Образование, культура и быт населения Урала
в первой половине XIX века
Образование и грамотность
После принятия в 1804 г. «Устава учебных заведений» территория Урала вошла в состав Казанского учебного округа. К 1861 г. в каждом уездном городе края были открыты приходские училища. Уездных училищ стало 26. На базе главных народных училищ, созданных в Перми (1808), Вятке (1811), Уфе (1818), открывались гимназии, в которых обучались в основном дети дворян и чиновников.
Помимо школ Министерства народного просвещения, организовывались учебные заведения удельного и духовного ведомств, министерств внутренних дел, государственных имуществ и финансов. В Вятской губернии местной палатой государственных имуществ к началу 1860-х гг. было открыто 217 сельских училищ.
На Южном Урале почти во всех крепостях и укреплениях появились гарнизонные школы и училища Оренбургского казачьего войска. В 1822 г. в Оренбурге было учреждено военное училище (позднее - Неплюевский кадетский корпус) для обучения детей казаков, офицеров, чиновников и местной национальной знати.
В 1800 г. в Перми и Уфе были открыты духовные семинарии. С конца 1820-х гг. открылись церковно-приходские училища, и к 1860-м годам только в Пермской губернии их было 92.
Согласно «Положению о штатах Главного правления Уральских горных заводов» (1847 г.) создавалась трехступенчатая система учебных заведений горного ведомства - школы на каждом заводе, окружные школы во всех шести заводских округах, горное училище в Екатеринбурге. К 60-м гг. XIX в. в казенных округах было 44 заводских школы, 6 окружных училищ. Позднее в Екатеринбурге открылось Уральское горное училище.
Учебные заведения имелись и на частных заводах Демидовых (Выйское заводское училище), Лазаревых, Строгановых и других предпринимателей, в них обучались и основном дети крепостных служащих и мастеровых.
С 30-х гг. XIX В. появились первые женские учебные заведения: девичье училище в Оренбурге (1832 г.), частный пансион благородных девиц в Перми (1842 г.). С конца 50-х ГГ.XIX в. открылись женские училища в Перми и Екатеринбурге, воскресные школы в Перми.
Об уровне грамотности в первой половине XIX в. судить трудно. В 1806 г. при переписи грамотных крестьян Вятской губернии в 6 уездах (Глазовский, Елабужский, Котельнический, Нолинский, Слободской, Яранский) было учтено 2201 человек (0,77% населения этих уездов). При этом почти совсем не учитывались старообрядцы, среди которых было особенно много грамотных.
Духовное образование на Урале
Отличительной чертой духовного сословия была его замкнутость, во многом объяснявшаяся тем, что иносословным ученикам был практически запрещен доступ в духовные учебные заведения, тогда как все сыновья представителей духовных ассоциаций обязаны были пройти курс обучения в духовной школе, причем чем выше был уровень полученного ими образования, тем больше препятствий ставило законодательство для их выхода из духовного сословия. К началу XIX в. Урал обслуживали три духовные семинарии - Вятская, Казанская и Тобольская. Хотя обучение в семинарии считалось обязательным, большинство семей духовенства не имело возможности отправлять туда своих сыновей и оплачивать их пребывание в семинарии до конца курса. Поэтому по-прежнему преобладало домашнее обучение, а избыток мест в штатах приходских церквей позволял и при весьма незначительной профессиональной подготовке достигнуть священнического сана.
Хотя в 1800 г. открылись Пермская и Оренбургская семинарии, в целом положение с церковными кадрами не изменилось. В 1818 г. была предпринята реформа духовной школы. Россия делилась на четыре духовно-учебных округа, возглавлявшихся духовными академиями (Петербургской, Московской, Киевской и Казанской). Уральские епархии входили в Казанский округ, но открытие Казанской духовной академии произошло лишь в 1842 г., а до этого времени Казанский округ был присоединен к Московскому.
В середине XIX в. духовные школы всех уровней объявлялись доступными для учеников разных сословий. В 1850 г. были отменены постановления, принуждавшие священно служителей обучать своих сыновей в духовных учебных заведениях. Однако реальные изменения в положении духовенства были значительно меньше тех, на которые рас-считывало правительство. Выход из сословия действительно увеличился, но вступление в него иносословных по-прежнему было затруднено. В то же время и представители низших сословий смогли воспользоваться открытостью духовной начальной школы, стоимость обучения в которой было ниже, чем в соответствующих светских учебных заведениях.
Литература и фольклор
В первой половине XIX в. на Урале продолжалось развитие традиций местного летописания, в том числе в горнозаводских районах (Невьянск, Нижний Тагил). Публицистические и полемические произведения, направленные против произвола церковных и гражданских властей, создавались в среде старообрядцев. В рукописной традиции складывался новый жанр «родословий» (об истории старообрядческих согласий в России и на Урале).
В начале XIX в. появляются уральские поэты и писатели из различных слоев общества: крепостной князей Голицыных И. И. Вараксин выпустил поэтический сборник в Петербурге (1807 г.), учитель Пермской гимназии В. Т. Феонов публиковал стихи в журнале «Вестник Европы».
Особое влияние на развитие литературы края оказали живший в Перми поэт и писатель Е.А. Вердеревский, поэты-декабристы П.М. Кудряшов, В.К. Кюхельбекер, сосланные в Оренбург Г.С. Винский, Т.Г. Шевченко, живший в Перми и Вятке в 1835-1837 гг. А.И. Герцен, преподававший в пермской гимназии П.И. Мельников-Печерский (создавший здесь «Дорожные записки по пути из Тамбовской губернии в Сибирь». 1839-1842 гг.), работавший в Вятке М.Е. Салтыков-Щедрин.
В первой половине XIX в. на Урале по-прежнему были широко распространены фольклорные сюжеты: древнерусские былины, исторические песни, легенды и предания, связанные с историей края. В 1833 г. предания о Пугачеве и его сподвижниках, народные песни записывал в Оренбургском крае А.С. Пушкин. В.И. Даль использовал материалы уральского происхождения при составлении «Пословиц русского парода» и «Толкового словаря живого великорусского языка», под псевдонимом «Казак Луганский» он обработал и издал сказки Южного Урала. Часть фольклорных материалов Даля и шадринского краеведа крестьянина А. Я. Зырянова вошли в сборники «Песни, собранные В.П. Киреевским» и «Русские народные сказки», изданные А.Н. Афанасьевым. Крестьянский, горнозаводской, казачий фольклор собирали И. И. Железное, И.М. Рябов, Д.П. Шорин и др.
Библиотеки и книгоиздание
К середине XIX в. собраниями книг по-прежнему располагали монастыри, однако в них почти не осталось рукописей и изданий XVI-XVII вв. Значительной по объему и интересной по составу была библиотека Вятской духовной семинарии.
Многотысячным книжным фондом по-прежнему располагали старообрядцы-крестьяне, жители заводов, купцы и мещане. Часть книг принадлежала старообрядческой общине, но многие являлись личной собственностью ее членов.
Главной конторы Екатеринбургских заводов. В библиотеке при Выйском училище в 1821 г. имелось 2 512 томов. Значительными по объему были личные библиотеки некоторых служащих Нижнетагильских заводов. В принявшей первых читателей в 1812 г. библиотеке училища при Чермозском заводе Лазаревых к 1848 г. находилось 2 354 книги
В это время созданы первые публичные библиотеки в Перми и Сарапуле (1835 г.), Уфе (1836 г.), Вятке (1837 г.), Кунгуре (1840г.). В некоторых городах библиотеки, ставшие позднее общедоступными, начинали действовать как ведомственные - например, первая в Оренбурге библиотека губернской канцелярии (1854 г.).
Несколько частных библиотек владельцы предоставили для общего пользования в конце 50-х гг. XIX в. (А.И. Иконников и А.Г. Воскресенский в Перми, А. А. Красовский и П. П. Хохряков в Вятке и др.). В 1854 г. усилиями А. Н. Зырянова и Д.Д. Смышляева в с. Иванищевском Шадринского уезда была устроена библиотека для крестьян.
Значительные по объему личные библиотеки были не только в губернских городах и крупных заводских центрах, но и у жителей отдаленных уездов, к примеру, в библиотеке верхотурского купца Я.Я. Кузнецова насчитывалось не менее 1 890 томов.
Вслед за созданной ранее пермской типографией появились типографии в Уфе (1801 г.), Екатеринбурге (1803 г.), Оренбурге (1827 г.). Они печатали казенные бумаги, а иногда и книги. В начале века в уральских типографиях были изданы труды Н. С. Попова, И.Ф. Германа, И.В. Жуковского, В. И. Даля, В.М. Черемшанского и др. Начало периодической печати в крае было положено изданием с 1838 г. «Оренбургских губернских ведомостей» (до 1865 г. они выходили в Уфе).
Наука и техника
В первой половине XIX в. на Урале работали научные экспедиции, в которых участвовали крупные русские и зарубежные ученые. В 1847 г. Русское географическое общество послало на Северный Урал экспедицию для изучения границы между Европой и Азией (работала под руководством Э.К. Гофмана до 1859 г.), получившую дополнительные сведения о природе и населении Урала и содействовавшую дальнейшему освоению края.
Развитие горнозаводской промышленности нашло отражение в трудах И.Ф. Германа, в работе преподавателя Екатеринбургской горной школы А.С. Ярцова «Российская горная история», в книге А.Ф. Дерябина «Историческое описание горных дел в России от самых отдаленных времен до нынешних» (1804 г.), а также в публикациях «Горного журнала» (выходил в Петербурге с 1825 г.).
Растительный и животный мир Урала были описаны в работах А. Лемана, X. Ф. Лессинга, Н.И. Стражевского, А.Е. Твплоухова, Г.Е. Щуровского, Э.А. Эверсмана и др. На Урале жили и работали известные деятели медицины - И.В. Протасов и Т. Ф. Успенский.
Собирателями и издателями историко-краеведческих материалов на Урале были В.Н. Верх («Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей»), Ф.А. Волегов («Исторические сведения о графах Строгановых», «Историко-статистические таблицы на пермские имения гг. Строгановых» и др.), Ф.А. Прядильщиков («Летопись губернского города Перми»), B.C. Юматов («Мысли об истории Оренбургской губернии»), А.Н. Зырянов («Материалы для описания Шадринского уезда», «Материалы для истории заселения зауральского края»), И.М. Рябов («Былины и временность Нижнетагильских заводов»), А. Вештомов («История вятчан»). Много краеведческих материалов было опубликовано в двух томах «Пермского сборника», изданных в Москве Д. Д. Смышляевым в 1859-1860 гг.
Первые археологические раскопки на Урале проводились усилиями краеведов-энтузиастов: в Прикамье - В.Н. Верхом (1820 г.), в Нижнетагильском округе - И.М. Рябовым и Д.И. Шориным (30-50-е гг. XIX в.), в Шадрин-ском уезде -А.Н. Зыряновым (с 50-х гг. XIX в.), в пермских вотчинах Строгановых - Ф.А. Волеговым.
С 20-х гг. XIX в. центром накопления и распространения научных знаний и наблюдений становится Екатеринбург, где были созданы Горное общество (1825 г.), одна из первых в России магнитных и метеорологических обсерваторий (1836 г.), «музеум» (1834 г.), ставший вскоре одним из богатейших в мире собраний полезных ископаемых. В это же время открылись для посетителей музей природы Южного Урала при Неплюевском военном училище (1831 г.), «Музей естественных произведений Оренбургского края» (конец 30-х гг. XIX в.) в Оренбурге, музейная комната при конторе нижнетагильских заводов Демидовых (1836" г.) и др.
Первая половина века стала и временем технических Изобретений и усовершенствований в области гидротехники, механики, машиностроения. металлургии, золотодобычи.,
Декоративно-прикладное искусство и живопись
В XIX в. на Урале продолжали развиваться традиционные художественные направления (пермская деревянная скульптура, народная роспись по деревуи металлу). Лакокрасочная роспись железных изделий получила развитие на нижнетагильских заводах, излюбленными мотивами были растительный орнамент, птицы и пейзажи, а также жанровые и мифологические сцены (мастера Худояровы, Дубасниковы и др.). Подносный промысел способствовал появлению на нижнетагильских заводах династии живописцев Худояровых. Особой известностью пользуется серия работ П.Ф. Худоярова, изображающих
заводское производство («Листобойный цех» и др.), а также картина И. Ф. Худоярова «Гулянье на Лисьей горе». Картины с видами Нижнетагильского завода создавали приезжавшие на Урал живописцы В.Е. Раев и П.П. Веденецкий (30-е гг. XIX в.). Серия зарисовок Златоуста выполнена местнымихудожниками (И.П. Бояршинов 1827 г.), уральские рисунки есть в путевом дневнике В.А. Жуковского (1837 г.).
Своеобразным явлением уральской живописи стало творчество иконописцев-старообрядцев Невьянской школы (мастера Богатыревы, Романовы, Чернобровиныищ).
Художественное холодное оружие изготовлялось с 1817 г. на Златоустовской фабрике. Уральцы украшали клинки не только орнаментом, но и сюжетными (в том числе батальными) сценами (мастера И. Бушуев, И. П. Бояршинов, А. И. Бушу ев, П. Уткин, Ф.А. Тележников и др.).
Высокохудожественные произведения камнерезного искусства создавались мастерами Екатеринбургской гранильной фабрики: валы и чаши из разноцветных яшм, родонита и малахита. Особенного совершенства достигло искусство «русской мозаики», применявшееся при изготовлении предметов из малахита и лазурита. Многие изделия фабрики выполнялись по рисункам известных архитекторов (А. Воронихина, К. Росси, А. Брюллова, К. Тона и др.) Пользовались известностью изделия Горнощитского мраморного завода (закрыт в 1858 г.).
Театр, музыка
Народная культура Урала сохранила театральные традиции, в том числе в форме ярмарочно-балаганных представлений. В начале XIX в. появились крепостные театры в вотчинах Лазаревых, Строгановых: драматический кружок на Очерском заводе(1807 г.), театр в с. Ильинском (20-е гг. XIX в.), театр в Усолье (50-е гг. XIX в.). Актерами были в основном крепостные служащие.
В 1843 г. в Екатеринбурге открылся первый на Урале театр с постоянной профессиональной труппой (антрепренер П. А. Соколов). Наряду с водевилями и мелодрамами в нем ставили «Аскольдову могилу» А.Н. Верстовского, «Сомнамбулу» В. Беллини, «Ревизора» Н.В. Гоголя и другие произведения классического репертуара. Театр выезжал на гастроли (в Пермь, на Ирбитскую ярмарку). В 1849 г. появился театр в Перми.
Своеобразным очагом музыкальной культуры стал Оренбург, где было немало любителей музыки и подолгу проживали профессиональные музыканты и композиторы (В.М. Верстовский, А.А. Алябьев и др.). Музыкальные вечера в 50-х гг. XIX в. устраивались местной интеллигенцией не только в губернских, но и в уездных городах (Елабуга, Глазов и др.). В Перми, Оренбурге, Екатеринбурге, на Златоустовском и Богословских заводах имелись гарнизонные и заводские оркестры.
Архитектура
С конца XVIII в. господствующим направлением в архитектуре Урала стал классицизм. Постройки в новом стиле появились в вотчинных центрах крупных землевладельцев (Абамелек-Лазаревых, Всеволожских, Голицыных и др.). Обычно это были новые здания церквей, реже - усадебные дома. В стиле классицизма возведен комплекс гражданских построек в строгановском Усолье, Гостиный двор в Перми (1802 г.), здание магистрата, лабораторный корпус Главной конторы горных заводов, Гостиный двор, дома купцов Казанцева, Рязанова, Расторгуева в Екатеринбурге.
Период расцвета классицизма на Урале отмечен деятельностью плеяды талантливых архитекторов: АЛ. Витберга, И. И. Свиязева, М.Н. Малахова, С.К. Дубина, А.З. Ко мapoва.
Ряд интересных архитектурных построек был создан в первой половине XIX в. И на Южном Урале (дом заводовладельца в Кыштыме, сооружения Ф.А. Тележниковаа на Златоустовском заводе и др.), но главными центрами крупного каменного строительства оставались Екатеринбург, Прикамье и нижнетагильские заводы. К середине столетия почти все заводские комплексы Урала были каменными. В архитектуре Урала сказывалось влияние столичных архитекторов (М.Ф. Казакова, А.Д. Захарова и др.), но наиболее талантливым мастерам удалось выработать свою, узнаваемую манеру (к примеру, влияние проектов М.П. Малахова прослеживается во многих постройках Среднего и Южного Урала).
1840-1850-е гг. отмечены кризисом классицизма на Урале. В этот период произошла смена художественных поколений, но он не дал новых ярких имен в архитектуре Урала.
Внешний облик уральских поселений заметно изменился: в городах, заводских поселках и даже во многих крупных селах и деревнях стала преобладать разбивка на улицы и кварталы. Новые дома строились по плану на участках, отводимых местным начальством.
Из Петербурга присылали («образцовые» проекты домов, однако каменных и деревянных оштукатуренных жилых зданий, настойчиво рекомендуемых столичными архитекторами, строилось сравнительно немного и более всего в заводских поселках, где жили иностранцы.
Жилые строения местного населения оставались разнообразными, что придавало даже поселкам со стандартизированной застройкой живописность и индивидуальность. Дома по-прежнему возводились в составе усадеб с хозяйственными постройками и участками огородов. В южных уездах усадьбы были с открытыми дворами, в северных и центральных уездах преимущественно с крытыми, хотя со временем для открытых дворов возрастала.
В лесной зоне дома, как и в более раннее время, ставили обычно на стойки-столбы (метровые в обхвате чурбаны из лиственницы), а на юге-из камня. К середине столетия заметное распространение получили и дома на фундаменте. Преобладали трехраздельные жилища типа «изба-сени-горница». Однако еще широко были распространены и трехкамерные дома раннего вида; «изба-сени-клеть». У крестьян сени, как правило, не имели потолка.
В городах, заводских поселках и крупных селах появилось больше домов-пятистенков, началось строительство шестистенков. Богатые большесемейные хозяева стали заводить двухэтажные дома.
К середине XIX в. белые избы практически вытеснили курные, черные, которые сохранялись преимущественно в глухих местах, в основном на северо-западе.
Изменения в интерьере жилища были не слишком заметными. Почти четверть жилого пространства избы традиционно занимала огромная русскаяпечь, глинобитная или кирпичная, возвышавшаяся в углу, справа или слева от входа. Остальная часть помещения делилась на три главных сектора: подпорожье - место у дверей под полатями, настланными между печью и продольной стеной избы, путь (или середа) для стряпни, красный угол - по диагонали от печи, отделяемый от кути занавеской или дощатой перегородкой (красный угол называли еще передним, чистым, почетным, святым - здесь на обычной полочке или в шкафу-божнице стояли иконы, а ниже находился обеденный стол). Между печкой и продольной стеной устраивалась западня - деревянный короб высотой около 30 см от пола, с задвижной крышкой, Кухонный залавокчерез западню попадали на лестницу, ведущую в подклет или нижний этаж.
Новым было то, что печь иногда ставили не в углу, а на середине избы, устьем к входу. В горницах, как правило, перестали устанавливать полати. Стены могли штукатуриться или обиваться обоями, украшаться картинами, зеркалами. Появилась многоцветная кистевая роспись стен, потолков, припечных досок и пр., но широкое распространение она получила позднее.
Более разнообразной стала мебель. Даже в крестьянских домах появились стулья, табуреты, шкафы, кровати. Многие сельские и городские жители специализировались на изготовлении мебели.
Мебельное производство было особенно развито в Вятской губернии. Для массового потребителя изготовлялась мебель, покрытая масляной краской или лаком.
Отмеченные новые черты в интерьере и конструкции жилища наблюдались и у тех групп живших на Урале народов, материальный быт которых был схож с бытом русских. Правда, проявлялись они с меньшей интенсивностью и некоторым запозданием.
При этом русская домостроительная техника продолжала распространятся в среде манси, ханты, марийцев, удмуртов, татар и башкир.
Известный фольклорист Н.Е. Ончуков, побывавший у манси, живших на Вишере, так отзывался об их жилище: «Изба обыкновенная, с иконами, столом в переднем углу, с лавками по стенам и всей прочей совершенно русской крестьянской обстановкой». Многие манси Верхотурского уезда, оставившие традиционные юрты и переселившиеся в русские избы, имели в середине XIX в. Открытые и глухие дворы с хлевами для скота и поветами. Состоятельные хозяева заводили трехкамерные дома, бедные, по замечанию наблюдателя, довольствовались «одной избой с сенями или без сеней».
У марийцев Среднего Урала в домах сохранились от старого, как правило, только две детали: окно на «кухне» в стене под потолком и котел, «вмазанный» возле устья печи. Те из марийцев и удмуртов, кто жил на землях башкир, в быту испытывали сильное башкирское влияние. Они заимствовали многое из внутренней обстановки башкирского жилища. Значительную часть жилого помещения занимали нары, которые делались на высоте 40-50 см от пола во всю длину комнаты. Нары являлись обязательной и универсальной принадлежностью жилища тюрских народов. На них отдыхали, работали, держали сундуки с постельными принадлежностями. Вместе с тем в домах зажиточных башкир и татар, живших на Среднем Урале, преобладающим становился русский вариант внутренней планировки: появились полати над входом, западни для входа в подклет, лавки и полки вдоль стен. Имелись у них также кровати, стулья, столы, шкафы.
Одежда представителей народов Урала сохраняла этническое своеобразие в большщей степени, чем жилище. Получили распространение разные дополнения и изменения в крое рукавов, подола, украшения рубахи вышивкой, позументом, цветными полосками ткани. Вместо белго холста, из которого шились и женские и мужские рубахи, в первой половине XIX в. Под влиянием русских начали использовать домотканую пестрядь, а в середине столетия-фабричные ткани. От русских в обиход мужчин-марийцев вошли штаны с широким шагом, рубахи-косоворотки, шубы с отрезной талией, темные кафтаны без отделки. Продолжался процесс сближения с русским костюма мужчин коми, ханты, манси, удмуртов. Одежда башкир и татар менее других была подвержена изменениям, взаимообмена в костюме у этих народов с русскими по-прежнему не наблюдалось.
Русское население тоже оставалось верным традициям. У женщин-крестьянок преобладал комплект с сарафаном. Сарафаны с рубахами носили также горожанки, казачки, жительницы заводских поселков.
У женского заводского населения появились и новые формы одежды: парочка (юбка с кофтой) и платье, из верхней одежды - пальто, из головных уборов - наколка, шаль, косынка, из обуви - башмаки. Жены и дочери заводских служителей, как и городской верхушки, выглядели, по словам очевидца, «настоящими барынями». Мужья их носили сюртуки, жилеты, манишки, шинели и другую «общую европейскую одежду». Мужчины-рабочие ходили в суконных кафтанах, красных рубахах, сапогах со складками и сафьяновой строчкой. Вместо крестьянских валяных Крестьянская девушкаколпаков на головах у них были круглые шляпы и фуражки.
Новые веяния проникали и в крестьянскую среду: в районах ремесленно-торговой деятельности крестьянки стали носить парочку, мужчины - ситцевые и нанковые рубахи на кокетке, штаны без соединительной вставки из плиса, кафтан-халат из голубой нанки. Зимний гардероб пополнился шубой с борами на спине. Парни-щеголи красовались в плисовых и поярковых шляпах, фуражках-картузах. К середине XIX в. традиционные женские головные уборы в селе стали вытесняться моршнями и наколками.
В питании жителей Урала особых изменений не наблюдалось. Правда, у охотников, рыболовов и оленеводов семерных районов гораздо большее место стал занимать хлеб. Получили распространение картофельные блюда. Рацион заводчан мало отличался от крестьянского. Из популярных у нижнетагильцев блюд упоминаются пельмени, а из напитков- чай, вошедший в обиход в конце XVIII в.
Особым разнообразием отличался праздничный стол. На Урале, как и по всей России, умели весело отмечать календарные, храмовые, семейные праздники, любили ездить в гости и принимать гостей. К празднику наваривалось несколько бочонков разного пива, делался запас вина, приготовлялись пироги с разнообразной начинкой, блины, оладьи, похлебки из мяса, жаркое, холодцы нескольких видов, сырники и пр. Десертом служили пряники, орехи, изюм, ягоды, варенные в сладком сусле.
Праздники играли важную роль в сближении народов, поскольку в них могли участвовать люди разных национальностей. Запретов на участие в них по этническому признаку (как и по сословному, территориальному и др.) на Урале не существовало. Праздничный эмоциональный настрой способствовал установлению взаимопонимания, дружеских взаимоотношений и, в конечном счете, культурному взаимообогащению.
Список используемой литературы
1. История Урала с древнейших времен до наших дней: Учебник для 10-11-х классов общеобразовательных учреждений/Кол. Авторов. Под общ. Ред. И.С. Огоновской, Н.Н. Попова.-Екатеринбург: ИД «Сократ», 2003.
Почему уральские заводчики часто испытывали финансовые сложности, как пытались их решать и каковы были их взаимоотношения с рабочими - об этом рассказывает статья д.и.н. Евгения Неклюдова (Социально-гуманитарный институт Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии).
Рубеж тысячелетий ознаменован утверждением новой парадигмы гуманитарного знания, выдвинувшей на первый план антропоцентричный подход в исторической науке. Его применение в изучении отечественной экономической истории ставит в центр исследований ее наиболее значимых «действующих лиц» - предпринимателей, и в частности владельцев крупных промышленных предприятий. Изучение их личной и семейной истории, особенностей предпринимательской деятельности позволяет не только реконструировать их социальный облик, но и углубить представление о роли субъективного, личностного фактора в экономической истории.
Наше исследование посвящено владельцам горно-заводских округов крупнейшего металлургического региона России - Урала - первой половины XIX в., периода далеко не однозначного и сравнительно слабо изученного в контексте истории российской и уральской экономики. Анализ историографии показывает, что, в отличие от более полно представленных в трудах историков предыдущего и последующего периодов развития горно-заводской промышленности, состав и экономическая роль заводчиков первой половины XIX в. остаются до сих пор малоизученными 1 . Проведенное нами исследование позволило в какой-то степени восполнить указанный пробел. В ходе реконструкции практик владения по всем 50 частным горнозаводским округам Урала первой половины XIX в. восстановлен состав владельцев и изучена их деятельность по выполнению базовых Функций владения и управления 2 .
Определение персонального состава владельцев показывает, что за период с 1800 по 1861 г. в этой роли побывало 324 чел., представлявших 31 род, в том числе 14 разветвленных родов, включавших от 2 до 24 фамилий, и 14 заводчиков, не давших начало династиям 3 . За вычетом 60 лиц, вступивших в права владения еще в предшествующем столетии, количество заводчиков первых шести десятилетий в. примерно в 1,4 раза превышало общее число уральских заводчиков периода всего XVIII в. Это говорит о значительном росте их численности, что при отсутствии возможности образования новых горно-заводских хозяйств на казенных землях (запрет введен Манифестом 28 июня 1782 г.) явилось следствием двух основных процессов: «генеалогической» эволюции родов заводчиков, т. е. естественного прироста, и движения заводской собственности в ходе купли-продажи.
По числу владельцев группа «старинных» родов, сформировавшихся еще в XVIII в., была представлена 275 лицами (84,9% всех владельцев), в том числе 238 дворянами (86,5% владельцев в группе), 26 купцами и почетными гражданами (9,5%) и 11 мещанами (4,0%). В составе группы было 35 титулованных особ и 108 женщин (около 40%), получивших заводы, как правило, по наследству. В течение изучаемого периода эта группа уменьшилась почти на половину и потеряла 23 из 48 горно-заводских хозяйств, находившихся в их владении. К 1861 г. группа «старинных» заводчиков, представленная 65 лицами (63 дворянина и 2 почетных гражданина), полностью или частично владела 28 горно-заводскими округами 4 .
В группу «новых» владельцев, вошедших в состав уральских заводчиков в первой половине XIX в. путем покупки заводов, входили 49 лиц (15,1% от всех владельцев), в том числе 26 дворян (53% владельцев в группе) и 23 купца (47%). Среди них было 13 женщин (26,5%), включая одну титулованную. В 1861 г. 18 «новых» заводчиков (9 дворян и 9 купцов) полностью или частично владели 14 округами 5 . В результате увеличения роста числа представителей доминировавших «старинных» дворянских родов (как правило, 3-6-поколенных), а также благодаря вертикальной социальной мобильности и государственной политике 6 , в течение первой половины XIX в. из состава заводчиков выбыли низшие слои городских обывателей (мещане и купцы 3-й гильдии), и группа стала более однородной и «благородной» по статусу (63% дворян в 1800 г. и 87% в 1861 г.).
Заводовладельцы-дворяне принадлежали ко всем учтенным законом группам (дворянство жалованное, военное, по чинам и орденам, иностранное, титулованное и древнее) с преобладанием жалованного дворянства, что отразило сложную историю происхождения большинства заводчиков еще в XVIII в. В первой половине XIX в. восходящая социальная мобильность достигалась в основном военной и гражданской службой, зачастую связанной с благотворительной деятельностью. Этим путем воспользовались 9 купеческих родов 7 . Среди небольшой недворянской группы в составе уральских заводчиков преобладали первостатейные столичные купцы и почетные граждане.
Развитие принадлежавших им промышленных хозяйств во многом зависело от того, как заводчики выполняли свои базовые функции владения и управления. В новый период развития уральской горно-заводской промышленности в первой половине XIX в. одна из этих функций - владельческая, или юридическая, - заключалась в оформлении и отстаивании своих прав на заводы, а также решении проблем наследования заводской собственности.
Известно, что одним из следствий развития уральской промышленности в сложный период ее становления в XVIII в. явилось утверждение с 1794 г. двух юридических статусов заводов - владельческого и посессионного, отличавшихся степенью правоспособности в отношении распоряжения заводами, землями и заводским населением 8 . В этой связи важное место в юридических делах владельцев первой половины XIX в. занял вопрос об установлении исторически обоснованного статуса заводов, согласующегося с принципами их основания и отношениями с казной. При этом заводчики стремились, если имелась хоть малейшая возможность, к приобретению более привлекательного владельческого статуса, равнозначного статусу полного собственника.
С этими проблемами заводчики, отнесенные к группе посессионеров, пытались справиться двумя способами. Один из них заключался в индивидуальной борьбе владельцев за перевод отдельных заводов в группу владельческих. Об этом свидетельствует история Билимбаевских заводов Строгановых, Сергинско-Уфалейских - Губиных, Суксунских и Ревдинско-Рождественских - Демидовых и Кыштымских - Расторгуевых. Но это, как правило, приводило лишь к расширению группы округов двойного статуса, в составе которых имелись как посессионные, так и владельческие заводы. Второй способ заключался в коллективной борьбе заводчиков против посессионных ограничений. Но ее результатом стало лишь некоторое облегчение правил распоряжения заводскими крепостными в 1830-1850-е гг., а не отмена всех норм посессионного права. Случалось, что и вотчинники объединяли свои усилия, когда власти покушались на их права 9 . Таким образом, подобная активность заводчиков не привела к полной ликвидации посессионного права, которое, в отличие от фабрично-заводской промышленности, сохранялось в горно-заводской промышленности в течение всего XIX в. Такое положение во многом объяснялось заинтересованностью казны, обусловленной возможностью получать повышенную горную подать с 58% горно-заводских округов Урала, имевших посессионный или двойной статус. Позиция государства становится понятной, если учесть, что горная подать шла преимущественно на Финансирование казенных заводов, работавших на оборону.
Практики владения свидетельствуют также, что сверхактуальной в первой половине XIX в. стала проблема «многовладельческой» собственности, связанная с «генеалогической» эволюцией преимущественно «старинных» и отчасти некоторых «новых» родов, насчитывавших в своей истории владения заводами уже от 2 до 6 поколений. Трудности возникали в связи с владением горно-заводскими округами, признанными «нераздельными» имениями еще в 1762 г. Такие владения, фактически находившиеся в общей собственности нескольких лиц, испытывали проблемы «измельчания» доходов, усложнения управления и финансирования, что создавало почву для споров. Случалось, что разногласия совладельцев выливались в острые и длительные семейные конфликты, негативно влиявшие не только на отношения между родственниками, но и на деятельность заводов. Нам известно о 15 таковых конфликтах, большая часть которых напрямую касалась вопросов заводской собственности 10 .
Предусмотрительные или наученные горьким опытом заводчики старались различными способами не допустить или преодолеть дробление имений и его последствия. На практике это достигалось путем денежного и/или натурального выдела совладельцев, учреждения майората, добровольной передачи владения одному наследнику с правом получения фиксированного дивиденда, раздела округов без дробления заводов или с «раздроблением на части». Случались и сложные разделы, сочетавшие несколько вариантов 11 . Наиболее «безболезненным» для заводов оказывался либо «натуральный выдел» совладельцев, либо раздел округов. Но воспользоваться этими вариантами могли только те заводчики, во владении которых оказывалось несколько округов или равная по доходам или стоимости с заводами незаводская собственность - вотчины, дома, лавки и пр. Различные варианты денежного «выдела», включая и близкий к нему майорат, обременяли заводы значительными непроизводственными расходами и могли негативно влиять на их развитие. Фактический раздел Пожевского округа, как показал печальный опыт Всеволожских, привел к банкротству владельцев и потому оказался единственным в первой половине XIX в.
Сложности осуществления таких мероприятий предопределили то, что наиболее распространенным оставался «долевой» раздел заводов (50 из 78 учтенных разделов, или 64%), во многих случаях сопряженный с негативными последствиями. Способ преодоления возможных разногласий по управлению общим имением был успешно апробирован наследниками С.С. Яковлева, владельцами одного из самых «многовладельческих» округов - Алапаевского (в 1861 г. - 14 чел.). Они составили особое Положение по управлению, утвержденное императором в 1858 г. Право голоса в общем управлении зависело от доли участия во владении. Этим способом учреждения семейно-паевого товарищества воспользовались владельцы еще нескольких горно-заводских округов (Невьянского, Пожевского, Нижнетагильского), но произошло это уже в пореформенный период. Неудачная попытка составления такого рода положения владельцами Сергинско-Уфалейских заводов Губиными в 1857-1859 гг. послужила одной из причин их скорого разорения.
Таким образом, осуществление функции владения в изучаемый период сталкивалось с проблемами статуса заводской собственности. При их решении заводовладельцы практиковали разные способы, среди которых наиболее распространенные оказались далеко не самыми эффективными. В итоге обострившиеся в первой половине XIX в. проблемы владения заводами так и не были устранены и достались в наследство следующему периоду истории уральской горно-заводской промышленности, усугубив присущие ему кризисные проявления.
Вторая функция заводовладельцев - организационно-распорядительная, или административная, - в первой половине XIX в. претерпела серьезную эволюцию, связанную с изменением места и роли владельца в структуре управления. Еще с XIX в. в историографии распространено мнение о том, что заводчики уже не жили тогда на своих заводах и не принимали личного участия в управлении ими 12 . Изучение практик владения показывает, что это представление справедливо лишь отчасти.
Действительно, «пространственное» отделение владельцев от владений началось еще во второй половине XVIII в. и было вполне закономерным следствием действия двух основных факторов: 1) завершения процесса формирования окружной организации заводского хозяйства, и в частности аппарата его управления 13 ; 2) нобилитации заводчиков-недворян и происходивших вследствие этого изменений в их образе жизни и менталитете, в то время как у большинства потомственных дворян владение заводами изначально совмещалось с государственной службой и не меняло привычного образа жизни, за рамками которого оказывалось проживание на заводах 14 . Основным местом жительства знатных и богатых заводчиков стал Петербург, а резиденциями - великолепные дворцы на Центральных аристократических улицах города. Так, только на Английской набережной домами владели девять родов уральских заводчиков 15 . Но в такой ситуации была выработана особая модель Дистантного управления, ставшая наиболее распространенной в Первой половине XIX в. Механизм участия владельцев в таком Управлении зависел от расстояния, на котором находился владелец от хозяйства, от структуры и величины последнего, от наличия связанных с заводами вотчин и в общих чертах оказался у всех заводчиков схожим. Обязательными элементами структуры такого управления являлись центральное, расположенное, как правило, при резиденции владельца, и многоуровневое заводское правление на Урале, а также конторы по продажам в разных торговых центрах России и, если продукция заводов шла на экспорт, в Западной Европе и на Востоке. В этой сложной системе управления роль заводовладельца сводилась к функции высшего контроля, осуществлявшегося не только посредством деловой переписки, но и во время нечастых приездов владельцев или их уполномоченных на заводы; к определению перспектив развития заводов при динамично меняющейся рыночной конъюнктуре; к проведению такой социальной политики, которая способствовала бы гармонизации отношений заводчика и представлявшей его на заводах администрации с горно-заводским населением. Важнейшей обязанностью владельца являлось обеспечение предприятия оборотным и запасным капиталами, от которых напрямую зависела стабильная работа заводов.
Реконструкция практик владения свидетельствует, что временный или хронический недостаток оборотного и отсутствие запасного капитала испытывали в первой половине XIX в. преобладающее большинство горно-заводских хозяйств Урала. Зачастую это приводило к задержкам в оплате труда рабочих, запрещенной расплате с ними заводской продукцией, «ярлыками» или «бонами», как, например, в Пожевском округе Всеволожских в 1840-е гг.; к несвоевременной или ограниченной заготовке «заводских припасов», включая хлебный провиант для населения; к временной или полной остановке заводов; к срыву договоров о продаже металлов; к невыгодной «кредитной» продаже их еще до изготовления и накоплению податных недоимок. Такой компетентный человек, как главный начальник уральских заводов В.А. Глинка, в 1846 г. констатировал, что «нужду» в оборотных капиталах имели «все заводчики, исключая очень немногих» 16 . Среди тех немногих, кто справлялся тогда с финансированием заводов за счет «внутренних» резервов, можно назвать «тагильских» Демидовых, «верх-исетских» Яковлевых, «симских» Балашевых и «катавских» Белосельских-Белозерских. Остальные были вынуждены прибегать к разнообразным способам решения финансовых проблем, в первую очередь за счет «внешних» заимствований.
С. М. Прокудин-Горский. Медноплавильные печи Выйского завода. Вид снизу.
Наиболее распространенным из них был залог заводов в «кредитных установлениях» и у частных лиц. Лидирующее положение среди кредитных учреждений у уральских заводчиков занимал Государственный Заемный банк. С начала XIX в. и до 1861 г. он выдал им около 9,8 млн руб. сер., что составляло 54,8% всех учтенных нами ссуд и около трети всех операций банка за время его существования (с 1787 по 1859 г. они составили 32,2 млн руб.). Причиной тому оказались более выгодные условия, предоставлявшиеся банком горнозаводчикам под залог крепостных, по сравнению с Петербургской и Московской сохранными казнами, хотя их операции в масштабах всей империи по объему более чем в 10 раз превышали операции Заемного банка. Сыграл свою роль и запрет 1824 г. сохранным казнам выдавать ссуды под залог приписанных к заводам населенных имений (т. е. посессионных владений) 17 . Судя по статистике залоговых операций, опекунские советы сохранных казен выдавали ссуды исключительно заводчикам-вотчинникам, Коммерческий банк - в основном заводчикам-посессионерам, особенно после того, как в 1847 г. была открыта его Екатеринбургская контора, выдававшая краткосрочные ссуды под залог металлов. Государственные Вспомогательный банк для дворянства, учрежденный в 1797 г., и Заемный банк, а также горные учреждения - Горный департамент Министерства финансов и Уральское горное правление - в своей кредитной политике не делали различий между статусными группами заводов и заводчиков. Эти же данные свидетельствуют, что наиболее активно пользовались всеми видами займов владельцы Лысьвенского округа В.А. Шаховская и В.П. Бутеро, получившие из Московской сохранной казны, Заемного банка, Горного департамента и от родственников Голицыных 1608474 руб. сер. Крупнейшими заемщиками банка оказались владелицы Билимбаевского округа С.В. и Н.П. Строгановы, по четырем ссудам получившие 2752913 руб. под залог многотысячного населения своих уральских вотчин. Чаще других заводчиков пользовались помощью государства «суксунские» Демидовы, получившие по пяти ссудам из Заемного банка 1552200 руб., а по ссуде из Государственного казначейства и трем ссудам из Уральского горного правления - еще 462143 руб. Пять раз пользовались услугами банка Осокины, хотя общая сумма займов достигала всего 238325 руб., что было связано с небольшими масштабами их уральских владений. Активными пользователями ссуд сохранных казен были Лазаревы, по четырем займам получившие 1090230 руб. Но самыми крупными должниками казны оказались Всеволожские, по нескольким ссудам из банка получившие более миллиона рублей и из Петербургского опекунского совета - самую большую ссуду, выданную кому-либо из уральских заводчиков в первой половине XIX в., в 3,5 млн руб. сер. Залогом такого беспрецедентного займа являлась огромная собственность Всеволожских, включавшая помимо 1288427 дес. уральских владений еще и 2027368 дес. акватории Каспия с рыбными промыслами.
Ипотечные или подтоварные займы не всегда являлись свидетельством финансовой несостоятельности владельца, хотя большинство из них предоставлялось именно «на уплату объявленных заводских долгов» или «во избежание упадка заводов». В то же время Строгановы и Лазаревы брали крупные ссуды в основном для выплат по «выделам» части наследников. В.П. Бутеро-Родали, заложившая свои Лысьвенские заводы в 1838 г., за этот счет отчасти решала проблему личных долгов. Случалось, что выданные на поправление положения заводов ссуды расходовались вовсе не по прямому назначению, о чем свидетельствует пример душевнобольного владельца Сергинско-Уфалейских заводов К.М. Губина или А.В. и Н.В. Всеволожских, по свидетельству современников проигравших деньги в Баден-Бадене.
Большинство владельцев старались выплачивать казенные долги, поскольку в противном случае им грозило наказание в форме казенного присмотра, секвестра металлов или продажи заводов с публичных торгов по «банковским правилам». Нередко это и происходило. Так, за неуплату долга Государственному казначейству был учрежден присмотр горного чиновника за деятельностью частной администрации в 1813-1815 гг. на Ревдинско-Рождественских заводах А.В. Зеленцова, за недоимки Заемному банку - в 1836 и 1837-1838 гг. на Белорецких заводах Пашковых, за недоимку Опекунскому совету - в 1850 и 1852-1861 гг. на Никитинских и в 1855-1864 гг. на Пожевских заводах Всеволожских. В сочетании с горными недоимками и частными долгами, свидетельствовавшими, как правило, о полной финансовой несостоятельности владельца, невозврат банковских ссуд мог привести к устранению владельца и его заводской администрации от управления, но не владения и к учреждению временного казенного управления с назначением заводов к публичной продаже. Так случилось в 1815 г. с Ревдинско-Рождественскими заводами А.В. Зеленцова, в 1828 г. с Юговскими заводами А.А. Кнауфа и в 1829 г. с Холуницкими заводами А.И. Яковлева. В первом случае заводы были проданы, во втором - акционированы, в третьем - сначала отданы в кредиторское управление, а позже проданы с публичных торгов.
Значительные капиталы заимствовались в счет частных залогов, которыми в той или иной степени пользовались все заводчики. Из них крупнейшим должником оказался А.А. Кнауф (более 4 млн руб. сер.). Его уральская горно-заводская «империя», созданная за счет частных, в первую очередь иностранных, кредитов, пала жертвой Наполеоновских войн и амбиций владельца 18 . Крупным «неоплатным» должником был владелец Холуницкого округа А.И. Яковлев (около 850 тыс. руб.). Несоизмеримо меньшие суммы задолжали своим кредиторам П.М. Гусятников (52 тыс. руб.), А.С. Иноземцев (около 10 тыс. руб.), A.M. Подъячев и его наследники (до 14 тыс. руб.), но, так же как Кнауф и Яковлев, они не сумели их вовремя вернуть и подверглись санкциям со стороны горных властей.
Наличие одних «партикулярных» долгов по закону не считалось свидетельством упадка заводов. Поэтому взыскивать их предписывалось не путем продажи заводов, а отчислением из доходов от продажи металлов в соответствии с указом от 26 мая 1809 г. Особой формой контроля становилось в таком случае кредиторское, или конкурсное, управление заводами должника. Поскольку такая мера, инициированная кредиторами, предусматривала устранение владельца от управления и должна была гарантировать уплату горных и других податей, ее учреждение согласовывалось с горными властями.
Тем не менее, например, Подъячевы, благодаря различным махинациям, граничащим с преступлением, сумели в 1810-1820-е гг. уклониться от наказания и сохранить во владении Шильвинский завод. Следствием же банкротств Иноземцева, Гусятникова, Кнауфа и Яковлева стало учреждение кредиторских управлений на их заводах, ни одно из которых, впрочем, не справилось со своими задачами. Преображенский завод П.М. Гусятникова вскоре после развала кредиторского управления (1796-1814 гг.) был продан наследниками вместе с так до конца и не выплаченными долгами. Конкурсное управление Таишевскими заводами наследников А.С. Иноземцева (1809-1814 гг.) из-за недостатка капиталов само «отозвалось» от своих обязанностей. Переданные под казенный присмотр, эти заводы были проданы с публичных торгов. Московская Комиссия кредиторов А.И. Яковлева (1831-1838 гг.) и кредиторы А.А. Кнауфа барон А. Ралль и купец Доути (1818-1828 гг.) не только не сумели наладить стабильное финансирование перешедших под их контроль заводов, но и сами задолжали огромные суммы казне, которая вынуждена была вмешаться в дела по управлению. Холуницкие заводы были выставлены на продажу и проданы за сумму, компенсировавшую в основном лишь казенные долги. Кнауфские заводы, продажа которых не могла покрыть не только многомиллионные частные, но и казенные долги, были взяты во временное казенное управление. Четверть века (1828-1853 гг.) потребовалось государству, чтобы вернуть только свои капиталы. Возвращение частных долгов было предоставлено самим кредиторам, в акционерную собственность которых передавались Кнауфские заводы.
Нам известны четыре попытки учреждения акционерных компаний по управлению уральскими горно-заводскими округами в первой половине XIX в. Первая была предпринята 19 московскими кредиторами А.И. Яковлева, предложившими Е.Ф. Канкрину в 1831 г. передать им Холуницкие заводы «с разделением долга на акции». Вместо этого, как уже упоминалось, заводы были отданы им в кредиторское управление. Вторая попытка, предпринятая попечителями Петра и Павла Демидовых для предотвращения продажи Суксунских заводов с публичных торгов, увенчалась основанием в 1848 г. первой на Урале акционерной компании - Товарищества Суксунских заводов. В 1853 г. была учреждена Компания Кнауфских заводов, хотя разрешение о ее составлении было дано кредиторам еще в 1824 г. Наконец, в 1860 г. Н.В. Всеволожский пытался акционировать принадлежавший ему Никитинский округ с участием одного немецкого банка. Но тогда его постигла неудача. Передача управления заводов акционерным компаниям, состоявшим в основном из кредиторов бывших владельцев, была следствием безвыходной финансовой ситуации, сложившейся в этих горно-заводских округах. Но при отсутствии не предусмотренного такой формой акционирования достаточного притока капиталов «со стороны» обе компании не смогли обеспечить полноценного финансирования хозяйств. Одними из первых они не выдержали испытаний экономическим кризисом на рубеже 1850-1860-х гг. и, приведя заводы «в совершенный упадок», в 1863 и 1864 гг. сами инициировали передачу заводов в казенное управление.
Осознающие свою финансовую несостоятельность владельцы пытались порой прибегнуть к такому средству, как отказ от управления и даже владения заводами в пользу казны. Так поступили в 1808 г. А.С. Ширяев, просивший взять Шайтанские заводы «в управление горного начальства», Н. Маленков, в 1823 г. предлагавший «взять в казну» его уже недействующий Берсудский завод, и «суксунские» Демидовы, в 1832 г. предлагавшие казне купить их заводы, а в 1847 г. - установить полный казенный присмотр. Без содействия казны фактически отказался содержать свои Шурминско-Залазнинские заводы Н.И. Мосолов в 1861 г. Подобные же просьбы поступили в 1847 г. от владельца Авзяно-Петровских заводов П.М. Губина и в 1859 г. от владельца Шильвинского завода Н.Н. Подъячева. Правда, в последних двух случаях принять такое решение владельцев заставили объективные обстоятельства, связанные с не решенной казной проблемой наделения заводов лесами. На все эти предложения казна ответила положительно только однажды, приняв в казенное управление Шайтанские заводы А.С. Ширяева, продолжавшееся всего два года.
Дело в том, что учреждение такого управления было «сопряжено вообще с большими затруднениями и даже пожертвованиями со стороны казны, ибо редко случалось, чтобы в подобном случае она не принуждена была задолжать на безостановочное действие заводов значительных капиталов, с трудом впоследствии возвращаемых, не говоря уже о том, что для такого управления надобно отделять сведущих к оной (так в источнике. - Е.Н.) чиновников, в коих и казенные заводы имеют надобность» 19 . Поэтому не только известный своей бережливостью Е.Ф. Канкрин, чьи слова приведены выше, но и другие министры зачастую отказывали владельцам или Уральскому горному правлению в просьбе учредить казенное управление, если имелся хоть какой-либо иной шанс уберечь заводы от полного банкротства и остановки. Не шла казна и на национализацию частных заводов, практиковавшуюся в XVIII в., но совершенно прекратившуюся в первой половине XIX в. Типичным ответом на подобное предложение становился отказ, обоснованный отсутствием необходимости в увеличении числа казенных заводов, которых уже «имелось достаточное количество для удовлетворения всех надобностей армии и флота». Поэтому казенные управления заканчивались либо возвращением их владельцам или кредиторам, либо, если не выказывалось с их стороны такого желания, продажей заводов с публичных торгов.
Известны три случая, когда «расточительные» владельцы добровольно отказывались от управления заводами с учреждением над ними попечительства. В 1833-1848 гг. попечительство управляло Пожевскими заводами Всеволожских, в 1835-1847 гг. - Суксунскими заводами Демидовых и в 1839-1861 гг. - частями П.Д. Соломирского в Сысертских заводах 20 . Главной особенностью попечительства являлось то, что по выбору и вместо заводовладельца, которому назначалась некоторая сумма «на содержание», в его роли временно выступали, как правило, представители высшей столичной бюрократии. Судя по всему, такой выбор был не случаен, а рассчитан на получение с помощью всесильных попечителей различных привилегий и льгот. Так, например, за время управления попечительством Суксунскими заводами были отсрочены выплаты по ссуде Заемному банку, заводы перезаложены на 37-летний срок, выделены две ссуды в 200 тыс. руб. сер. из Горного правления, также рассроченные на длительное время, и получено предварительное согласие императора на новую огромную ссуду в 1,6 млн руб. В попечительство в разное время входили тесть владельца - начальник III отделения А.Х. Бенкендорф, сенатор и член Государственного совета П.И. Кутайсов, генерал-адъютант А.Я. Лобанов-Ростовский, член Хозяйственного комитета Сената Д.Н. Замятнин, директор Заемного банка Н. Попенполь.
Эти льготы приносили временное облегчение и создавали видимость благополучия. Но они не могли существовать бесконечно; к тому же новые долги только усугубляли и без того сложную финансовую ситуацию. Не всегда рационально расходовались и полученные прибыли. В итоге все три попечительства оказались бессильны противостоять главной причине бед - недостатку оборотного и отсутствию запасного капиталов и были ликвидированы. Находившиеся под их попечением заводы и заводчики оказались перед выбором между казенным управлением (Сысертский округ), акционированием (Суксунский округ) или разделом, сопряженным с арендой (Пожевский округ).
Аренда считалась еще одним из возможных способов поправить шаткое финансовое положение заводов. Горное правление даже нередко советовало находившимся на грани банкротства заводчикам взять компаньона. Но в шести из одиннадцати известных нам случаев аренда завершалась остановкой заводов 21 . Причиной неудач, как правило, становились разногласия владельцев с арендаторами, приводившие к расторжению договора. Вероятно, доля истины заключалась и в уверении Иноземцевых, что арендатор являлся «хозяином временным» и «не имел нужды прочить завод на будущее время к лучшему его существованию» 22 . В трех случаях арендные сделки оказывались недобросовестными со стороны либо владельца, либо арендаторов, либо того и другого. Но даже вроде бы «удачные» аренды приносили лишь временный эффект, исчезавший после восстановления «хозяйственного» управления 23 . Как и попечительство, аренда не приводила к накоплению оборотного капитала, т. е. не устраняла главную причину бед, которая обострилась к середине XIX в. в большинстве горно-заводских хозяйств Урала.
Проблема финансирования заводов была теснейшим образом связана с обязанностями владельца заботиться о благополучии своих крепостных, поскольку оборотный капитал в первую очередь расходовался именно на оплату труда и заготовку «хлебного провианта» для рабочих и их семей. Кроме того, необходимо было создавать и поддерживать социальную инфраструктуру округов, содержать церкви, школы, больницы, богадельни, приюты, что требовало дополнительных и значительных средств. По мере увеличения численности населения и роста его потребностей эти расходы возрастали и занимали все большую долю в заводском бюджете, превышая порой половину его «расходной части». Пренебрежение своими помещичьими обязанностями в первую очередь было чревато серьезными проблемами во взаимоотношениях владельцев с заводским населением. Судя по статистике рабочего движения, фактически ни один уральский горно-заводский округ в первой половине XIX в. не избежал крупных или мелких, активных или пассивных проявлений недовольства мастеровых и рабочих людей. По числу волнений лидировали Алапаевские, Сысертские, Лысьвенские, Ревдинско-Рождественские и Сергинско-Уфалейские заводы 24 . Социальная нестабильность, естественно, негативно влияла на динамику заводского производства, создавала дополнительные проблемы и неоправданные расходы, сказывалась на авторитете владельцев как среди населения, так и у властей.
Для профилактики волнений более дальновидные заводчики в первой половине XIX в. обратились к особой социальной политике, которую сами называли попечительской или отеческой. Помимо исполнения установленных законом помещичьих обязанностей по содержанию крепостных, они выделяли значительные средства на не предусмотренные законодательством награды и пенсии служащим и мастеровым, в вотчинных имениях освобождали крепостных от подушной и других податей, прощали многотысячные долги, организовывали ссудные кассы, заводили школы, приравненные к уездным училищам, открывали библиотеки, музеи и даже театры. В основу этой политики были положены широко распространившиеся тогда патерналистские идеи о «семейственном» характере взаимоотношений между помещиками и крепостными. Они были теоретически обоснованы в трудах Ф. Лепле, одного из основоположников современной социологии, неоднократно проводившего свои исследования на уральских заводах. Эти идеи органично сочетались с православным сознанием народа и основами российской государственности 25 .
Судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, патерналистскую политику проводили или пытались проводить владельцы Нижнетагильских (Н.Н., П.Н. и А.Н. Демидовы, А.К. Карамзина), Ревдинских (М.Д. Демидова), Билимбаевских (С.В. Строганова), Чермозских (Е.Л. и Х.Е. Лазаревы), Нытвенских (А.А. и С.М. Голицыны), Лысьвенских (В.А. Шаховская), Катавских (А.Г. Белосельская-Белозерская), Симских (А.Д. и П.А. Балашевы), Юрюзанских (Е.А. Сухозанет), Верх-Исетских (Ал.И. Яковлев), Сергинско-Уфалейских (А.И. Ушакова, урожденная Кони, в первом браке Губина), Преображенского (Н.И. Гусятникова) заводов. Особым размахом в данном отношении отличились мероприятия, осуществленные графиней С.В. Строгановой, которая в принадлежавшем ей огромном майорате, пожалуй впервые на Урале, учредила ссудные кассы для рабочих, страхование от пожаров и падежа скота, «узаконила» выдачу пенсии мастеровым и служащим и тем самым стала в глазах своих крепостных заботливой матерью-покровительницей. Следствием патерналистской политики становилось сглаживание остроты социальных отношений, что способствовало увеличению производительности крепостного труда и доходности заводов. Среди заводского населения формировался даже своего рода культ владельцев, который те всячески поддерживали и укрепляли.
На тех же предприятиях, владельцы которых не понимали необходимости перемен в отношениях с крепостными либо не имели достаточных капиталов на довольно затратную патерналистскую политику, возникали разной интенсивности конфликты, в ходе которых заводское население вовсе не случайно обрушивало свой гнев, как правило, на приказчиков и управляющих. Дистантная модель управления выдвигала в качестве непосредственного объекта социального недовольства именно их, а не далекого владельца. В этом заключалась еще одна привлекательная для владельцев сторона такого управления. Лишь в редких случаях рабочие признавали виновниками своих бед самих заводчиков. Так, в 1857 г. мастеровые Уинских заводов наследников С.С. Яковлева жаловались министру финансов на владельцев, которые, по их выражению, «находят себе средства к стеснению и разорению заводских людей и уклоняются чрез пресечение способа к жалобам от справедливого преследования законов и ответственности пред правительством за жестокое обращение заводского начальства» 26 . По жалобам и тем более волнениям рабочих горные и гражданские власти обязаны были проводить расследования, причем нередко виновной стороной признавались владельцы заводов.
Местное горное начальство, как правило, более резко, чем высшее, реагировало на «неисправные» действия владельцев и их заводоуправлений, пытаясь для предотвращения собственных неприятностей даже выйти за рамки дозволенных законом мер. Высшие горные инстанции (Горный департамент, министр финансов) руководствовались «писаным» правилом, по которому вмешиваться в хозяйственное управление можно было лишь в случае справедливых жалоб населения. Тем не менее в качестве профилактической меры и они прибегали к напоминаниям владельцам о необходимости вовремя и полностью выплачивать зарплату рабочим и иметь запас провианта на заводах. К примеру, в 1828-1835 гг. сам министр финансов Е.Ф. Канкрин «во избежание ропота заводских людей» вел переписку с влиятельной графиней А.Г. Лаваль о финансовой ситуации на ее Архангельском заводе до тех пор, пока владелица наконец «не одумалась» и не стала присылать деньги в необходимом количестве. В 1822 г. Горное правление рекомендовало Губиным поднять расценки за работы; в 1839, 1841 и 1855 гг., когда от заводских исправников поступали сведения о задержках выплат рабочим, оно же «понуждало» Пашковых предоставлять сведения «об удовлетворении людей платами».
В соответствии с указами от 16 января 1836 г. и 26 ноября 1840 г., «в случае справедливых жалоб рабочих людей на недостаточное и стеснительное содержание со стороны владельцев», посессионные заводы следовало брать в казенный присмотр, а владельческие - в опекунское управление. На практике все выглядело сложнее, поскольку справедливые жалобы не являлись, как правило, единственным следствием беспорядочного управления, а сочетались с другими грехами владельцев: накоплением податных недоимок, залоговых долгов и пр. Поэтому палитра мер воздействия оказывалась более разнообразной.
Известны пять случаев установления казенного присмотра, среди причин которого указывались жалобы рабочих. В 1825-1832 гг. особый горный чиновник наблюдал за правильным расходованием капиталов на Кыштымских заводах дочерей Л.И. Расторгуева, тогда был арестован управляющий Г.Ф. Зотов, а позже арестован и сослан в Финляндию муж владелицы П.Я. Харитонов. В 1837 г. казенный присмотр был установлен на Белорецких заводах Пашковых, в 1856-1858 гг. - на Кирсинско-Кажимских А.И. Маликова, в 1859 г. - на Каноникольском Е.И. Шешуковой и в 1860-1862 гг. - на Кагинских заводах Ф.П. Никифорова и А.В. Татаринова. В 1841 г. на Сергинско-Уфалейских заводах К.М. Губина, в том числе «за неисправную выдачу заводским людям содержания», был учрежден полный казенный присмотр, при котором финансы целиком переходили под контроль назначенного чиновника. Следствием жалоб рабочих, остановивших в 1817 г. Каноникольский завод, явилось поступление его в частичное казенное управление. Такие же жалобы явились одной из причин введения полного казенного управления в Сысертском и Шурминско-Залазнинском округах в 1861 г.
В нескольких случаях властям пришлось прибегнуть к введению на частных заводах казенных штатов или составлению особых правил содержания людей. Первый раз это произошло на Белорецких заводах И.А. Пашкова, где «за притеснительное для рабочих управление» в 1817 г. были введены специально составленные «штатные положения». Подобные же «положения в отношении плат и уроков» были введены на Кыштымских заводах в 1832 г., на Ревдинско-Рождественских - в 1843 г., на Кнауфских - в 1846 г. и на Кагинских - в 1854 г. В 1843 г. на Сергинско-Уфалейских и в 1844 и 1855 гг. на Алапаевских заводах, где в составе населения находились казенные мастеровые и непременные работники, поступили проще, введя там с согласия владельцев штаты Екатеринбургских и Гороблагодатских казенных заводов 1829 г. Штаты тех же Екатеринбургских заводов действовали в 1850-е гг. на Сысертских заводах. Вследствие жалоб заводских людей в 1849 г. Горное правление предписало владельцам
Шильвинского и Бемышевского заводов руководствоваться штатами Пермских казенных заводов 1827 г.
Опекунское управление, назначаемое местными или центральными дворянскими опеками, было установлено на Пожевских заводах В.А. Всеволожского в 1797-1802 гг. после волнения. В 1823-1825 гг. те же санкции были применены к Кагинским заводам, где в результате невступления в управление наследников И.Е. Демидова «рабочие люди вышли из повиновения и отреклись от работ». В 1827-1832 гг. действовал казенный присмотр на Богоявленском заводе П.П. Бекетова, где «крестьяне от неполучения платы подверглись истощению», в 1841 - 1846 гг. - на Каноникольском и в 1848-1857 гг. - на Авзяно-Петровских заводах, когда П.М. Губин отказался от высылки денег и были прекращены закупка провианта и выдача заработной платы. Ужесточение мер воздействия на нерадивых заводчиков накануне и в ходе Крестьянской реформы коснулось того же Каноникольского завода Е.И. Шешуковой, где за беспорядки в содержании людей в 1861 г. была учреждена уже вторая по счету опека. Когда в 1859 г. злоупотребления владельца Шильвинского завода Н.Н. Подъячева по содержанию рабочих достигли крайнего предела, не только завод был взят в опеку, но и сам заводчик отправился в ссылку. В те же годы по инициативе губернских властей чуть не попали под опеку Юрюзанские заводы Е.А. Сухозанет, несмотря на то что общее управление ими осуществлял ее высокопоставленный муж.
Наиболее оптимальным средством избежать банкротства являлась продажа заводов или долей владения самими владельцами. Практики владения показывают, что добровольно по различным мотивам в первой половине XIX в. расстались со своей заводской собственностью владельцы или совладельцы 21 горно-заводского округа (42%). Причем Кирсинско-Кажимские заводы были перепроданы дважды, а Кагинские заводы - трижды. Однако продажу дорогостоящих и сложноорганизованных горно-заводских хозяйств было довольно трудно осуществить. Как правило, заводчики находили покупателя, лишь пообещав ему льготные условия продажи (в рассрочку или под залог) или по заниженной цене. Кроме того, «новые» владельцы далеко не всегда оказывались в состоянии эффективно управлять заводами. Так, из 26 частных продаж заводов только восемь оказались удачными (причем половина из них была осуществлена между «старинными» заводчиками), а в семи случаях последовала новая перепродажа. Возможности «капиталистах» людей в России того времени, ограниченные недостаточным развитием предпринимательской инфраструктуры, отставали от уже сформировавшейся потребности в эффективном перераспределении крупной заводской собственности.
Зачастую в безвыходной ситуации казне приходилось вмешиваться и в права владения: продавать заводы с публичных торгов или разрешать их акционирование. Но и предпринимаемые властями попытки найти новых эффективных собственников, как правило, не удавались. Из 28 назначений к продаже, касавшихся 17 горно-заводских хозяйств, было осуществлено только 6, причем ни одно из этих мероприятий нельзя назвать удачным по последствиям для второго поколения владельцев 27 . Пять хозяйств, на которых не нашлось покупателя, пришлось ликвидировать с распродажей имущества 28 . Как уже упоминалось, полным фиаско закончилась деятельность обеих акционерных компаний, учрежденных на Урале в дореформенный период. Не увенчалась успехом и деятельность двух горно-заводских хозяйств с участием иностранного капитала (Преображенский завод П.М. Гусятникова и Юговские заводы А.А. Кнауфа).
Таким образом, факты свидетельствуют о том, что большинство заводчиков первой половины XIX в. все-таки участвовало в управлении своими заводами, но посредством дистантной модели и далеко не всегда справлялось со своими административными обязанностями. Наиболее заметным симптомом этого явления было введение в частных горно-заводских округах различных форм «нехозяйственного» управления. Сумели избежать этого только «тагильские» Демидовы, «верх-исетские» Яковлевы, Строгановы, Голицыны, Лазаревы, Белосельские-Белозерские, Балашевы, Лебедевы, А.П. Полторацкая и Е.В. Дашкова, а также Осокины и их преемники Д.Е. Бенардаки, Пастуховы и Коровины. Владельцы 32 горно-заводских хозяйств (64%) испытали на себе различные формы казенного и общественного контроля. Всего за первую половину XIX в. нам известно 16 случаев установления казенного присмотра, 12 - казенных управлений и полных казенных присмотров, 19 - опекунских управлений и 5 - попечительств. Частным лицам было разрешено открыть 5 кредиторских управлений заводами, а самим владельцам заключить 11 арендных договоров.
Наибольшее число случаев введения «нехозяйственных» форм управления касалось посессионных округов. Из 28 таких хозяйств, включая округа, где были заводы обоих статусов, 21 (или 75%) подверглось с конца XVIII в. по 1861 г. каким-либо формам общественного или казенного контроля, в то время как в группе владельческих округов - только 10 из 22 (т. е. 45 %). Среди первых особо выделялись Юговские заводы (в общей сложности находились в «нехозяйственном» управлении 43 года), а также Сысертские (39 лет), Суксунские (27), Кагинские (24), Кыштымские (18), Ревдинско-Рождественские (17), Авзяно-Петровские (11), Холуницкие (10); из вторых - Пожевско-Никитинские (24 года), Белорецкие (19), Таишевские (18) и Каноникольский (10) заводы. Посессионные округа абсолютно лидировали и по количеству случаев установления разнообразных форм контроля (42 из 59, или 71%), в особенности по казенным управлениям (10 из 12). Среди них своего рода рекордсменами оказались Кагинские (3 казенных присмотра, казенное управление, 2 опеки и продажа с публичных торгов), Сысертские (казенное управление, опека, 2 попечительства и управление комиссии), Суксунские (казенный присмотр, попечительство и акционерно-кредиторское управление) и Юговские (кредиторское, казенное и акционерно-кредиторское управления) заводы. Из владельческих округов отличились не случайно, видимо, ликвидированные Таишевские заводы (аренда, казенный присмотр, опека, конкурсное управление, продажа с публичных торгов), а также Пожевско-Никитинские (3 казенных присмотра, опека, попечительство) и Каноникольский (казенное управление, казенный присмотр и 2 опеки) заводы.
В целом реконструкция практик владения всеми горно-заводскими округами Урала в первой половине XIX в. позволяет говорить о том, что общему кризису уральской промышленности во второй половине этого столетия предшествовал своего рода кризис владения и управления, обнаружившийся еще в дореформенное время. Его сутью являлась финансовая и организационная неспособность большинства заводчиков (до 90% состава) справиться с ролью владельцев заводов, а характерной особенностью - уже начавшееся замещение их в этой роли, но не столько наемными специалистами или новыми, эффективными владельцами, сколько государственными или общественными институтами. «Менеджерский» тип управления делал еще первые шаги и далеко не всегда становился эффективным на практике. Не всегда действенной оказывалась и утвердившаяся в тот период модель дистантного управления, сочетавшая элементы предпринимательского и менеджерского типов 29 . Немногочисленные новые владельцы, как правило, были не подготовлены к восприятию трудной роли заводчика и так же не справлялись с ней, как и большинство «старинных» владельцев и наемных специалистов.
Судя по динамике учреждения различных форм «нехозяйственного» управления, симптомы этого кризиса проявились уже в 1820-е гг. и особенно усилились в 1840-е - начале 1860-х гг. Причем, как уже упоминалось, некомпетентными чаще показывали себя заводчики-посессионеры. В то же время владельческий статус вовсе не являлся гарантией успешного развития заводов даже в условиях их более щедрого государственного кредитования и не защищал от вмешательства властей. Это говорит о том, что правовой статус хозяйства являлся важным, но не решающим фактором, определявшим характер развития заводов. Доминирующими здесь оказывались объективные, а потому общие для всех заводов экономические, а не правовые условия развития горно-заводской промышленности в первой половине XIX в., связанные с обострившимися противоречиями окружной организации заводского хозяйства, а также технико-тех- нологическими и рыночными вызовами Запада 30 . Важную роль играли и субъективные проявления воли самих заводчиков, зависевшие в первую очередь от личностных качеств владельцев или ментальных установок дворянского сословия, к которому принадлежало большинство из них. Существенное влияние на развитие заводов оказывал также объективно-субъективный фактор, связанный с наследственным характером собственности и вытекавшими отсюда проблемами далеко не всегда идиллических внутрисемейных отношений, а также степени готовности и желания наследников заниматься сложным заводским делом отцов.
Вместе с тем активная финансовая и административная помощь заводчикам со стороны государства и общества, как показывают те же практики владения, редко приводила к благоприятным результатам для заводов обоих статусов. Успешными можно признать всего 2 центральные опеки и 4 казенных управления, т. е. только 10% всех случаев контроля. Остальные были либо малоэффективными, либо вовсе безрезультатными и даже вредными по своим последствиям. В большинстве случаев вмешательство государства только затягивало уже проявившиеся кризисные явления. Консерватизмом отличалась и политика власти по отношению к основам горно-заводского права. Все это косвенно отразило необходимость серьезных перемен не только в организации горно-заводской промышленности и составе заводовладельцев, но и в промышленной политике государства и в целом в базовых основах российского общества, во многом исчерпавшего к середине XIX в. позитивный потенциал своего стадиального развития. Немногочисленные пока историографические свидетельства подобного же состояния заводов и «старинных» родов заводчиков других металлургических центров России, в частности Замосковного района, подкрепляют этот вывод 31 .
1 Наиболее значимыми монографическими исследованиями являются: Ка- фенгауз Б.Б. История хозяйства Демидовых в XVIII-XIX вв.: Опыт исследования по истории уральской металлургии. Т. I. М.; JI., 1949; Павленко Н.И. История металлургии в России в XVIII в.: Заводы и заводовла- дельцы. М., 1962; Вяткин М.П. Горно-заводский Урал в 1900-1917 гг. М.; Л., 1965; Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861 - 1917). М., 1982; Сапоговская J1.B. Горно-заводская промышленность Урала на рубеже XIX-XX вв.: (К характеристике процессов монополизации). Екатеринбург, 1993; Гуськова Т.К. Заводское хозяйство Демидовых в первой половине XIX в. Челябинск, 1995; Юркин И.Н. Демидовы - ученые, инженеры, организаторы науки и производства: Опыт науковедческой просопографии. М., 2001.
2 См. также: Неклюдов Е.Г. Уральские заводчики в первой половине XIX в.: владельцы и владения. Нижний Тагил, 2004.
3 К 14 разветвленным родам уральских заводчиков относились Демидовы, Губины, Гусятниковы, Зеленцовы, Курочкины, Мосоловы, Мясниковы, Расторгуевы, Турчаниновы, Хлебниковы, Шаховские, Ширяевы, Яковлевы, Ярцовы. В состав заводчиков входили также представители родов Всеволожских, Глазовых, Голицыных, Иноземцевых, Кобелевых, Коровиных, Красильниковых, Лазаревых, Лебедевых, Маленковых, Осо- киных, Пастуховых, Подъячевых, Пономаревых, Строгановых, Тевкеле- вых, Шелашниковых, имевших только родовую фамилию. Роды Грибановых, Бенардаки, Рошефоров, Грамматчиковых, Ильиных, Хво- щинских, Никифоровых, Рукавишниковых, Тимашевых, Гротенов, Кнау- фов, Маликовых, Старковых, Татариновых были представлены только в одном лице или поколении (в рамках 1800-1861 гг.).
4 На 1861 г. группа «старинных» заводчиков владела 6 посессионными (Нижнетагильским, Верх-Исетским, Алапаевским, Сысертским, Шур- минско-Залазнинским, Бемышевским), 15 владельческими (Билимбаев- ским, Кыновским, Нытвенским, Лысьвенским, Чермозским, Пожевским, Белорецким, Симским, Юрюзанским, Катавским, Каноникольским, Богоявленским, Воскресенским, Верхоторским, Архангельским) и двумя (Сергинско-Уфалейским и Ревдинско-Рождественским) округами двойного статуса (т. е. такими, где имелись и владельческие, и посессионные заводы). Два хозяйства были приобретены покупкой (Благовещенский и Преображенский заводы), одно (Никитинский округ) выделилось в результате раздела, и два (Невьянский посессионный и Суксунский двойного статуса) состояли в частичном владении.
5 На 1861 г. группа «новых» заводчиков владела 10 посессионными округами (Холуницким, Кирсинско-Кажимским, Авзяно-Петровским, Омут- нинским, Кагинским, Шайтанским, Мешинским, Богословским. Шильвинским и Святочудовским), одним посессионным округом частично (Невьянским), одним владельческим округом (Троицким) и двумя - двойного статуса (Кыштымским и Уинским). Правда, три из этих хозяйств (Уинские, Богословский и Святочудовский заводы) в 1861 - 1862 гг. уже прекратили выплавку меди, но еще не были исключены из списка уральских металлургических предприятий.
6 Указ от 27 июня 1823 г. подтвердил ранее не распространявшееся на «старинных» заводчиков положение Жалованной грамоты городам о том, что владеть горными заводами могут только дворяне, именитые граждане и купцы 1-й и 2-й гильдий.
7 Губины, Ширяевы, Курочкины, Иноземцевы, Гусятниковы, Красильни- ковы, Ярцовы, Зеленцовы и Грибановы.
8 В 1800 г. посессионными числились 23, владельческими - 23 округа и два округа имели в своем составе заводы обоих статусов. В 1861 г. соотношение групп оказалось таковым: 17 посессионных, 19 владельческих и 6 округов двойного статуса.
9 Например, в 1820 г., когда Горное правление пыталось повсеместно ввести «правила содержания рабочих», или в ходе кампании «по разбору прав заводчиков» в 1830-1850-е гг., когда властями проводилась своего рода «аттестация» всех владельческих заводов Урала.
10 Такие конфликты, в частности, имели место между владельцами Сысерт- ских заводов - наследниками А.Ф. Турчанинова, Верх-Исетских и Невь- янских - С.Я. Яковлева, Шурминско-Залазнинских - И.А. Мосолова, Чермозских - ЕЛ. Лазарева, Шайтанских - И.М. Ярцова, Белорецких - И.А. Пашкова, Кагинских - И.Е. Демидова и др.
11 Примерами денежного и/или натурального выдела совладельцев могут послужить разделы Лазаревых в 1840 и 1860 гг., Мосоловых в 1842 и 1848 гг., Осокиных в 1847 г., «белорецких» Пашковых в 1853 г., «кынов- ских» Строгановых в 1859 г.; учреждения майората - «билимбаевских» Строгановых в 1817 г.; добровольной передачи владения одному наследнику с правом получением фиксированного дивиденда - Бело- сельских-Белозерских в 1861 г. или «тагильских» Демидовых в 1861 - 1862 гг.; раздела округов без дробления заводов - Пашковых в 1803 г., наследниц Е.И. Козицкой в 1810 г., Бекетовых в 1824 г., Губиных в 1838 г., наследниц И.М. Ярцова в 1851 г. - или с «раздроблением на части» - Всеволожских в 1848-1849 гг. Сложные разделы были осуществлены у Яковлевых в 1806 г., Белосельских-Белозерских в 1830 г., наследниц И.М. Ярцова в 1856 г. или А.Г. Лаваль в 1850 г.
12 Напр., см.: Головщиков К.Д. Род дворян Демидовых. Ярославль, 1881; Кафенгауз Б.Б. Хозяйство Демидовых к концу первой трети XIX в. // Генезис капитализма в промышленности. М., 1963. С. 224-236.
13 Об окружной системе см.: Гуськова Т.К. О новых подходах к изучению уральской горно-заводской промышленности // Урал в прошлом и настоящем. Ч. 1. Екатеринбург, 1998. С. 231-234; Социально-экономическое и политическое развитие Урала в XIX-XX вв.: К 90-летию со дня рождения В.В. Адамова. Екатеринбург, 2004.
14 Шмидт С.О. Общественное самосознание российского благородного сословия XVII - первой трети XIX в. М., 2002.
15 Соловьева Т.А. Английская набережная. СПб., 2004.
16 Государственный архив Свердловской области (далее - ГАСО). Ф. 24. Оп. 23. Д. 5893. Л. 1-2.
17 Проскурякова Н.А. Земельные банки Российской империи. М., 2002. С. 55-57, 64-65, 71-72, 74.
18 В начале XIX в. нее входили купленные Юговские и арендованные Злато- устовские и Кыновские заводы.
19 ГАСО. Ф. 24. On. 23. Д. 5186. Л. 211-212.
20 Попечительство над Лысьвенскими заводами В.П. Шуваловой в 1823-1827 гг. было учреждено не столько за долги, сколько из-за сложившейся ситуации с владением и управлением огромным наследством графини после внезапной смерти ее мужа, а попечительство над Сысертскими заводами, едва успев организоваться в 1824 г., в 1825 г. было заменено опекой.
21 Аренда А.А. Кнауфом Кыновских заводов Г.А. Строганова в 1804-1817 гт., А.И. Миловановой Коринского завода Красильниковых в 1813-1818 гг. и А.А. Утямышевым Таишевского завода Иноземцевых в 1801 -1813 гг. С тем же результатом завершилась аренда Огаревых в начале XIX в. и А.В. Борисова и А.И. Миловановой в 1813-1818 гг. Берсудского завода Н. Маленкова. Раздоры между Тевкелевыми и С.Д. Фитоновым, еще в 1770-1790 гг. арендовавшим их Варзино-Алексеевский завод, продолжались до 1805 г., когда предприятие уже семь лет как бездействовало.
22 ГАСО. Ф. 24. Оп. 25. Д. 71. Л. 248.
23 К первой категории неудачных арендных сделок относилась аренда купцами Шишкиными Шильвинского завода Н.А. Подъячева в 1822-1824 гг., ко второй - аренда А.И. Миловановой Коринского завода Красильниковых в 1813-1818 гг., к третьей - сделка А.И. Карцевой с И.П. Рубо-де-Понтевесом на часть Шурминских заводов в 1833 г. «Удачными» можно назвать аренды Всеволодовильвенских приисков Заозер- ской золотопромышленной компанией в 1840-е гг. и купцом Юхневым в 1850-е гг., Омутнинских заводов Г.И. Осокина в 1820-1840-х гг. А.Ф. Веймарном, Белорецких заводов Пашковых купцами Сарычевыми в 1837-1841 гг.
24 Рабочее движение в России в XIX в. Т. 1. 1800-1860. М., 1951. С. 903-922.
25 Ермоленко Т.Ф. Патернализм в России: (Опыт культурно-исторического анализа). Ростов-на-Дону, 1999; Мондей К. Французский социолог Фредерик Лепле и его деятельность в России // Коммерция и государство в истории России. Екатеринбург, 2001. С. 64-76.
26 Рабочее движение в России в XIX в. Т. 1. С. 792.
27 С торгов были проданы Нювчимский завод A.M. Грибанова в 1812 г., Таишевские заводы Иноземцевых в 1826 г., Ревдинско-Рождественские - Зеленцовых в 1833 г., Холуницкие - А.И. Яковлева в 1838 г., Кагинские - Демидовых и А.И. Пашкова в 1855 г., Авзяно-Петровские - П.М. Губина в 1858 г.
28 Пыжманский завод Кобелевых и Варзино-Алексеевский Тевкелевых в 1823 г., Берсудский Н. Маленкова в 1826 г., Коринский и Архангельский-Шаранский Красильниковых в 1832 и 1836 гг.
29 The Essential Alfred Chandler: Essays Toward a Historical Theory of Big Business / Ed. by Th. K. McCraw. Boston: Harvard Business School Press, 1988.
30 Гуськова Т.К. О новых подходах к изучению уральской горно-заводской промышленности; Опыт российских модернизаций. XVIII-XX вв. М., 2000.
31 Арсентьев Н.М. Баташевы: история расцвета и упадка промышленной династии // Демидовский временник. Кн. 1. Екатеринбург, 1994. С. 278-294; он же. Замосковный горный округ: заводовладельцы и рабочие. Саранск, 1994; Гавлин М. Российские Медичи: Портреты предпринимателей. М., 1996; Ульянова Г.Н. Мальцовы: двести лет на российском рынке // Предпринимательство и предприниматели России. От истоков до начала XX в. М„ 1997. С. 178-200.
В течение первых десятилетий XIX в. обрабатывающая промышленность на Урале развивалась медленно и лишь в 40-50-е годы начинается ее быстрый рост. Если в начале века в трех уральских губерниях различные отрасли этой промышленности выпускали продукцию на 2,1 млн руб. серебром, то к 1860 г., по далеко не полным данным, на 13,4 млн руб. серебром 8. Ускорение темпов роста было связано в первую очередь с расширением рынков сбыта продукции. До того времени продукция мелких заведений сбывалась преимущественно «по мелочи» на месте или направлялась за пределы края в строго традиционных направлениях (кожи - в Среднюю Азию, сало - в Петербургский порт). Появление пароходства позволило значительно расширить торговые связи с центральными районами страны. Резко возрос вывоз продукции в Сибирь в связи с развитием там золотых промыслов. Это и вызвало появление крупных предприятий и рост производства в целом ряде отраслей обрабатывающей промышленности. В те же годы наблюдаются процесс свертывания вотчинных мануфактур и интенсивное развитие предприятий, обслуживаемых наемным трудом. В винокуренном, суконном, полотняном производствах в начале века преобладали помещичьи мануфактуры с крепостным трудом. На 12 суконных заведениях Урала в 1828 г. было занято 2,4 тыс. крепостных (в том числе на 9 мануфактурах Оренбургской губ.- 2 тыс. крепостных). Но если в 1828 г. суконные мануфактуры Урала произвели продукции на 188 тыс. руб. серебром, то к 1861 г.-лишь на 84 тыс. руб. Отрасли же, работавшие на наемном труде, развивались успешно. Так, в Вятской губ. в 1828 г. было одно хлопчатобумажное предприятие, выпускавшее продукции на 3,6 тыс. руб. серебром, к 1861 г. их было уже 12 с выпуском продукции на 275 тыс. руб. В 1845 г. возникла одна из первых на Урале фабрик - паровая бумагопрядильня на 36 тыс. веретен в Уржумском уезде. В 20-30-е годы предприятия капиталистического типа (с капиталом более 3000 руб. и прибылью свыше 300 руб.) в Пермской губ. насчитывались единицами, а в 1848-1861 гг. они уже давали около 90% всей продукции обрабатывающей промышленности. Если в начале столетия в среднем на заведение приходилось пять рабочих и продукции на 600- 700 руб. серебром, то в 1860 г. - 21 рабочий и на 16,5 тыс. руб. серебром продукции. В Вятской губ. в начале века на заведение приходилось 25- 33 рабочих и объем производства составлял 3-5 тыс. руб. серебром, а к 1830 г.- соответственно 57 рабочих и 17,5 тыс. руб. серебром. Показательная эволюция кожевенной промышленности, которая до 40-х годов XIX в. почти всю продукцию сбывала в своем городе и уезде. Только кожевники Кунгура и некоторых городов Оренбургской губ. сбывали выделанные кожи через Оренбургскую линию в Среднюю Азию. Объем продукции был невелик. Пермская губ. производила до 70 тыс. кож в год, Оренбургская - в среднем 20 тыс., Вятская - 25 тыс. Объем продукции средней городской кожевни не превышал 280-360 кож в год. Прибыль такого заведения, как правило, составляла 200 руб. серебром. За 40-50-е годы объем кожевенного производства увеличился втрое: только в Пермской губ. изготовлялось до 250 тыс. кож в год. Значительная часть кож доставлялась на Ирбитскую ярмарку и в Сибирь. Если в 1843 г. кожи составляли на этой ярмарке только 2% от привоза всех российских товаров, то в 1860 г.- 28,5% и. В 1860 г. средняя городская кожевня Пермской губ. выделывала продукции на 6 тыс. руб. серебром в год и получала прибыль 800 руб. серебром, имея шесть наемных рабочих. В Вятской губ. такое заведение изготовляло продукции на 16,5 тыс. руб. серебром. Увеличились размеры кожевен. Работа в них велась круглый год, а не сезонно (с сентября по май), как раньше. Совершенствуется техника: появляются механические «дуботолчеи» с водяным двигателем, насосы для подачи воды по трубам в закрытое помещение. Одним из крупнейших предприятий был завод Пиликиыых в Кунгуре, на котором 50 рабочих за год выделывали 18 тыс. кож на 66 тыс. руб. серебром. Близкими к нему по объему производства были заводы Еремеева в Перми и Пешехонова в Сарапуле. В салотопенной промышленности наблюдалась та же тенденция развития. В первые десятилетия XIX в. она давала около 100 тыс. пуд. сала в год, а в 40-е годы - уже 700 тыс. пуд. Увеличение объема производства произошло в результате появления крупных салотопен. В Оренбургской губ. (главным образом в Оренбурге и Троицке) вытапливалось лишь 80 тыс. пуд. сала. Подавляющая часть топленого сала направлялась в Петербург для экспорта, только около 10% сбывалось на местные свечные и мыловаренные заведения. Крупными салотопнями в Пермской губ. владели богатые купцы Резановы, Казанцевы, Верходиновы. Купеческие предприятия этой отрасли были капиталистическими и до 40-х годов, а в 1848-1861 гг. уже половина всех салотопен производила продукции на 100 тыс. руб. серебром и более. Скот для салотопен закупался на Оренбургской линии, после его забоя кожи и мясо сбывались на Урале, а сало отправлялось на Запад. Практика закупки и переработки больших партий продуктов скотоводства была под силу лишь крупным промышленникам и давала значительные выгоды. Это ускорило вытеснение мелких салотопен крупными. Производство свечей до 40-х годов было налажено только в Пермской губ. Здесь производилось их на 3 тыс. руб. серебром ежегодно. Свечные заведения были в основном мелкими. С 1843 по 1861 г. производство свечей увеличилось в 6 раз. Средняя прибыль составляла 1000 руб. серебром. В 50-х годах появились два крупных стеариновых предприятия, которые в 1860 г. дали больше половины продукции всей отрасли. Это были уже фабрики с паровыми двигателями, механическими прессами и другими машинами. На одной было занято 70 рабочих, на другой - 280. Если до 40-х годов свечи сбывались исключительно на месте, то в 40-50-х годах начинается интенсивный вывоз их с Урала через Ирбитскую и Нижегородскую ярмарки. В 1858 г. по Каме было вывезено 23 тыс. пуд. свечей, т. е. около половины уральской продукции. Низкие местные цены стимулировали вывоз свечей в Петербург, где цены за пуд на 40-50 коп. были выше. Кожевенное производство Пермской губ. с 1800 по 1848 г. выросло всего в 2,5 раза (с 4 до 10 тыс. пуд.), зато с 1848 по 1861 г. в 8,4 раза (до 84 тыс. пуд.). До 1848 г. они одно заведение этой отрасли не являлось капиталистическим (с объемом производства более 3000 руб. серебром). Прибыль среднего мыловаренного заведения составляла около 100 руб. серебром. К 1861 г. появилось два крупных предприятия, выпускавших 80% мыла всей отрасли. Это были фабрики с прибылью 10 тыс. руб. серебром. Подавляющее же большинство мыловарен оставались небольшими. Больше половины выпускаемого мыла направлялось за пределы Урала. В 1849 г. среди товаров, отправленных из губернии по Каме, мыло еще не числилось, в 1860 г. было отправлено 26 179 пуд. мыла (58% губернской продукции) . Выгодность сбыта мыла за пределы Урала определялась низким уровнем местных цен. Важное место среди отраслей обрабатывающей промышленности занимало судостроение, которое развивалось в форме крестьянских промыслов. Общее количество строившихся в Пермской губ. судов увеличилось с 75 в 1789 г. до 240 в 1840 г. (здесь не учтены суда горнозаводских караванов). После 1840 г. начинается спад судостроения в связи с развитием пароходства. Лесопильное производство, сосредоточенное также почти исключительно в Пермской губ., до 40-х годов в основном обслуживало потребности судостроения. Сокращение судостроения в 40-50-х годах привело к увеличению «коммерческого» лесопиления. В 1860 г. по Каме была сплавлена для продажи почти вся продукция пильных мельниц Соликамского и Чердынского уездов и треть лесопильной продукции губернии. В 50-х годах появляются первые лесопилки капиталистического типа (6-10 рабочих, 2-6 тыс. руб. серебром оборотного капитала и 320- 700 руб. серебром прибыли). Оренбургская губ. накануне отмены крепостного права занимала первое место в России по производству поташа. В 1859 г. здесь действовало 52 поташных заведения, которые производили свыше 100 тыс. пуд. поташа в год. Это была традиционно помещичья отрасль, где применялся в основном крепостной труд. Некоторые отрасли промышленности возникали сразу в форме сравнительно крупных помещичьих и купеческих мануфактур. К этой категории можно отнести текстильные мануфактуры, бумажные, фарфорофаянсовые и стекольные. В начале столетия на Урале насчитывалось до 90 подобных заведений, в 1860 г.- 482. Общее число рабочих в них увеличилось с 500 до 5 тыс. Больше половины продукции давала Вятская губ. Высокий удельный вес в этой группе имели помещичьи заведения с крепостным трудом. Эти новые отрасли возникали на Урале, когда местный спрос на их продукцию был высок, поэтому предприятия мог-ли давать неэквивалентно высокую прибыль. Так, в стекольном производстве в начале столетия прибыль составляла 16%, а в бумажном - даже 79%. С развитием пароходства начали поступать привозные товары н теснить местное производство, в результате в 1860 г. ни в одной из вышеназванных отраслей прибыль не поднимается выше 10%. Промышленники вынуждены были совершенствовать производство, вследствие чего на купеческих фарфоро-фаянсовых мануфактурах производительность труда с 1823 по 1860 г. выросла в 9 раз, а в бумажном производстве с 1828 по 1860 г. - в 6 раз. При этом производительность труда наемных рабочих была в среднем вдвое выше производительности труда крепостных. В целом эти отрасли давали менее 20% всей продукции обрабатывающей промышленности. В 40-50-е годы возникли машиностроительное, сернокислотное и инструментальное производства, что свидетельствовало о начале промышленного переворота на Урале. В результате рационализации кожевенного производства - для утилизации его отходов - появляется производство клея. Экипажное, табачно-папиросыое, красочное и красильное производства были вызваны к жизни изменениями в быту, растущей товарностью производства. Из смоло-дегтярного, сундучно-подносного и других промыслов выделяются промышленные заведения, использующие наемных рабочих. Половина этих новых отраслей рождалась сразу в форме мануфактур и фабрик.
К фабрикам следует отнести три машиностроительных предприятия, инструментальное, сернокислотное, синкалевое заведения - всего к 1861 г. только в Пермской губ. насчитывалось до 15 предприятий фаорично-заводского типа. Например, в 1844 г. была основана Мельковская механическая фабрика в Екатеринбурге. В 1859 г. Одним из лучших в стране признавался Кокшанский химический завод в Елабужском уезде Вятской губ. Завод выпускал серную кислоту, купорос, хромпик. В 1860 г. на нем было занято более 180 рабочих12. В большинстве случаев спрос на продукцию «новых» отраслей превышал предложение, обеспечивая прибыль от 14 до 46%. В 1860 г. на одно городское предприятие приходилось по 23 рабочих. Треть предприятий составляли крупные. Они выпускали 83-93% всей городской продукции «новых» отраслей. В уездах крупные заведения давали 60-70% продукции. В то же время ряд отраслей оставался пока на стадии крестьянских промыслов. Среди уральских крестьян были довольно распространены шерстобитно-пимокатный промысел, производство полотна и др. В 50-х годах в Нолинском, Орловском и других уездах Вятской губ. закупалось у населения до 30 млн аршин холста на сумму до 800 тыс. руб. серебром. Троицкая волость Вятского уезда славилась мебельно-экипажным промыслом. В Смолинской и Вознесенской волостях Шадринского уезда занимались изготовлением саней, земледельческих орудий, мелкой домашней утвари, в Осинском, Пермском, Верхотурском уездах - кулей, рогож, мочала и т. п.. Таким образом, в 40-50-х годах XIX в. в обрабатывающей промышленности Урала интенсивно шел процесс перерастания мелкотоварного производства в капиталистическое. Этот процесс стимулировался включением Урала во всероссийский торговый обмен. Переход на капиталистическую стадию выражался в увеличении объемов производства, в появлении ряда новых отраслей, в развитии мануфактур и рождении первых фабрик. Однако господствующее положение в промышленности края по-прежнему занимала горнозаводская.
Промышленность К началу века Россия по производству черных металлов стояла на первом месте в мире, а Урал давал 4/5 русского чугуна и железа. Производство металла на Урале росло, но существенно более медленно, чем в других странах. В условиях индустриального переворота, развернувшегося на Западе, промышленность России стала отставать и к 1860 г. по выпуску металла вышла на 8-е место. Если в XVIII веке дешевизна крепостного труда и низкие расходы на заготовку угля и руды были основой процветания промышленности Урала, то в XIX веке институт принудительного труда превратился в тормоз развития промышленности. Без соответствующего материального стимулирования у рабочих господствовала психология «как можно меньше выкладываться».
Отставание металлургии наглядно проявилось в период войны 1812 года, когда уральские заводы не смогли дать нужного количества орудий и боеприпасов. В период Крымской войны отставание стало одной из причин поражения России. Однако говорить вообще о техническом застое на Урале в первой половине века неправильно, средняя производительность доменных печей выросла вдвое. Предприятия переходили с кричного производства (когда получается сырое железо в виде пористого слитка, требующего дальнейшей проковки) на пудлингование (когда в результате перемешивания железа и шлака получается цельный слиток).
В то же время продолжали использовать древесный уголь, а не минеральное сырье, что снижало эффективность производства. Расширялось использование паровых машин, которые появились на Урале в 1799 г., однако даже к 1860 г. они не вытеснили водяных колес. Внутренний рынок России не стимулировал развитие металлургии.
На Урале были достигнуты большие успехи в добыче золота. Открытые в конце XVIII века многочисленные его месторождения долго не использовались, так как частная добыча была запрещена. Принятие указа 1812 г., разрешившего добычу золота всем желающим, привело к распространению золотодобычи. Богатые залежи золота были открыты у Миасского завода, где в 1823 г. были организованы казенные промыслы. В 1824 г., путешествуя по Уралу, император Александр I «самолично выкопал» самородок весом более 8 фунтов. В 1837 г. побывал на Урале и Александр II *. Центр управления золотопромышленностью на востоке страны располагался в Екатеринбурге.
Во главе дела стояли промышленники Рязановы, за ними выступали фамилии Казанцевых, Баландиных, Зотовых. Екатеринбургскими золотопромышленниками было добыто в 1846 году 1238 пудов золота, а в 1847—1387 пудов. Один только Тит Зотов добыл золота на 30 млн руб. Д. Н. Мамин-Сибиряк писал: «Необычный прилив капиталов отразился и на жизни Екатеринбурга... Своего зенита беспримерная жизнь екатеринбургских набобов достигла в момент слияния двух фамилий, как Зотовы и Рязановы: сын Тита Зотова женился на дочери Рязанова, и эта «зотовская» свадьба тянулась целый год...» К 1845 г. Россия обогнала все страны мира по добыче золота. Ее доля составила 47 % мировой добычи. До открытия калифорнийских и австралийских месторождений Россия оставалась основным поставщиком золота на международном рынке. Поиски золота привели к открытию на Урале платины.
В 1824 г. был заложен первый в Европе и Азии Царево-Александровский платиновый прииск. С появлением в южных губерниях новых центров добычи соли спрос на уральскую падает. Соликамские промыслы приходят в упадок, а усольские теряют свое прежнее общероссийское значение.
В течение первых десятилетий XIX в. обрабатывающая промышленность Урала развивалась медленно и лишь в середине века начался ее рост. Возникает машиностроительное и инструментальное производство. Важное место среди отраслей обрабатывающей промышленности занимало судостроение, сосредоточенное в Пермской губернии. В то же время ряд отраслей оставался в стадии крестьянских промыслов. Был распространен пимокатный промысел, производство полотна, изготовление саней, домашней утвари и другое. Транспорт Важными видами транспорта в первой половине века был гужевой и водный.
Основной дорогой являлся Сибирский тракт, по которому Россия была связана с восточными районами страны. В Сибирь из Европейской части России вели три главные дороги: Ирбитская, Екатеринбургская и Шадринская, которые затем в районе Тюмени сливались в один Московско-Сибирский тракт. Существенное влияние на развитие края оказало перенесение Большого Сибирского тракта с линии Соликамск — Верхотурье южнее на линию Пермь — Кунгур — Екатеринбург. Это увеличило значение водных путей по Каме и Волге. На Макарьевскую ярмарку везли значительную часть металлов, сала, кож, соли — все, что можно было сплавить по Сылве, Чусовой, Каме. В середине века по Каме к Перми ежегодно сплавлялось более двухсот судов, а по Чусовой — около четырехсот.
С верхней Камы шли в основном лодки с солью. Но особенно оживленным движение становилось ниже Перми, где ежегодно проходило свыше тысячи судов. Но речные перевозки имели большой недостаток: поднимать суда вверх по течению с помощью бурлаков было слишком дорого, дешевле было построить новые. Поэтому, сплавив грузы в низовья, пустые баржи продавали тут же на дрова. Кроме того, водные пути создавали сезонность, так как доставлять товары можно было только по высокой воде. Важную роль сыграло строительство пароходов, которое началось в 1817 г. на Пожевском заводе, близ Перми.
В 1846 г. образовалось Пермское пароходство, а к 1860 г. на Каме возникло еще пять пароходных компаний. Возрастали экономические связи с центральными районами страны. Это стимулировало приток населения в города и села Урала, расположенные на торговых путях. Торговля С Урала в центр страны везут лес, лен, свечи, мыло, подносы, сундуки. Часть товаров шла, как и прежде, на Нижегородскую ярмарку, но металлы направлялись прямо к местам их потребления, сало — в Петербург, лес — на Нижнюю Волгу. Вверх по Каме везли хлеб, растительное масло, фрукты, табак, ткани, посуду, галантерейные товары. Существенно оживилась транзитная торговля. Из Сибири везли китайский чай, пушнину, рыбу, а в Сибирь — ткани, вина, металлические изделия, галантерею. Торговый путь с Урала шел и на юг, через Троицк и Оренбург.
В южные степи и Среднюю Азию везли железные и медные изделия, сукно, кожу, сахар. Навстречу двигались стада скота, караваны с восточными тканями. Годовые обороты ярмарок Урала превышали 20 % всего оборота ярмарок страны. А 80 % уральского ярмарочного оборота приходилось на Ирбитскую ярмарку, вторую по величине ярмарку в России. Обороты ее выросли за первую половину века в 17 раз. Развивалась и постоянная торговля. Увеличилось число торговых точек в городах и заводах. Появляется на Урале и банковский капитал. В 1847 г. в Екатеринбурге открылась контора Коммерческого банка, в Ирбите — его отделение, функционировавшее только во время ярмарок. Еще раньше был создан банк в Верхотурье, а в 50-е гг. банки стали появляться один за другим — Общественный банк в Ирбите, банк в Соликамске и другие. К середине века купеческий капитал стал господствовать в промышленности.
Сельское хозяйство По отношению ко всей площади пашня составляла перед отменой крепостного права в Пермской губернии — около 10 %, в Вятской — 24 %, а в Оренбургской — около 6 %. В южных уездах Вятской и Пермской губерний выращивали пшеницу, разводили лен и коноплю. В Оренбургской губернии пшеница имела большее распространение. В середине века начинает распространяться по всему краю картофель. Особенно плодородными были земли Ишимского, Курганского и Тюменского округов.
Сельскохозяйственные орудия были примитивными. Повсеместно использовалась соха. Плуг стал проникать в крестьянские хозяйства в 40—50-е гг., но преимущественно у богатых хозяев. Косалитовка с длинной рукоятью постепенно вытесняет косу-горбушу. В ряде северных районов не было дорог и даже колесных телег, их заменяли волокуши. На территории края в первой половине века в основном господствовала трехпольная система. Наряду с ней в малонаселенных, преимущественно лесных местностях применялись подсека и перелог. В Оренбургской губернии в малонаселенных степных районах наряду с трехпольем встречалось переложное земледелие. Наряду с земледелием важной отраслью было животноводство.
В Пермской и Вятской губерниях поголовье лошадей и скота в первой половине века существенно возросло. Особенно благоприятные условия для скотоводства были в Оренбургской губернии. Обеспеченность поголовьем скота и, в частности, лошадьми на Урале была выше, чем по стране. Усилиями пермских крестьян была выведена порода выносливых и крепких лошадей-обвинок, а вятские крестьяне вывели породу гужевых лошадей — вяток.
Развивались огородничество, пчеловодство, охота и рыболовство. В Оренбургской губернии занимались бахчеводством. Развивались крестьянские промыслы и ремесла. Это были металлические поделки, производство холста. Особенно славилась Дымковская слобода, как центр производства кустарных деревянных изделий. В хозяйственной жизни отдельных групп нерусского населения деревни имелись свои особенности. Так, у коми-пермяков большую роль играл охотничий промысел и отходничество на лесозаготовки, лесосплав. В татарских волостях были развиты коневодство, торговля лошадьми и мелочная торговля вразнос, своя специфика была и в удмуртских деревнях.
ГОРНОЗАВОДСКАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ
УРАЛ В XVIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.
Раздел II
Урал как база развития крупной промышленности имел ряд преимуществ по сравнению с Подмосковными и Олонецким районами. Уральские руды отличались высокими качествами, и металл, выплавленный из «их, легко поддавался обработке. Руды лежали неглубоко и местами выходили на поверхность земли, что облегчало их разработку. В начале XVIII в. из руды Олонецкого края выплавлялось 20% чугуна, из уральских - 25-30% и даже до 50%.
На Урале имелись нетронутые лесные массивы, а лес являлся в то время единственным источником топлива для промышленности. На Урале была разветвленная сеть рек, они служили источниками гидроэнергии для промышленных предприятий и удобными путями для транспортировки промышленной продукции.
Благоприятствовало развитию промышленности сельское хозяйство, достигшее в Среднем Приуралье и Зауралье значительного по тому времени уровня. Цены на хлеб держались здесь намного ниже, чем в других районах страны. В 1720 г. в Олонецком крае пуд ржи стоил 23 коп., а на Урале в то же время пуд ржаной муки стоил 7 кап. В связи с этим рабочая сила ценилась здесь дешевле, чем в Олонецком крае. Все эти условия благоприятствовали строительству на Урале больших заводов с применением новейшей по тому времени техники.
Начало создания крупной промышленности на Урале связано с деятельностью начальника Сибирского приказа одного из образованных людей своего времени А. А. Виниуса, организовавшего здесь поиски руд. 7 мая 1697 г. А. А. Виниус доносил Петру I, находившемуся тогда за границей: «Я сыскал зело добрую руду из магнита, железную какой лучше быть невозможно, и во всей вселенной не бывало, чтоб из магнита железо плавить, при том же богатая и так мягка, что можно пушки и т.д. плавить».
После открытия железняка в районе современного Нижнего Тагила было дано два указа верхотурокому воеводе - царский и Сибирского приказа о постройке завода. В указе от 10 июня 1697 г. предлагалось в местах, где найдены железные руды, «завесть большой железный завод», который должен лить пушки, гранаты и иное оружие «для обороны Сибирского царства от всяких иноземцев и для привозу того оружия к Москве и в иные Понизовые и Верховые города».
Строительство заводов в первые десятилетия XVIII в. велось главным образом в районе Среднего Урала и осуществлялось быстрыми темпами. Одновременно строились два завода - Каменский и Невьянский. Домну Каменского завода задули 15 октября 1701 г. Ровно через два месяца (15 декабря 1701 г.) Вступил в строй Невьянский завод. Строительством Невьянского завода руководил сначала верхотурский сын боярский Михаил Бабиков, а затем «москвитянин » Семен Вакулин, а в качестве рабочей силы были привлечены крестьяне слобод: Тагильской, Невьянской, Ирбитской и др. Строительством Каменского завода руководили тобольский сын боярский Иван Астраханцёв и плотинный мастер Ермолай Неклюдов- здесь использовался труд крестьян Катайского острога, Каменской, Багаряцкой и других слобод.
В 1703-1704 гг. (были построены еще два казенных завода - Уктусский и Алапаевский. Из этих четырех наиболее крупным являлся Невьянскии. Он принадлежал казне лишь два с половиной месяца, после чего перешел в частное владение: 4 марта 1702 г. его передали промышленнику Никите Демидову. Эта передача была продиктована стремлением привлечь к заводскому делу на Урале частных предпринимателей. К началу XVIII в. Демидов уже был известен как владелец завода под Тулой и специалист рудного и металлургического дела.
Демидов по грамоте о передаче ему Невьянского завода обязывался сумму, потраченную казной на постройку завода, и стоимость полученных им материалов возместить железом, поставляя в течение пяти лет ежегодно 14 400 пудов металла. Он легко справился со своими обязательствами. Вскоре Демидов стал владельцем многочисленных заводов. Он пользовался щедрым покровительством со стороны правительства. По указу 9 января 1703 г. к Невьянскому заводу Демидова были приписаны Аятская и Красно- польская слободы и село Покровское, в которых жило 564 души мужского пола. С июня 1703 г. приписные крестьяне этих слобод работали на заводе. Приписка крестьян к заводу давала Демидову большую привилегию в обеспечении предприятия рабочей силой.
Заводы Урала с самого начала своего существования выполняли задачи общегосударственного значения. Каменский завод уже в 1702 г. отлил 182 пушки, а в 1703 г. уральские заводы дали стране большое количество пушек, снарядов и железа. Уральские домны с первых лет своего существования давали выплавку, превышающую продукцию домен центральных районов страны.
Первенцы уральской металлургии полностью оправдали себя, показав тем самым большие возможности Урала как промышленного района. Они дали толчок дальнейшему развитию промышленности края.
В первую треть XVIII в. на Урале было построено 33 предприятия. Территориально они распределялись следующим образом: 16 заводов были расположены на реках Исети, Тагиле, Нейве; 11 заводов -на реках Каме и Сылве; 5 заводов-на р. Чусовой и ее притоках; 1 - в бассейне р. Ляли. В Прикамье вначале строились преимущественно медеплавильные заводы, работавшие на медистых песчаниках. Первым медеплавильным заводом был Егошихинский, построенный казной в 1723 г. и положивший начало г. Перми. Заводы края принадлежали и казне, и частным лицам. Из 33 заводов 13 владела казна, 12 заводов принадлежали потомкам Никиты Демидова, 2 завода - Строгановым, 6 заводов - другим частным владельцам.
В формировании нового промышленного района большую роль сыграло основание в 1723 г. Екатеринбурга - будущего центра уральской промышленности. Екатеринбургский завод, построенный по последнему слову тогдашней техники, служил своеобразной школой для заводов Урала.
Интенсивно строились заводы на Южном Урале, где образовался новый большой промышленный район. Из заводов, возникших во второй четверти XVIII в., необходимо отметить два Сергинских, построенных в 40-х годах на р. Серге, притоке Уфы, Воскресенский, построенный в 1745 г. на р. Торе, притоке Белой, и Нязе-Петровский завод, построенный в 1747 г. на р. Нязе, притоке Уфы. Среди владельцев южноуральских заводов видное место занимали купцы.
Грандиозное по тем временам промышленное строительство на огромных пространствах Урала создало здесь производственный комплекс мирового значения. К середине XVIII в. уральская промышленность достигла своего расцвета, она давала металла в несколько раз больше, чем все заводы Европейской России.
Большинство заводов, построенных на Урале в первой половине XVIII в., были одновременно доменными и молотовыми, то есть выплавляющими чугун и перерабатывающими его в железо. Как правило, казенные заводы были крупнее частновладельческих, но заводы Демидовых по размерам не уступали казенным. Заводы Урала были вододействующими. Центральным техническим сооружением являлась плотина. По соседству с ней располагались домны, горны и молоты, затем - «производственные избы» (кузнечная, токарная, сверлильная, сушильная и др.). Заводы состояли из цехов, или - по тогдашней терминологии-«фабрик», работавших обычно как единый производственный организм. На них осуществлялась специализация и далеко продвинулось разделение труда.
В техническом отношении заводы Урала стояли значительно выше тульско-каширских. Русские техники того времени создали оригинальные заводские плотины и сложные системы водяных колес. Домны уральских заводов были крупнее и производительнее. Это их превосходство сохранялось на протяжении всего XVIII в. Мануфактура Урала (а все уральские горные заводы этой поры были мануфактурами) по своей технической структуре была централизованной, о чем свидетельствует широкое разделение труда внутри предприятий и оснащенность их разнообразными инструментами и орудиями производства.
В первые десятилетия XVIII в. рабочая сила на заводах Урала состояла из следующих категорий людей: государственных крестьян, приписанных к заводам - и отрабатывавших здесь подушную подать; крепостных крестьян, купленных для работы на заводах или принадлежавших лично заводчикам-дворянам; беглых, отдававшихся специальными указами правительства в число крепостных заводских людей. Заводчики охотно принимали к себе бежавших на Урал помещичьих крестьян и затем закрепощали их. Из них складывались кадры заводских людей, постоянно занятых на производстве и выполнявших более квалифицированную работу (подмастерья, кузнецы, плотники и др.). Но среди лиц, выполнявших квалифицированную работу, были и люди, поступавшие работать по найму, положение которых отличалось от положения крепостных.
Наиболее многочисленной категорией работавших на заводах были приписные и крепостные. Большая часть их выполняла подсобные работы по заготовке дров и угля, добыче руды, перевозкам. Рабочие подвергались жестокой эксплуатации. Широко применялись телесные наказания, а также заключение «провинившихся» или ссылка их на каторгу. Рабочий к концу первой четверти XVIII в. в среднем получал 7-8 коп. в день.
Темпы заводского строительства на Урале на протяжении всей первой половины XVIII в. нарастали. В. 1701-1704 гг. было построено 8 металлургических заводов: 4 доменных, 1 молотовый, 1 медеплавильный, 2 сыродутных (не имевших доменных печей). После строительного затишья 1705-1710 гг. в 1711-1718 гг. основано 6 заводов: 1 доменный, 2 молотовых и 3 медеплавильных. Затем наступает мощный подъем промышленного строительства. С 1719 по 1725 г. было воздвигнуто 13 заводов: 4 железоделательных и 9 медеплавильных. Из этого числа 7 заводов принадлежали казне, а 6 - частным лицам. С 1726 по 1737 г. основано 29 заводов: 7 доменных, 9 молотовых, 12 медеплавильных и 1 сыродутный. Особенностью заводского строительства во второй четверти XVIII в. является преобладание частных заводов над казенными: частных заводов в этот период возникло в три раза больше, чем казенных. Всего на Урале в первой половине XVIII в. было выстроено 63 металлургических завода.
Таким образом, был создан новый металлургический район, занявший ведущее положение в горной промышленности России. В 1750 г. Урал дал 1 млн. 424 тыс. пудов чугуна. В середине века Урал поставлял две трети общего количества производимого в стране черного металла. Медеплавильные заводы Урала давали ежегодно 50 тыс. пудов металла - 90% общего производства в стране.
Продукция уральских металлургических заводов шла на внутренний рынок: она продавалась в Москве, Твери, Ярославле, Алексине, на Макарьевской ярмарке, в Чебоксарах, Нижнем Новгороде, Соликамске, Тобольске, Тюмени и в других городах страны.
По производству металла Россия вышла на второе место в мире, уступая только Швеции. Россия из страны, импортировавшей металл, превратилась в XVIII в. в страну, вывозящую его. В 1751 г. Россия экспортировала 685 тыс. пудов железа. По тому времени эта цифра очень внушительна. Одним из главных покупателей уральского железа стала Англия. Экспорт составлял треть годового производства железа. Две трети продукции шло на внутренний рынок для удовлетворения государственных нужд и частного спроса.
Во второй половине XVIII в. в развитии уральской металлургии отчетливо прослеживаются два периода: первый из них охватывает 50-60-е годы и характеризуется бурным ее развитием; ко второму периоду относятся последующие три десятилетия, в течение которых темпы строительства новых предприятий значительно снизились. За два десятилетия (1751-1770 гг.) на Урале - было введено в строй 67 новых заводов по производству чугуна, железа и меди, а в последующие 30 лет - только 33 предприятия, то есть в два раза меньше.
Увеличение числа заводов во второй период происходило за счет постройки доменных и передельных предприятий. Что касается медеплавильных заводов, то их число к концу столетия не увеличилось, а уменьшилось. Так, в 1780 г. числилось 43 медеплавильных завода, а к 1800 г. остался 41. В результате к концу XVIII в. происходило некоторое снижение выплавки меди на Урале.
Во второй половине XVIII в., в отличие от предшествующего времени, уральская металлургия развивалась за счет частного капитала. В первой половине XVIII в. удельный вес казенного заводовладения на Урале был очень велик, правительство вплоть до конца 30-х годов интенсивно строило новые предприятия. Во второй половине XVIII в. казна почти прекратила сооружение новых заводов. В 1750 г. казне принадлежало 42% всех доменных печей на Урале, а в 1800 г. - только 12%.
Список уральских заводовладельцев пополнился новыми фамилиями. К их числу относятся симбирские купцы И. Б. Твердышев и И. С. Мясников, владевшие на Южном Урале 11 заводами. Основатель компании и главное действующее лицо в ней-И. Б. Твердышев- занимался селитроварением, винокурением и подрядами. Накопленные капиталы были вложены им в 1744 г. в металлургию. Хозяйство симбирских купцов развивалось чрезвычайно быстро. Богатые руды, на базе которых было построено б медеплавильных и 5 доменных и передельных предприятий, позволили заводам Твердышева и Мясникова в 50-60-х годах занять первое место в России по выплавке меди.
Несколько позже, в конце 50-х годов, в уральскую металлургию пришел верхотурский купец М. М. Походяшин, накопивший капиталы на винокурении, винных подрядах и откупах. Его промышленное хозяйство состояло лишь из трех заводов, но по выплавке меди оно быстро выдвинулось на первое место. Жадный стяжатель, державший в кабале тысячи крестьян из близлежащих деревень, на протяжении своей жизни превратился из безвестного купца в миллионера- его наследники в 1791 г. продали заводы в казну за 2,5 млн. рублей.
Но самым крупным воротилой на Урале был Савва Яковлев, совмещавший занятие винными откупами с заграничной торговлей. Колоссальные барыши, извлекаемые из откупов, Яковлев тратил на приобретение готовых заводов с приписными и посессионными крестьянами, рудниками, землею и лесами. В течение 13 лет С. Яковлев израсходовал на покупку заводов (у П. А. Демидова, Р. И. Воронцова и др.) 1390 тыс. руб. К 16 купленным предприятиям он пристроил еще 6 и стал крупнейшим в стране заводовладельцем.
По сравнению с первой половиной столетия изменился социальный состав уральских заводовладельцев. Так в этот период получает некоторое развитие дворянское предпринимательство. Дворяне перестают довольствоваться традиционными источниками доходов и прибегают к занятиям торговлей и промышленностью.
В связи с развитием промышленности изменилась география размещения заводов. Во второй половине столетия границы горнорудного Урала раздвинулись за счет промышленного освоения новых районов: началось строительство предприятий в «пустых и диких местах» Башкирии, на территории почти безлюдного Севера Урала, а также в Вятской провинции, на территории которой было создано 10 новых заводов.
Однако, несмотря на расширение территории горнорудного района и увеличение числа предпринимателей, вкладывавших капиталы в металлургию, темпы развития последней к концу XVIII в. значительно снизились. В этом сказалась совокупность нескольких причин.
Известное влияние на промышленность края оказала крестьянская война 1773-1775 гг., во время которой был разрушен ряд предприятий. Но это влияние было кратковременным. Понадобилось два-три года, чтобы полностью или частично разрушенные предприятия, а таких на Урале насчитывалось 25, были совершенно восстановлены.
Все более негативно на состояние металлургии сказывалось влияние крепостнических отношений, которые снижали заинтересованность рабочих в результатах своего труда, приводили к нерациональным расходам, становились препятствием на пути совершенствования производства.
Не следует и игнорировать влияние географической среды. Мануфактурному периоду промышленности соответствовали определенный уровень техники, приемы использования энергетических и сырьевых ресурсов и т. д. Истощение вблизи ряда заводов лесных и рудных ресурсов, естественно, сказывалось на их производительности.
Имело значение и изменение рыночной конъюнктуры, оказавшей неблагоприятное воздействие на развитие русской металлургии в целом. Основным потребителем русского железа была Англия. Рано использовав свои ограниченные лесные богатства, английская металлургия вынуждена была сократить выплавку чугуна, а также производство железа и довольствоваться привозным металлом для широкой сети металлообрабатывающих предприятий. В конце XVIII в., когда англичане научились пользоваться в металлургическом производстве каменным углем, потребность Англии в привозном металле начала из года в год сокращаться. В итоге внешний рынок стал в меньшей, нежели раньше, мере стимулировать развитие русской, в том числе и уральской, металлургии.
Тормозящее влияние на развитие Урала оказала промышленная политика правительства. Если в первой половине столетия эта политика проводилась преимущественно в интересах купечества, то теперь преобладающие выгоды от нее получало дворянство. Абсолютизм ставил дворянское предпринимательство в привилегированное положение и создавал ему благоприятные условия для конкуренции с купеческими предприятиями.
Одним из наиболее важных проявлений нового курса правительства относительно купеческого предпринимательства был указ 1762 г. о запрещении покупать крестьян к заводам, который восстановил монопольное право дворян эксплуатировать труд крепостных крестьян, нарушенное в 1721 г., когда купцам было разрешено покупать крестьян к мануфактурам. Осуществление указа 1762 г. ставило промышленников из дворян и купцов в неравные условия. Первые имели широкую возможность пользоваться крепостным трудом, а вторые были лишены его. Несмотря на настойчивые домогательства промышленников, правительство оставалось глухим к их просьбам и отменило указ 1762 г. только в 1798 г., когда крепостной труд потерял прежнюю привлекательность и почти все промышленники утратили стремление обзаводиться крепостными. Проявлением дворянского характера промышленной политики правительства была отмена в 1782 г. горной свободы, объявленной ранее рядом указов с целью привлечения частных капиталов в промышленность. Принцип горной свободы с наибольшей полнотой был определен берг-регламентом 1739 г., который отделил право владения поверхностью земли от права владения ее недрами. Манифест 1782 г. положил конец горной свободе. В интересах дворянства недра были объявлены собственностью владельца земли, и без разрешения последнего никто не имел права пользоваться ими. Отмена горной свободы усложнила доступ к поиски и разработке полезных ископаемых купцам, посадским и крестьянам.
Еще одним показателем дворянского характера промышленной политики правительства следует признать раздачу казенных заводов дворянам и оказание им финансовой помощи при строительстве предприятий. В первой половине столетия правительство в развитии промышленности на Урале ориентировалось на недворянские элементы, которым оказывало соответствующую помощь.
Во второй половине XVIII в. объектом аналогичных забот правительства становится дворянство. Представители последнего получают ссуды на сооружение заводов. Главное поощрение дворянского предпринимательства состояло, однако, не в выдаче ссуд (таких случаев было не очень много), а в льготной продаже дворянам казенных заводов.
Передача казенных заводов частным лицам явилась одним из элементов экономической политики правительства в тот период, когда промышленность делала свои первые шаги. Этой мерой правительство Петра I намеревалось увеличить приток частных капиталов в металлургию.
Но уже практика первой раздачи казенных заводов, осуществленной в 1739 г., оказалась далека от этих целей. Лучшие на Урале Гороблагодатские заводы получил проходимец Шемберг, разоривший их своим хозяйничанием. В 50-х годах правительство вновь осуществило раздачу казенных заводов, причем оно и, на этот раз руководствовалось отнюдь не интересами развития промышленности, а интересами вельмож, пытавшихся поправить свои дела предпринимательством. Граф П. И. Шувалов, граф Г. 3. Чернышев, братья Воронцовы и другие дворяне на льготных условиях получили от казны 18 уральских заводов.
Новые владельцы предприятий в погоне за высокими барышами организовали хищническую эксплуатацию сырья и рабочей силы. В результате этого в приписных деревнях Урала в конце 50-х и начале 60-х годов вспыхнули крупные крестьянские волнения.
Предпринимательство дворян окончилось крахом. Казенные заводы не спасли их от разорения. Спустя 10-20 лет они либо вернули заводы казне за цену в два-три раза выше той, которую должны были уплатить сами, либо продали их ловкому дельцу Савве Яковлеву.
Столь же неудачно закончилось предпринимательство дворян, построивших заводы на собственные деньги. Лишь дворяне, располагавшие в своих владениях резервами крепостного труда в сочетании с высококачественными рудами, сумели сохранить за собою заводы до конца XVIII в., К ним относятся Строгановы, а также владельцы отпочковавшихся от их вотчин хозяйств: князья Голицыны, Шаховские и Всеволожские.
Объявленное указом 1762 г. запрещение покупки крестьян к купеческим мануфактурам не оказало сколько-нибудь существенного влияния на состав рабочей силы уральских заводов. Число работных и мастеровых людей из крепостных и отданных по указам, занятых непосредственно на мануфактурах, из десятилетия в десятилетие увеличивалось. Их численность росла, во-первых, за счет естественного прироста населения, во-вторых, за счет роста количества занятых в принудительном порядке на заводских работах посессионных крестьян. Далеко не всех крестьян, купленных до запретительного указа 1762 г., промышленник использовал на заводских работах. Часть из них не была даже переселена из районов Европейской России на Урал. Другую часть купленных крестьян промышленник хотя и переселил на завод, но первоначально использовал на сельскохозяйственных работах. Во второй половине столетия все эти крестьяне были превращены в работных и мастеровых людей.
Третьим источником роста числа принудительных рабочих на заводах было перераспределение наличных ресурсов рабочей силы между промышленными хозяйствами, а также внутри них. Л. И. Лугинин, например, начал вкладывать капиталы в металлургию с 1769 г., то есть после запретительного указа, тем не менее все его 5 заводов были обеспечены необходимыми кадрами из числа посессионных крестьян, за счет покупки заводов, имевших таких крестьян, и перевоза людей на старые заводы. Таким же способом комплектовали заводские кадры Савва Яковлев, Демидов и другие промышленники.
B отличие от заводских работ, на которых удельный вес принудительного труда повышался, во внезаводском производстве, то есть на заготовке руды, угля и перевозке их, из десятилетия в десятилетие росло число наемных людей. Отчасти это происходило вследствие того, что промышленник стремился обучить наиболее сложным производственным навыкам собственных крепостных, чтобы избавить свое предприятие от влияния узкого и неустойчивого рынка рабочей силы. В этом случае он переводил своих крепостных и отданных по указам людей из вспомогательных работников в основные, то есть непосредственно на мануфактуру.
Для роста использования наемных людей на вспомогательных работах имел также значение указ 1779 г., регламентировавший использование труда приписных крестьян. В 50-60-х годах применение труда приписных крестьян на ввезаводских работах было фактически неограниченным, ибо промышленнику предоставлялось право привлекать их к заготовке сырья сверх суммы подушного оклада. Указ 1779 г., изданный правительствам под впечатлением активного участия приписных деревень в Крестьянской войне 1773-1775 гг., ограничил отработки суммой подушного оклада и определил перечень работ, на которые разрешалось привлекать приписных крестьян: рубка куренных дров, разломка угольных куч, перевозка угля и руды, а также ремонт плотин «в том единственном случае, когда те плотины от наводнения или пожара повреждены будут». Насильственное использование приписных крестьян на работах, не предусмотренных указом, каралось штрафом.
В этих условиях промышленники во все больших размерах привлекали на внезаводские работы наемных людей либо сдавали заготовку- сырья в подряд. В большинстве случаев такими наемными работниками и подрядчиками становились жители окрестных деревень, то есть люди, остававшиеся крестьянами и занимавшиеся рудокопным промыслом и углежжением в свободное от сельскохозяйственных работ время.
Таким образом, на уральских мануфактурах в конце XVIII в. преобладал принудительный труд, а труд наемных людей широко использовался лишь на внезаводских работах. Такое применение наемного труда не дает основания рассматривать уральские мануфактуры (во всяком случае, подавляющее большинство их) в качестве капиталистических предприятий. Правильнее считать их переходным типом мануфактур, в котором сочетались капиталистические и крепостнические элементы, но с преобладающим влиянием последних.
Посмотрим теперь, как развивалась горнозаводская промышленность уральского региона в предреформенное шестидесятилетие, какие изменения и процессы наблюдались в этой важной отрасли народного хозяйства страны.
К началу XIX в. Россия по (производству черных металлов стояла на первом месте в мире, а Урал давал четыре пятых русского чугуна и железа. Но в следующие десятилетия рост металлургии Урала резко замедлился. Если в начале века Англия, передовая капиталистическая страна Европы, выплавляла чугуна столько же, сколько и Россия,- 10 млн. пудов в год, то к1859 г. она увеличила выплавку до 243 млн. пудов, а Россия (без Польши и Финляндии) - лишь до 18 млн. пудов. Обгоняют Россию и другие страны, в I860 г. она занимает но производству чугуна лишь восьмое место в мире.
Правда, производительность горных заводов Урала продолжала расти и в этот период, но очень медленно. За 60 лет производство металла на Урале увеличилось менее чем вдвое. Было бы неверно представлять динамику металлургического производства за этот период в виде равномерного медленного роста. После нескольких спадов и подъемов производство в начале 30-х годов ненамного превосходило цифры 1800 г. (7974 тыс. пудов чугуна в 1800 г: и 8386 тыс. в 1832 г.). Производство чугуна начинает увеличиваться в 30-40-е годы (10 500 тыс. пудов в 1846 г.) и, наконец, резко ускоряется в 50-е (годы (10 874 тыс. пудов в 1851 г. и 14 513 тыс. в 1860 г.). Аналогичные изменения происходили и в производстве железа.
Резко сократилось строительство новых заводов. Если с 1801 по 1820 т. на Урале было открыто 24 чугуноплавильных и железоделательных завода, то в 1821-1853 гг. только 6, причем за это же время 5 заводов прекратили свое действие.
Уральские горные заводы по своей принадлежности и юридическому положению делились по-прежнему на три категории: казенные, посессионные и вотчинные. Соотношение между этими группами по сравнению с концом XVIII в. оставалось в основном неизменным. Перед отменой крепостного права в крае было 154 чугуноплавильных, железоделательных и медеплавильных завода и золотых, промысла. И в них: казенных - 24, посессионных - 78, вотчинных - 52. В Пермской губернии (было расположено 115 из этих предприятий, в Оренбургской - 26, в Вятской - остальные 13.
И в это время основную долю горнозаводской продукции давали частные предприятия, которые, как и в конце XVIII в., (Принадлежали главным образом дворянам и одворянившейся буржуазии.
В отличие от XVIII в. уральская горнозаводская промышленность в первой половине XIX в. испытывала застойные явления. На этом этапе еще в большей мере, чем раньше сказывались отрицательные последствия крепостного права, растущая невыгодность крепостного труда. Слабое развитие производства вело к тому, что естественный прирост горнозаводского населения уже не поглощался заводами. На предприятиях появились лишние для них люди, которых администрация именовала «пустыми хлебоедами» и искала способы избавиться от них. Например, управление Чермозского завода в 1830-1840-х гг. пыталось своих лишних мастеровых «посадить на землю», превратить в крестьян, но эти попытки вызвали столь сильное сопротивление крепостных рабочих, что от них пришлось отказаться.
Тормозило развитие уральской горнозаводской промышленности и монопольное положение ее, которое было также следствием крепостнического строя. Исключительно важная для обороны государства отрасль промышленности -металлургия - пользовалась особым покровительством государства. Оно выражалось в постоянных субсидиях, выгодных правительственных заказах, покровительственных пошлинах.
На Урале сложилась система -громадных горнозаводских округов- латифундий. Она обеспечивала владельцам заводов монополию на рабочую силу, руду, топливо и приводила к хозяйственной беспечности заводчиков.
Уральская металлургия в этих условиях все острее испытывала последствия узости рынка и конкуренцию со стороны металлургии других государств, где промышленный переворот уже завершился.
Отсталость металлургии отражалась и на финансах государства, и на его обороноспособности. Уже во время Отечественной войны 1812 г. не все уральские заводы смогли дать нужное количество орудии и боеприпасов высокого качества. Еще сильнее проявилась техническая отсталость уральских заводов во время Крымской войны.
Технические нововведения, которые делались на рубеже XVIII и XIX вв., не привели к техническому переоснащению уральских заводов. Промышленный переворот здесь сильно затянулся. Но это не означает отсутствия какого-либо технического прогресса в горнозаводской промышленности.
Средняя производительность доменной печи поднялась за первую половину века с 90 до 137 тыс. пудов в год, то есть на 52%. Такой рост был достигнут благодаря увеличению высоты доменных печей, внедрению цилиндрических мехов и другим нововведениям.
Новое появилось и в выделке железа. На Урале начали вводить контуазский способ в кричном производстве, а затем и пудлингование. Первые опыты пудлингования в промышленном масштабе были проведены в 1837 г. на Камско-Воткинском заводе, а к концу крепостного периода оно существовало уже на 58 заводах. В 1860 г. на Урале около половины всего железа было приготовлено пудлинговым способом. Иначе говоря, переход к этому новому способу выделки железа наполовину совершился еще до падения крепостного права.
В 1855 г. Генри Бессемер получил патент на свое изобретение, через два года оно было уже применено на Всеволодо-Вильвенском заводе. Но еще раньше, до Бессемера, опытами по приготовлению литого железа занимался управитель одного из заводов Нижне- Тагильекого округа И. Ф. Макаров.
Металлург П. П. Аносов в Златоусте создал новые способы получения высококачественных литых сталей.
Крупный вклад в металлургию сделал В. С. Пятов, работавший на Холуницких заводах. Он изобрел способ прокатки броневых плит.
Уже в начале XIX в. на Урале были созданы и применялись паровые машины, но они не получили широкого распространения и не вытеснили водяных колес. В 1861 г.лишь 17% общей мощности двигателей уральской металлургии составляла мощность паровых машин. В первой половине XIX в. на уральских заводах появились гидравлические турбины, но их удельный вес в энергетике уральской промышленности был также незначителен.
Появились зачатки машиностроения в виде «механических фабрик при ряде заводов. Широкой известностью пользовались механическая фабрика Ложевского завода, мастерские в Нижнем Тагиле. В 1838 г. была основана механическая фабрика в Екатеринбурге, изготовлявшая оборудование для казенных и частных заводов. Развивалось механическое производство и на казенном Воткинском заводе.
Но, несмотря на все новшества, уральская металлургия продолжала отставать в техническом отношении. Ни по производительности труда, ни по себестоимости продукции она не выдерживала сравнения с коксовой металлургией Англии и других стран.
По мере развертывания начавшегося в 1840-1850-х гг. промышленного переворота крепостной труд на заводах Урала все в больших размерах начинает заменяться вольнонаемным. К моменту ликвидации крепостного права доля вольнонаемного труда на горных заводах, по данным разных исследователей, составляла 20-40% общего количества рабочих. Эти цифры являются приблизительными, ибо особенности и разнообразие форм применения вольнонаемного труда на заводах Урала, не позволяют точно фиксировать количество вольнонаемных рабочих.
Больше всего в это время наемный труд использовался на рубке дров, выжиге угля, добыче руды, всякого рода перевозках, сплаве караванов с заводской продукцией, а также на золотых промыслах.
Наемные рабочие выходили из среды государственных, удельных и владельческих крестьян, отпущенных на оброк. Иногда эти наемные крестьяне прибывали издалека, за ними отправлялись специальные вербовщики. Так, в 20-х годах на Миасские золотые прииски ежегодно вербовалось в Вятской губернии от 300 до 800 крестьян для работы в весенние и летние месяцы. В Пермской губернии отход государственных крестьян с 1801 по 1844 г. вырос в 3,5 раза.
Вторая форма вольнонаемного труда - работа самих мастеровых «по вольной плате». Начальник штаба корпуса горных инженеров Чевкин в 1836 г. рекомендовал казенным заводам практиковать «допущение самих мастеровых к вольной поставке руд с платою им с пуда оной - соразмерно содержанию и с отменою затем всякого казенного довольствия».
Зажиточные мастеровые часто сами нанимали других исполнять вместо себя работу за деньги. На Нижне-Тагильском заводе в 50-х годах, по заявлению администрации, под название оброка, взимаемого заводоуправлением с некоторых рабочих, принимался «взнос последними денег в отправление за себя посредством найма работ... так как некоторые из них, занимаясь торговлею и промышленностью, затрудняются сами лично отправлять работу без расстройства своих дел».
К середине XIX в. невыгодность крепостного труда становится настолько очевидной, что некоторые заводы переводят значительную часть своих крепостных на оброк, заменяя их труд работой по вольному найму. Так, например, в 1859 г. 13 тыс. крепостных крестьян Бутеро-Родали, отбывавших натуральные повинности на горных заводах и соляных промыслах, были полностью «уволены» на денежный оброк, с тем чтобы деньги для его уплаты зарабатывать на прежних работах.
Но, несмотря на увеличение доли вольнонаемного труда, в 1800-1860 гг. уральская горнозаводская промышленность продолжала базироваться в основном на принудительном труде крепостных мастеровых и крестьян.
Для того чтобы увеличить рентабельность заводов, заводоуправления старались изменить формы эксплуатации принудительного труда, стимулировать труд крепостных рабочих экономической заинтересованностью. С начала XIX в. задельная (сдельная) плата почти совершенно вытесняет поденную или окладную. Штаты 1827-1828 гг., установленные для казенных заводов, вводят сдельную плату на всех работах, где это возможно. А на частных заводах Урала в то время практиковалась не только сдельная, но и сдельно-прогрессивная оплата труда.
Затруднения со сбытом толкали администрацию уральских заводов на поиски новых рынков. Еще в конце XVIII в. горные заводы работали не только в казну и на внешний рынок - значительное количество их продукции шло на внутренний рынок. В XIX в. иностранное железо в связи с промышленной революцией в Англии вытесняет русское из Европы. Если в начале столетия Россия экспортировала около одной трети всего производимого черного металла, то в середине 30-х годов экспорт поглощал лишь одну пятую, а в конце 50-х годов - лишь до 7% всего производимого металла.
Стараясь компенсировать утрату европейских рынков, уральские заводчики находят путь на Восток. B 30-х годах увеличивается вывоз железа в Иран и Турцию. Но и здесь русский металл сталкивается с конкуренцией европейского.
И горнозаводские деятели начинают уделять (больше внимания внутреннему рынку. На заводах производится все больше готовых изделий массового потребления. По сведениям горного департамента за 1852 г., уральские частные заводы выпускали проволоку, замки, молоты, подковы, лопаты, топоры, скобы, гвозди, посуду и другие изделия. В 50-х годах значительная часть продукции шла сразу на места потребления, так как заводчики имели конторы в Петербурге, (Одессе, Астрахани, Ростове и других городах. Другая часть продукции продавалась на Нижегородской ярмарке. Сибирь снабжалась уральским металлом через Екатеринбург и Ирбитскую ярмарку. Но и в этих условиях уральские заводы продолжают терпеть кризис сбыта, поскольку емкость внутреннего рынка в условиях крепостничества была весьма ограниченной. «Класс земледельческий в России употребляет чрезвычайно мало металлических изделий, - писал чиновник горного департамента Гагемейстер. - В крестьянском хозяйстве большая часть железных вещей не покупается, а выделывается из обломков старого железа». Но все, же в последние десятилетия перед реформой внутренний рынок несколько вырос.
Процессы, аналогичные протекавшим в черной металлургии Урала, происходили в медеплавильной промышленности. Рост выплавки меди, начавшийся еще в конце XVIII в., после некоторого спада продолжался и в первой половине XIX в: Но темпы этого роста были невелики: в 1860 г. уральские заводы выплавили всего 284 тыс. пудов меди. Урал все же продолжал удерживать за собой роль основного района медного производства России. В первой половине XIX в. было построено всего два или три новых медеплавильных завода. Несколько заводов в Прикамье было закрыто. Основной район медеплавильной промышленности края в это время переместился на Северный и Восточный Урал, а заводы Прикамья, бывшего некогда колыбелью медеплавильного производства, стояли уже на грани катастрофы в связи с истощением рудной базы и высокой стоимостью металла. Большинство из них было закрыто в первые десятилетия после реформы.
В первой половине XIX в. крупные шаги вперед сделала добыча золота на Урале. K концу XVIII в. золото было открыто на значительной части территории края - на Северном, Среднем и Южном Урале, но использовалась лишь очень небольшая часть известных тогда месторождений. Фактически к началу XIX в. интенсивно эксплуатировалось лишь Березовское месторождение под Екатеринбургом, где находились крупные казенные промыслы, добывавшие только рудное золото. Сенатский указ 1812 г. «О предоставлении права всем российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды» открыл широкую дорогу в золотую промышленность частной инициативе, а работы уральского штейгера Л. И. Брусницына, доказавшего практическую возможность и рентабельность добычи россыпного золота, сделали возможным распространение золотодобывающей промышленности то всей огромной территории Урала.
Новая отрасль промышленности, дававшая при сравнительно небольших размерах вложенного капитала высокие прибыли, представлявшая возможность использовать на приисках излишек крепостной рабочей силы, образовавшийся к тому времени на заводах, стремительно росла. Во многих казенных и частных заводских округах открывались золотые промыслы. К 1823 г. на Урале был уже, 271 золотой рудник и прииск. С течением времени золотые прииски выходят далеко за пределы традиционной горнозаводской территории: начинается разработка золота в глухой тайге Северного Урала, а с 1842 г. - на казачьих и башкирских землях Южного Урала, где была открыта богатейшая золотоносная Кочкарская система. Золотые прииски открывают крупнейшие заводовладельцы: Демидовы, Яковлевы, Губины, Всеволожские и более мелкие предприниматели. Добыча золота в крае быстро растет. Если в 1813-1823 гг. здесь его было добыто всего 210 пудов (173 - на казенных и 37- ,на частных промыслах), то в последующее десятилетие - 2696 пудов (соответственно 959 и 1737), а в 1833-1843 гг. - 3048 пудов(1345 и 1703).
Благодаря уральскому и сибирскому россыпному золоту Россия к 1845 г. значительно обогнала все страны по добыче золота (ее доля в этом году составляла 47% мирового производства золота) и до середины века, когда началась массовая разработка калифорнийских и австралийских месторождений, оставалась основным его поставщиком. В 50-х годах XIX в. на Урале, как и по всей стране, добыча золота несколько сократилась.
В золотодобывающей промышленности в больших масштабах применялся вольнонаемный труд. Здесь раньше, чем в металлургии, начался промышленный переворот. На уральских золотых промыслах техника была выше, чем в Калифорнии и Австралии. Золотая промышленность, основанная в период обострения кризиса феодально-крепостнической системы, в гораздо большей степени была свободна от пут феодализма.
Разработка россыпного золота привела к открытию на Урале платины. В 1824 т. на Урале был заложен первый в России (и вообще в Старом Свете) Царево-Александровский платиновый прииск в Гороблагодатском горном округе. В 1825-l845 гг. на Урале было добыто более 2 тыс. пудов этого ценного металла, основная часть его поступила с демидовских промыслов.
Иначе отразились рост капиталистических отношений и расширение торговых связей на старейшей отрасли горного дела Урал - солеварении. С появлением в южных губерниях новых центров солеваренияспрос на уральскую соль падает. Соликамские промыслы приходят в упадок, а усольские, хотя и не сокращают резко производства, теряют свое прежнее общероссийское значение. Правда, после спада солеваренная промышленность Прикамья вновь испытывает некоторое оживление. Так, если в 1852 г. пермские частные промыслы выварили 4300 тыс. пудов соли, то в 1858 г. они произвели уже 5600 тыс. пудов ее. Сократилась также и добыча илецкой каменной соли.
Не развивалась и добыча каменного угля. При хищнической разработке почти дарового леса он не мог соперничать с древесным. Каменный уголь Кизеловского бассейна, открытый уральскими рудознатцами еще в последней трети XVIII в., начал добываться в незначительных количествах с 1797 г., когда была введена в действие первая штольня - «Запрудная». Темпы угледобычи несколько повысились только в 50-х годах. Так, с 1853 по 1857 г. на землях Всеволожского было получено до 500 тыс. пудов каменного угля. Он употреблялся в пудлинговом производстве и шел на другие заводские нужды. Неоднократные попытки наладить вывоз кизеловского угля для других заводов, парового флота и т. д., предпринимавшиеся в 50-х годах XIX в., не имели успеха из-за высокой стоимости перевозки. В мизерных количествах добывался каменный уголь и в даче Каменского завода.
Таким образом, с развитием в России капиталистических отношений в (горнозаводской промышленности Урала начинается промышленный переворот, все в больших масштабах применяется вольнонаемный труд. В первой половине XIX в. в уральской горнозаводской промышленности начинается мучительный процесс перехода от феодализма к капитализму.
Начавшийся с 1857 г. в Европе и Америке экономический спад и обострение конкуренции с зарубежной металлургией не только на внешнем, но и на внутреннем рынке (из-за отмены в 1857 г. покровительственного таможенного тарифа на металлы) тяжело отозвались на уральской горнозаводской промышленности: начиная с 1861 г. значительно снижается производство металла.