Научная дискуссия об экономически целесообразных для соответствующего уровня развития страны объемах и относительно оптимальной структуре государственных расходов как в целом, так и по отдельным функциональным разделам и статьям имеет давнюю историю (см.: Lucas, 1988; Barro, 1991; Barro, Lee, 1993; Tanzi, Zee, 1997; Iradian, 2007; World Bank, 2006; 2007; Moreno-Dodson, 2013), но консенсус в этих вопросах так и не достигнут. Имеющиеся эмпирические исследования (см.: Lucas, 1988; Aschauer, 1989; Barro, 1996; Barro, Sala-i-Martin, 1995; Feldstein, 1996; Alesina et al., 1999; Devarajan et al., 1997) достоверно указывают лишь на наличие некоторого уровня госрасходов (в долях ВВП), до достижения которого их наращивание способствует экономическому росту, а при его превышении негативно влияет на экономическое развитие. Этот уровень может существенно различаться для развивающихся и развитых стран. В России в 2010-2016 гг. совокупные государственные расходы составляли 35-40% ВВП, и, по мнению ряда экономистов (см.: Идрисов, Синельников-Мурылев, 2013), выход за эти пределы в существующих институциональных условиях не будет стимулировать экономический рост.

Вопрос о влиянии структуры государственных расходов на экономическое развитие тем более не имеет однозначного ответа. При определении оптимального размера бюджетных ассигнований на отдельно взятое направление методически корректно сопоставлять уровень расходов с получаемым результатом (см.: Кнобель, Соколов, 2012). Однако если для одних направлений расходования бюджетных средств он хорошо идентифицируется уже в текущем периоде (например, социальные расходы автоматически обеспечивают наблюдаемый уровень доходов определенной категории граждан) или с некоторым временным лагом (расходы на здравоохранение могут приводить к росту продолжительности жизни, увеличению рождаемости, снижению младенческой смертности; расходы на правоохранительную деятельность могут обеспечить снижение количества преступлений в стране, но зафиксировать это можно спустя несколько лет), то для расходов по таким функциональным разделам, как национальная безопасность и национальная оборона, практически не существует достоверных количественных показателей, однозначно идентифицирующих эффективность потраченных бюджетных средств (Barro, 1991; Dicle, Dicle, 2010).

Цель настоящего исследования - проанализировать экономическую эффективность государственных расходов в России в 2000- 2016 гг., оценив мультипликативное воздействие этих расходов на ВВП и экономический рост. В частности, на основе оценки SVAR-моделей изучается эффективность государственных расходов в России с точки зрения влияния их структуры на экономическое развитие. Кроме того, анализируются возможные экономические последствия бюджетного маневра в пользу производительных расходов, а также представлена оценка влияния изменения структуры бюджета расширенного правительства за последние годы на экономический рост.

Основные подходы к анализу эффективности бюджетных расходов с помощью оценки мультипликатора: мировой опыт

Государственные расходы выступают одной из важных компонент ВВП страны. Согласно известному макроэкономическому тождеству, Y = C + I + G + NX, где: Y - выпуск; С - потребление; I - инвестиции; G - государственные расходы; NX - чистый экспорт. Для России в 2016 г. доля госрасходов в ВВП составила 35,9% . В разных странах она колеблется от 20 до 55% .

Активное использование бюджетной политики в период мирового финансового кризиса 2008-2009 гг. породило новую волну научных дискуссий о ее возможностях и эффективности. Основной вопрос: какое влияние оказывает увеличение госрасходов сегодня на выпуск в будущем? В экономике данный эффект количественно измеряется при расчете мультипликатора государственных расходов, характеризующего отношение прироста ВВП к их увеличению. Среди экономистов есть разногласия по поводу того, каким должен быть мультипликатор госрасходов - больше или меньше 1, насколько допустимы с точки зрения эффективности бюджетных расходов его отклонения от 1.

Теоретически на данный вопрос можно ответить при помощи моделирования, однако выводы из построенной модели сильно зависят от изначальных предположений. Чтобы подтвердить это, рассмотрим ранее упомянутое тождество: Y = C + I + G + NX, означающее, что все, что произведено (Y), должно быть кем-нибудь потреблено (C + I + G + NX). Предположим, что госрасходы увеличиваются, и попытаемся понять, как это повлияет на ВВП.

Правая часть тождества представляет спрос на товары и услуги в экономике за определенный период. Так как госрасходы - одна из компонент этого спроса, их увеличение оказывает прямое положительное воздействие на него. Однако увеличение госрасходов косвенно влияет на частный сектор, который определяет остальные три компоненты спроса.

Во-первых, увеличение госрасходов будет отрицательно воздействовать на потребление домохозяйств, так как их рост должен быть сбалансирован увеличением совокупных налоговых сборов - либо одновременным, либо через некоторое время в будущем. В обоих случаях снизятся располагаемый доход домохозяйств и соответственно потребление - в силу эффекта дохода. В стандартных предположениях, когда выполняется рикардианская эквивалентность, домохозяйства полностью компенсируют увеличение госрасходов, уменьшая потребление 1:1. Это позволяет им больше сберегать, чтобы покрыть будущее увеличение налогов. Такой случай полного замещения опирается на ряд предположений, которые в реальности не выполняются. Соответственно потребление снизится в меньшей мере, чем увеличатся госрасходы.

Во-вторых, рост госрасходов отрицательно влияет на инвестиционную активность бизнеса, который ожидает, что в будущем увеличатся налоги, относящиеся к их видам деятельности. Очевидно, эти налоги уменьшают ожидаемую доходность проектов, дестимулируя инвестиции. Таким образом, частные инвестиции вытесняются государственным потреблением, что в долгосрочной перспективе приводит к ухудшению качества отбора инвестпроектов и, как следствие, к снижению отдачи от инвестиций.

В-третьих, увеличение госрасходов за счет описанного выше эффекта дохода снизит спрос на импорт. Однако одновременно с этим будут расти процентные ставки из-за увеличения спроса на деньги в условиях повышения номинального ВВП в силу увеличения госрасходов, и национальная валюта укрепится, соответственно увеличится импорт. Таким образом, результирующее изменение импорта будет незначительным, а укрепление национальной валюты, в свою очередь, неизбежно приведет к сокращению экспорта.

Следовательно, можно ожидать, что рост расходов государства окажет негативное воздействие на объем потребления домохозяйств, совокупных инвестиций и чистого экспорта. Соответственно единственная компонента, действующая в сторону увеличения спроса, - само государственное потребление.

Однако для полноты картины необходимо учитывать влияние госрасходов на другую часть тождества - на предложение. В макроэкономической теории предложение товаров и услуг определяется тремя переменными: технологией производства, капиталом и эффективным трудом. Увеличение любой из этих переменных приводит к росту выпуска.

Под технологией производства понимают знания, которые позволяют экономике производить больше при фиксированном количестве капитала и эффективного труда. Предполагается, что технология постепенно совершенствуется. В зависимости от модели этот процесс может быть случайным или детерминированным. Но в обоих случаях рост госрасходов не влияет на технологию или влияет незначительно (за исключением ситуаций, когда растут ассигнования на НИОКР).

Аналогично, в теоретических моделях предполагается, что капитал меняется медленно. Новые здания и оборудование требуют времени для постройки и установки; инвестиционные проекты - на планирование, согласование и реализацию. По этим причинам капитал предполагается фиксированным в краткосрочной перспективе, то есть госрасходы не оказывают на него значимого влияния.

Напротив, эффективный труд, под которым понимают количество отработанных часов с учетом различий в квалификации рабочей силы (часы инженера ценятся больше, чем рабочего), - это переменная, которая может подстраиваться под изменившиеся условия в экономике уже в краткосрочной перспективе. Гибкость данной переменной в том, что новых рабочих можно быстро нанять, уже работающих - перевести на частичную занятость или уволить. Поэтому возникает вопрос: приведет ли увеличение госрасходов к росту количества отработанных часов и соответственно выпуска? Ответ, как обычно, зависит от величины нескольких разнонаправленных эффектов.

С одной стороны, сокращение располагаемого дохода домохозяйств из-за ожидаемого роста налогов вынуждает их снижать количество часов своего досуга и увеличивать количество рабочих часов (эффект дохода). С другой стороны, рост налогов, вызывающий уменьшение зарплаты домохозяйств, приводит к замещению рабочих часов досугом (эффект замещения). Следовательно, суммарный эффект для предложения труда зависит от того, какой из двух эффектов окажется сильнее. Отметим, что если финансирование госрасходов происходит не за счет увеличения текущих налогов, то эффект замещения окажется незначительным и эффект дохода приведет к росту предложения труда и соответственно товаров и услуг.

Суммарный эффект от роста госрасходов для ВВП зависит от величины всех эффектов для спроса и предложения товаров и услуг. Увеличение госрасходов непосредственно ведет к росту спроса. Но это прямое влияние на спрос компенсируется уменьшением других его составляющих. Со стороны предложения количество эффективных часов может как увеличиться, так и уменьшиться. Чтобы уравнять спрос и предложение товаров и услуг, в модели обычно присутствует переменная, которая свободно подстраивается под изменившиеся условия в экономике. Обычно это реальная или номинальная процентная ставка. Из обзора теоретических моделей (Ramey, 2011) следует, что в теории можно получить достаточно широкий диапазон значений мультипликатора в зависимости от того, за счет каких средств финансируются госрасходы, и других факторов. К сожалению, этот диапазон значений такой широкий, что нельзя однозначно сказать, приведет увеличение госрасходов к росту ВВП или нет.

Так как теория не дает однозначного ответа на вопрос о знаке и величине мультипликатора, следует ответить на него эмпирически. На первый взгляд кажется, что это можно сделать, сопоставляя ряды данных по объемам госрасходов и ВВП и наблюдая, увеличивается ВВП сверх своего обычного тренда при росте госрасходов или нет. Однако из-за ряда проблем эта задача усложняется.

Например, если на данных наблюдается корреляция между динамикой госрасходов и ВВП, то это не позволяет однозначно утверждать, что рост ВВП вызван ростом госрасходов, так как может быть и наоборот: рост ВВП выступает причиной роста госрасходов. Обойти проблему причинности можно через фокусирование оценки эффективности бюджетных расходов на функциональных разделах и направлениях финансирования, о которых априори известно, что они не подвержены изменениям вслед за динамикой ВВП.

Другая сложная проблема для эмпирической оценки эффекта от увеличения госрасходов - ожидания экономических агентов. Обычно государственный бюджет определяется за несколько кварталов до того, как он начинает исполняться, соответственно домохозяйства и фирмы могут подстраивать свое поведение уже в настоящем, зная о будущих событиях в экономике. Например, фирмы могут заранее создать дополнительные рабочие места и закупить больше промежуточных товаров, чтобы быть готовыми к ожидаемому росту спроса на их продукцию в обозримом будущем. В то же время нанятые рабочие начнут покупать товары на полученную зарплату. Таким образом, эффект от увеличения госрасходов в будущем может возникнуть уже в текущем периоде, что приведет к недооценке мультипликатора госрасходов на ВВП.

Один из подходов к эмпирической оценке мультипликаторов, позволяющих решить указанные выше проблемы, предполагает применение векторной авторегрессии (VAR) - статистического метода выявления корреляции (зависимости) в данных. Если имеются длинные ряды по госрасходам, ВВП и ряду других переменных, то VAR-метод позволяет каждой переменной присвоить число, показывающее, как даже незначительное изменение этой переменной влияет на ВВП. Чтобы решить проблему влияния ожиданий экономических агентов, делается ряд предположений об их осведомленности о бюджетной политике и вводится ограничение на то, в какие моменты госрасходы могут влиять на ВВП. Обычно процесс изменения госрасходов в VAR-модели частично детерминированный. Предполагается, что экономические агенты, зная, как устроен процесс расходования государственных средств, могут предвидеть его детерминированную часть, но не могут предсказать случайную, которая называется шоком. Поэтому, идентифицируя шоки и определяя, как ВВП реагирует на них, можно решить проблему ожиданий агентов. Для решения проблемы эндогенности (взаимного влияния госрасходов и ВВП) в VAR-методе вводятся ограничения на зависимости между переменными, исходя из априорных предположений исследователя. Например, модель может быть построена так, что только шоки госрасходов, возникшие в предыдущие четыре квартала, могут повлиять на ВВП в текущем квартале.

Еще один метод, который позволяет избежать описанные выше проблемы эмпирического оценивания мультипликатора госрасходов, - «повествовательный подход» (narrative approach, см.: Romer, Romer, 1989). Для оценки ожиданий экономических агентов относительно будущих госрасходов этот метод предполагает использование официальной информации, например, бюджетных документов, новостных статей, официальных прогнозов рынка и др. Сравнение построенных ожиданий динамики госрасходов с реальной динамикой позволяет определить их неожиданные шоки и затем оценить, как ВВП реагирует на них.

В теоретической и эмпирической литературе показано, что значение мультипликатора госрасходов (или фискального мультипликатора) может зависеть от множества факторов, определяющих институциональную структуру экономики. К таким факторам можно отнести следующие:

• степень открытости экономики - мультипликатор, при прочих равных условиях, будет больше в менее открытых экономиках (Barrell et al., 2012; Ilzetzki et al., 2013);
• степень регулирования рынка труда государством - мультипликатор будет больше в странах с сильными профсоюзами и высокой степенью регулирования рынка труда (Cole, Ohanian, 2004; Gorodnichenko et al., 2012);
• развитость финансовых рынков - в странах с менее развитым финансовым рынком мультипликатор будет больше (Dolls et al., 2012);
• режим обменного курса - в странах с фиксированным обменным курсом мультипликатор будет больше (Born et al., 2013; Ilzetzki et al., 2013).

Как можно видеть, результаты исследований свидетельствуют в пользу гипотезы, согласно которой чем более открыта и менее зарегулирована экономическая система, тем меньший эффект для ВВП будет иметь рост общего уровня государственных расходов. Кроме того, в эмпирической литературе показано, что фискальный мультипликатор зависит от состояния бизнес-цикла: в периоды падения экономики мультипликатор в среднем больше (Jordа, Taylor, 2016; Batini et al., 2012; Baum et al., 2012). Таким образом, влияние фискальных стимулов на экономику может сильно зависеть от фундаментальных факторов экономической среды.

В литературе различают кратко и долгосрочный мультипликаторы в зависимости от механизма влияния госрасходов на ВВП. Принято считать, что рост госрасходов в краткосрочной перспективе влияет на ВВП через увеличение количества отработанных часов, то есть через количество труда. В долгосрочной перспективе влияние госрасходов на ВВП достигается путем накопления капитала (см.: Ramey, 2011). Соответственно кратко и долгосрочный мультипликаторы могут существенно различаться. Данное наблюдение важно при объяснении вариации мультипликаторов госрасходов в различных сферах экономики.

Влияние роста государственных расходов на увеличение количества эффективных часов, отработанных при производстве, будет примерно одинаковым для разных секторов экономики. Если государство решило дополнительно потратить 100 млн ед. национальной валюты на приобретение новой военной техники для нужд армии или медицинского оборудования для больниц, то производители той и другой продукции увеличат выпуск на 100 млн ед. национальной валюты, наняв новых рабочих или стимулируя повышение производительности труда уже существующих. Таким образом, краткосрочное влияние госрасходов на ВВП через увеличение отработанных часов будет примерно одинаковым в обеих сферах экономики.

Совсем иная ситуация в случае долгосрочного влияния госрасходов на ВВП через воздействие на капитал, используемый в экономике. Оно будет существенно зависеть от сферы экономики, к которой эти расходы относятся. Так, государственные расходы на покупку военной техники теоретически могут привести к тому, что армия станет лучше функционировать и уровень защиты страны от внешних угроз повысится, граждане станут чувствовать себя в большей безопасности и смогут работать эффективнее, однако техника для армии будет продуктом конечного потребления. В случае с государственными расходами на медицинское оборудование население начнет пользоваться более качественным медицинским обслуживанием, тем самым станет более здоровым, что будет означать увеличение человеческого капитала в экономике.

Если попытаться численно измерить изменение человеческого капитала в результате увеличения госрасходов, то величина этого изменения будет разной в двух рассмотренных случаях. Более того, однозначно утверждать, в каком случае накопление капитала окажется больше, нельзя: результат существенно зависит от текущего состояния экономики. В нормальной ситуации, когда уровень защиты от внешних угроз приемлемый, а сами внешние угрозы невысоки, увеличение человеческого капитала за счет улучшения показателей здоровья населения будет больше, чем вследствие ощущения большей безопасности.

Исходя из различий во влиянии на накопление капитала, государственные расходы принято делить в литературе на производительные и непроизводительные (IMF, 1995; Kneller et al., 1999; European Commission, 2012; Gupta et al., 2005). Производительные расходы в долгосрочной перспективе стимулируют экономический рост через накопление капитала. К ним относят расходы на строительство, инфраструктуру, здравоохранение, науку, образование. Непроизводительные расходы соответственно не влияют значимым образом на накопление капитала, если их уровень уже превышает некоторый минимально необходимый. К ним относят расходы на безопасность и правопорядок, национальную оборону, ЖКХ, содержание государственного аппарата. Из этого определения следует, что долгосрочный мультипликатор производительных расходов будет больше, чем непроизводительных, что подтверждается эмпирически (см.: Bose et al., 2007; Baldacci et al., 2008; Dunne, Uye, 2010).

Описанные выше различия в долгосрочном влиянии госрасходов на разные сферы экономики определяют разное влияние расходов на ВВП не только в долго-, но и в краткосрочной перспективе, поскольку экономические агенты формируют ожидания относительно будущего и меняют свое поведение в настоящем. Если ожидания агентов относительно перспектив накопления капитала и роста ВВП будут различаться в случаях, когда государство тратит 100 млн ед. национальной валюты на покупку военной техники или медицинского оборудования, то решения, которые агенты принимают сегодня, также будут различаться. Примером могут служить решения предпринимателей относительно инвестиций в текущем периоде. Если они ожидают, что экономика будет расти высокими темпами, то они станут больше инвестировать в текущем периоде, так как эти инвестиции позднее обеспечат высокую доходность. Увеличение инвестиций прямо влияет на рост ВВП уже в краткосрочной перспективе - через наращивание совокупного спроса в экономике. Соответственно (косвенное) влияние госрасходов на ВВП в краткосрочном периоде будет зависеть от сферы экономики: производительные расходы окажут большее влияние на ВВП, чем непроизводительные. Таким образом, краткосрочный мультипликатор государственных расходов, как и долгосрочный, зависит от сферы экономики.

В работе: Corsetti et al., 2012, авторы проводят эмпирический анализ детерминант мультипликаторов государственных расходов, используя данные по 17 странам ОЭСР за период 1975-2008 гг. Они пришли к следующим выводам: во-первых, влияние шоков госрасходов на макропоказатели систематически изменяется в зависимости от выбранного режима обменного курса (при фиксированном курсе мультипликатор госрасходов в среднем больше); во-вторых, мультипликатор госрасходов увеличивается во время кризиса.

Существует ряд исследований (Mountford, Uhlig, 2008; Blanchard, Perotti, 2002; Perotti, 2004; Giordano et al., 2008), где также используется VAR-подход применительно к мультипликаторам госрасходов (как общих, так и по отдельным статьям) и показано, что значение мультипликатора варьирует от 0,2 до 1. Такую большую разницу можно объяснить предположениями относительно идентификации шоков. В работе: Aschauer, 1989, на годовых данных с 1949 по 1985 г. для США показано, что а) невоенные расходы значительно больше влияют на совокупную производительность, чем военные расходы; б) влияние военных расходов на совокупную производительность статистически не значимо; в) расходы на «базовую» инфраструктуру (улицы, автомобильные дороги, аэропорты, общественный транспорт, системы водоснабжения и т. д.) оказывают большее положительное влияние на рост производительности, чем расходы на другие цели.

По данным о государственных расходах в 30 развивающихся странах за период с 1970 по 1990 г. (см.: Bose et al., 2007) было выявлено значимое положительное влияние на экономический рост только расходов на образование, влияние остальных направлений бюджетных трат оказалось незначимым. Анализируя данные по 118 развивающимся странам с 1971 по 2000 г. (Baldacci et al., 2008), авторы выявили положительное и значимое влияние государственных расходов на образование и здравоохранение на экономический рост за счет увеличения капитала в этих сферах. Более того, существует взаимообусловленность между расходами на образование и здравоохранение: более образованные индивиды требуют более высокого качества и количества услуг в сфере здравоохранения, и наоборот: рост сектора здравоохранения требует более высоких знаний и квалификации медицинского персонала, получаемых в сфере образования. Согласно результатам того же исследования, увеличение расходов на образование на 1 п. п. ВВП повышает среднегодовые темпы роста подушевого ВВП на 1,4 п.п. в последующие 15 лет. Увеличение государственных расходов на здравоохранение на 1 п.п. ВВП приводит к росту среднегодового подушевого ВВП на 0,5 п.п. Отмечается существенный временной лаг, в течение которого фиксируется положительное влияние этих расходов на экономический рост: около 2/3 прямого влияния расходов на образование наблюдается в первые 5 лет, но полный эффект можно ожидать лишь спустя 10-15 лет.

В эмпирической литературе активное научное обсуждение влияния военных расходов на экономическое развитие началось с работы: Benoit, 1978, в которой автор установил прямую положительную связь между ними. Это породило обширные исследования, но до сих пор консенсуса в этом вопросе нет (см.: Dunne, Uye, 2010). В первых работах (обзор 39 исследований см. в: Ram, 1995) не было существенных доказательств положительного влияния военных расходов на экономический рост, но не было выявлено и подтверждений их отрицательного влияния (обзор 54 исследований см в: Dunne, 1996). Выводы более поздних исследований стали сводиться к их незначимому или отрицательному влиянию на рост экономики (Smith, 2000; Fisher, Peters, 2010; Barro, Redlick, 2011). Различия в полученных оценках можно объяснить сложностью при подборе необходимых переменных, а также неоднородностью расходов государства на оборону. Полученное отрицательное влияние, как правило, наблюдалось в странах, переживающих военно-политический кризис и серьезные бюджетные ограничения (Smaldone, 2006). Согласно обзору 103 исследований влияния расходов на оборону, в 20% исследований оно оценено как положительное, в 37 - как отрицательное, в 43% значимая связь не выявлена. По оценкам для группы африканских стран (см.: Dunne, Uye, 2010) было установлено существенное отрицательное влияние военных расходов на экономический рост (коэффициент при соответствующей переменной равен -4,98). Согласно обзору 170 исследований (см.: Dunne, Tian, 2013), получены более устойчивые результаты, опирающиеся на обширные статистические данные по военным расходам, в соответствии с которыми авторы склоняются к отрицательному влиянию военных расходов на экономический рост. Тем не менее в этих исследованиях не решена проблема эндогенности из-за отсутствия качественной инструментальной переменной.

Среди российских работ можно выделить исследование: Иванова, Каменских, 2011, в котором анализируется эффективность госрасходов в России в 2000-2010 гг. Авторы рассчитали как общий мультипликатор для совокупного объема госрасходов, так и отдельные мультипликаторы для функциональных разделов госрасходов (национальная экономика, ЖКХ, окружающая среда, социальная сфера, культура, национальная оборона, безопасность и правоохранительная деятельность, общегосударственные вопросы). Для получения значений мультипликаторов используется двухшаговая процедура (см.: Corsetti et al., 2012). Авторы получают значение фискального мультипликатора 0,13, что показывает низкую эффективность государственных расходов в целом. Что касается мультипликаторов для отдельных направлений расходов бюджета расширенного правительства, то наибольшую эффективность показали госрасходы на национальную экономику, ЖКХ и охрану окружающей среды (мультипликатор равен 0,55). Для «силовых» расходов оценка мультипликатора составила 0,29, а для культуры и социальной сферы - 0,2.

В работе: Дробышевский, Назаров, 2012, также оценивается величина мультипликатора государственных расходов в России. Использовались следующие данные: совокупные государственные расходы федерального (1999-2011 гг.) и консолидированного (1999-2010 гг.) бюджетов; налоговые доходы федерального (1999-2011 гг.) и консолидированного (1999-2010 гг.) бюджетов; расходы на национальную оборону федерального бюджета (1999-2011 гг.); ВВП и совокупное потребление домашних хозяйств (1999-2010 гг.). Для всех указанных переменных использовались поквартальные данные в подушевом выражении и сопоставимых ценах 2005 г. При этом применялась размерность от двух до четырех переменных и учитывались лагированные значения от 1 до 3. Авторы оценивали величину мультипликатора методом структурной векторной авторегресии (SVAR) и получили следующие значения мультипликаторов (на данных по федеральному бюджету): 0,3-0,4 для мультипликатора по выпуску и 0,2 - по потреблению. Кроме оценки общего мультипликатора, в этой работе оценивалась величина мультипликатора военных расходов. В результате мультипликаторы по доходу и по потреблению для данного функционального направления оказались незначимыми и маленькими по абсолютной величине.

Как можно видеть, много исследований посвящено оценке мультипликаторов госрасходов. В ряде из них исследуется долгосрочное влияние изменения госрасходов на ВВП, в других - краткосрочный эффект. Главными эконометрическими трудностями во всех подобных работах выступают наличие возможной обратной связи (уровень ВВП определяет уровень госрасходов), влияние иных переменных (например, стихийное бедствие стало причиной падения ВВП и госрасходов одновременно) и риск занижения эффекта от госрасходов из-за влияния переменных, текущее значение которых определяется ожиданиями относительно будущего. Если не учитывать наличие этих проблем при построении и оценивании моделей, то оценки могут оказаться смещенными.

В целом рост совокупных государственных расходов способствует росту экономики, однако значения мультипликаторов государственных расходов различаются для разных функциональных направлений. В большинстве исследований показано, что государственные расходы на образование, здравоохранение, науку, транспорт и коммуникации положительно влияют на экономический рост. Кроме того, в последнее время большинство авторов склоняются к мнению, что увеличение расходов на оборону и другие «силовые» статьи либо не оказывает влияния на экономический рост, либо влияет отрицательно. Постепенно, с развитием методов оценивания фискальных мультипликаторов, полученные в эмпирической литературе результаты все больше свидетельствуют о позитивном влиянии на экономический рост производительных расходов и о негативном - непроизводительных.

Оценка эффективности бюджетных расходов в России

В нашем исследовании мы используем эмпирическую методологию, основанную на подходе: Corsetti et al., 2012, к оценке структурной векторной авторегрессии (SVAR). Это некоторая модификация классического метода векторной авторегрессии (VAR) и отличается от последнего тем, что накладывает дополнительные ограничения на матрицы коэффициентов. В настоящее время этот метод считается наиболее адекватным инструментом оценки фискальных мультипликаторов (см.: Clarida, Gali, 1993; Blanchard, Perotti, 2002; Mountford, Uhlig, 2008). Мы оцениваем мультипликаторы по отдельным направлениям расходования бюджетных средств: на национальную безопасность и правоохранительную деятельность, национальную оборону, образование, здравоохранение и спорт, дорожную инфраструктуру и транспорт. Выбор именно этих направлений бюджетных расходов обусловлен доступностью непрерывных рядов данных и тем, что именно они наиболее обсуждаемые и их можно изменить. (В отличие, например, от социальных расходов, которые создают самую серьезную нагрузку на государственный бюджет, однако при текущей системе пенсионного и страхового обеспечения они определяются количеством получателей и в среднесрочной перспективе их трудно изменить.) Кроме стандартных спецификаций с использованием таких переменных, как ВВП, совокупные бюджетные расходы и бюджетные расходы по отдельным функциональным разделам, мы также используем в качестве экзогенной переменной цены на нефть марки Brent . Включение в уравнения этой переменной объясняется сохраняющейся зависимостью от нефтяной отрасли российской экономики в целом и доходов федерального бюджета в частности.

При оценке используются данные Росстата по ВВП России с 2000 по 2016 г. в текущих ценах и постоянных ценах 2008 г. (в квартальном измерении), а также данные Федерального казначейства об исполнении бюджета расширенного правительства РФ за 2000-2016 гг. Переменные совокупных расходов и расходов по функциональным разделам переведены в постоянные цены 2008 г. с использованием квартальных данных по дефлятору ВВП для Российской Федерации (источник - Росстат).

На рисунке представлена динамика расходов бюджета расширенного правительства (в % ВВП) по отдельным функциональным разделам за 2000-2017 гг. За исключением последних лет, расходы по различным разделам сильно коррелируют между собой: одновременно падают или растут в зависимости от уменьшения или увеличения общих расходов бюджета. Однако в 2014-2016 гг. наблюдался явный уклон в сторону госрасходов на национальную оборону: они выросли с 3,2 до 4,4%, а расходы по остальным выбранным разделам не изменились или даже снизились .

Чтобы оценить мультипликаторы расходов для рассматриваемых разделов бюджетной классификации, предположим, что экономическая система России описывается моделью из двух одновременных уравнений: определяющего расходы бюджета и определяющего ВВП. При этом в модели обе переменные по умолчанию эндогенные. Соответственно для оценки этой динамической системы необходимо сделать дополнительные предположения, например о том, что некоторые переменные экзогенные по отношению к другим, исходя из их экономического смысла. Предположим, во-первых, что цена на нефть на мировом рынке задана экзогенно; во-вторых, что расходы бюджета в текущем периоде не зависят от ВВП того же периода. (Это предположение разумное, так как расходы бюджета в текущем году в соответствии с требованиями бюджетного законодательства определяются законами (решениями) о соответствующих бюджетах бюджетной системы страны, принятыми в предыдущем году, и потому не зависят от ВВП текущего периода.) Таким образом, рассматриваемая модель для оценки мультипликаторов бюджетных расходов имеет следующий вид:

где: Poil - средняя квартальная цена на нефть (в долларах); Gi - расходы по i-му функциональному разделу (направлению); Y - квартальный ВВП; e - структурные шоки соответствующих переменных. Расчеты проведены по данным с I кв. 2002 до IV кв. 2016 г. Для нас наибольший интерес представляет коэффициент a21, который отражает реакцию ВВП на единичный шок бюджетных расходов в текущем периоде. Если произойдет независимое увеличение логарифма расходов на 1, то в ответ на это логарифм ВВП увеличится на величину a21. (В терминах самих переменных это равносильно тому, что в ответ на 1-процентный рост бюджетных расходов ВВП увеличится на a21 процентов.) Модель оценивается для разного количества лагов: одного, двух и трех, а конечная модель выбирается на основе стандартных информационных критериев (AIC и BIC). Мы приводим оценки только коэффициента a21, который интерпретируем как мультипликатор бюджетных расходов по ВВП. Результаты оценок этого мультипликатора в SVAR-модели с тремя лагами (именно модель с таким количеством лагов была выбрана на основе информационных критериев) представлены в таблице 1.

В целом можно заключить, что полученные результаты согласуются со значениями мультипликаторов бюджетных расходов для Российской Федерации в других работах (см.: Иванова, Каменских, 2011; Дробышевский, Назаров, 2012). При этом наши результаты подтверждают гипотезу, согласно которой производительные расходы (на образование, здравоохранение и спорт, дорожную инфраструктуру и транспорт) имеют больший мультипликативный эффект для ВВП, чем непроизводительные (прежде всего на национальную оборону и в меньшей степени - на национальную безопасность и правоохранительную деятельность).

Оценка эффекта от изменения структуры бюджета

С точки зрения экономической политики наибольший интерес представляет анализ сравнительной эффективности различных направлений расходования бюджетных средств. Как упоминалось выше, согласно современным представлениям об общественных финансах, непроизводительные расходы, в отличие от производительных, в основном выступают конечным потреблением ресурсов, а значит, имеют меньший мультипликативный эффект для ВВП. Значения мультипликаторов могут существенно отличаться по странам, но их соотношение для производительных и непроизводительных расходов всегда не в пользу последних (см.: Kneller et al., 1999; Gupta et al., 2005; Bose et al., 2007; Baldacci et al., 2008; Dunne, Uye, 2010). Таким образом, изменение структуры бюджета может сказываться на долгосрочном экономическом росте за счет различных мультипликативных эффектов производительных и непроизводительных статей расходов бюджета.

Для оценки влияния структуры расходов бюджета на долгосрочные темпы экономического роста мы оценивали SVAR-модель, в которой в качестве структурной переменной используется темп прироста ВВП, а не его уровень:

где: T - налоговые доходы бюджета; G i - расходы по отдельным разделам (направлениям) бюджета; ΔY/Y - темп прироста ВВП.

Модель оценена на основе квартальных данных с 2009 по 2016 г. Оценка проводилась для случая одного и двух лагов (большее количество лагов на таком временном отрезке оценивать не представляется возможным - модель будет требовать слишком большого числа оцениваемых параметров), после чего выбиралась наиболее подходящая модель на основе стандартных информационных критериев (AIC и BIC).

Вид матрицы коэффициентов перед вектором ошибок обусловлен выбором следующих идентифицирующих предположений. Первое: отношение налоговых доходов к ВВП - наиболее экзогенная переменная и в текущем периоде зависит только от своих шоков и не зависит от шоков остальных переменных. Это предположение вполне реалистично, поскольку большая доля доходов бюджета относится к нефтяным доходам, которые зависят от цены на нефть и не зависят от расходов бюджета и ВВП России. Второе предположение такое же, как и в предыдущей модели: госрасходы в текущем периоде не зависят от изменения ВВП в том же периоде.

Здесь интерес представляет коэффициент a32, выступающий мультипликатором бюджетных расходов по ВВП. В модели (2) этот коэффициент показывает, на сколько процентных пунктов изменится темп прироста ВВП в текущем периоде, если расходы увеличатся на величину, равную 1 п. п. ВВП.

В таблице 2 представлены значения краткосрочных мультипликаторов на основе оценки модели (налоговые доходы бюджета, расходы по отдельным разделам (направлениям) бюджета, темп прироста ВВП) с двумя лагами (именно модель с таким количеством лагов была выбрана на основе информационных критериев). Как можно видеть, мультипликаторы для расходов на здравоохранение и спорт, дорожную инфраструктуру и транспорт больше, чем для расходов на национальную оборону. Это означает, что даже краткосрочное влияние производительных расходов на темпы роста ВВП в целом больше, чем непроизводительных.

Полученные результаты в целом подтверждают гипотезу, согласно которой непроизводительные расходы (в первую очередь на национальную оборону) оказывают негативное краткосрочное влияние на темпы экономического роста, в отличие от производительных (на образование, здравоохранение, транспорт и дорожное строительство). В то же время отметим положительное влияние расходов на национальную безопасность и правоохранительную деятельность.

Представляет интерес оценка характера долгосрочного влияния бюджетных расходов по тем или иным функциональным разделам, то есть как изменяется некоторый стационарный уровень экономического роста вследствие изменения той или иной макроэкономической переменной (долгосрочные мультипликативные эффекты). Предполагая стационарность VAR и нулевое математическое ожидание вектора ошибок (e T,t e G,t e Y,t ) T , можно определить математическое ожидание от уравнений системы следующим образом:

Если предположить, что повышение уровня бюджетных расходов происходит при изменении параметра δ Gi/Y , то соотношение между эффектом такого вмешательства для стационарного уровня экономического роста и эффектом для стационарного уровня расходов - его можно назвать долгосрочным мультипликатором такого вмешательства - будет рассчитываться следующим образом:

В таблице 3 представлена оценка таких долгосрочных мультипликаторов бюджетных расходов по различным функциональным разделам (направлениям).

Примечательно, что значение долгосрочного мультипликатора для расходов на национальную безопасность и правоохранительную деятельность принимает отрицательное расчетное значение, в отличие от краткосрочного значения. Этот результат подтверждает гипотезу, согласно которой расходы в текущем периоде по этому функциональному направлению могут приводить к увеличению выпуска и темпа роста ВВП, однако в средне- и долгосрочной перспективе оказываются непродуктивными и, в сочетании с расходами на национальную оборону, снижают темпы экономического роста. Отрицательный результат для долгосрочного расчетного мультипликатора расходов на дорожную инфраструктуру и транспорт можно объяснить недостаточно обоснованным выбором и завышенными ценами создаваемых (реконструируемых) объектов инфраструктуры, низкими показателями реального ввода новых объектов в этом секторе и чрезмерно большими сроками реализации данных инвестиционных проектов.

Полученные результаты позволяют оценить, как те или иные изменения в структуре расходов по выбранным функциональным разделам (направлениям) могут привести (если они планируются) или привели (если они уже произошли) к изменению темпов роста экономики в краткосрочной (5-7) и долгосрочной (10-15 лет) перспективе. Действительно, некоторое изменение структуры бюджетных расходов, согласно описанным выше и оцененным моделям, приводит к изменениям темпов роста:

где: Δgrowth SR(LR) - эффект для темпа роста ВВП в краткосрочной (долгосрочной) перспективе; ξ i SR(LR) - значение краткосрочного (долгосрочного) мультипликатора бюджетных расходов по i -му функциональному разделу (направлению); Δ(G i /Y) - изменение доли i -го функционального раздела (направления) бюджетных расходов в ВВП.

Имеются работы (Идрисов, Синельников-Мурылев, 2013; Кудрин, Соколов, 2017), в которых анализируется текущая бюджетная политика России и предлагаются способы изменения структуры бюджетных расходов (бюджетного маневра). Так, в: Кудрин, Соколов, 2017, предлагаются конкретные меры бюджетного стимулирования экономического роста, предусматривающие перераспределение расходов в пользу производительных направлений: увеличение расходов на образование на 0,9 п. п. ВВП, на здравоохранение - на 0,7 п. п. ВВП, на дорожное хозяйство и транспорт - на 0,9 п. п. ВВП; сокращение расходов на правоохранительную деятельность на 0,5 п. п. ВВП, на национальную оборону - на 0,3 п. п. ВВП.

Если предполагаемый «бюджетный маневр» касается ближайшей перспективы (например, с 2019 г.) и пока носит гипотетический характер, то за последние годы фактически изменилась структура расходов бюджета расширенного правительства: снизились расходы на образование (с 3,7% ВВП в 2011 г. до 3,5% в 2017 г.), на здравоохранение и спорт (с 3,5% ВВП в 2011 г. до 3,3% в 2017 г.), на национальную безопасность и правоохранительную деятельность (с 2,5% ВВП в 2011 г. до 2,3% в 2017 г.). Выросли расходы на национальную оборону (с 2,5% ВВП в 2011 г. до 3,1% ВВП в 2017 г.) и на транспорт и дорожное хозяйство (с 2,0% ВВП в 2011 г. до 2,1% в 2017 г.).

Оценим, как изменение структуры бюджетных расходов в 2011- 2017 гг. повлияло на темпы роста ВВП. Для оценки этого влияния, как и потенциального влияния «бюджетного маневра», применяется формула (5), в которой используются представленные в таблицах 2-3 значения кратко и долгосрочных мультипликаторов. Отметим также, что мы оцениваем эффект изменения структуры расходов бюджета расширенного правительства только по пяти выбранным функциональным разделам (направлениям): образование, здравоохранение, национальная безопасность и правоохранительная деятельность, национальная оборона, дорожное хозяйство и транспорт. В наших оценках отсутствуют такие важные направления расходов, как «социальная политика» и «общегосударственные вопросы». Во-первых, расходы на социальную политику во многом определяются пенсионными выплатами, которые зависят от демографической траектории, а потому во многом предопределены. Во-вторых, статистические ряды данных по другим направлениям не стабильны во времени: некоторые подстатьи бюджетных расходов могли переходить из одного направления расходов в другое. Отсутствие квартальных данных по этим отдельным подстатьям не позволяет получить корректную выборку по некоторым направлениям бюджетных расходов в рассматриваемый период. Соответствующие расчеты представлены в таблице 4.

Согласно нашим расчетам, перераспределение ресурсов от непроизводительных расходов к производительным в результате «бюджетного маневра» могло бы повысить краткосрочный темп экономического роста на ~0,4 п. п. (на горизонте 5-7 лет среднегодовые темпы роста могли быть выше на 0,4 п. п.), а изменение структуры расходов бюджета расширенного правительства в 2011- 2017 гг., наоборот, имело негативный краткосрочный эффект ~0,3 п. п. Естественно, долгосрочные эффекты отличаются от краткосрочных. Долгосрочное перераспределение ресурсов от непроизводительных расходов к производительным за счет «бюджетного маневра» могло бы повысить долгосрочные темпы экономического роста на 0,8 п. п., что за 20-30 лет позволит увеличить ВВП на 20-25%. Согласно нашим расчетам, изменение структуры бюджетных расходов за последние пять-шесть лет привело к снижению темпов экономического роста на 0,3 п. п. ежегодно, то есть вследствие трансформации структуры бюджета в 2011-2017 гг. среднегодовые темпы экономического роста уменьшились на 0,3 п. п.

Мы попытались оценить влияние структуры бюджетных расходов на экономику. Для этого были оценены фискальные мультипликаторы уровня и темпа роста ВВП по различным функциональным направлениям расходов бюджета расширенного правительства. Анализ зарубежных исследований влияния государственных расходов на ВВП показал, что при оценке мультипликаторов необходимо учитывать наличие возможной обратной связи (уровень ВВП определяет уровень госрасходов). В данной работе оценки мультипликаторов расходов по различным функциональным разделам бюджетной классификации проводились с помощью модели векторной авторегрессии. Этот подход основан на оценке системы уравнений, где каждая переменная зависит от лагов всех переменных системы. Так как при таком подходе все переменные системы эндогенные (определяются из модели), то влияние одной переменной на другую оценивается через ответную реакцию переменной на изменение другой переменной (которая в модели представляет остаточный член оцененного уравнения).

По результатам исследований по рассматриваемой тематике эффект от дополнительной единицы расходов зависит от их типа: непроизводительные расходы («силовые» статьи) - в отличие от производительных (инвестиции в физический и человеческий капитал) - выступают в основном конечным потреблением ресурсов, поэтому имеют меньший мультипликативный эффект как для ВВП, так и для темпа его роста. Отсюда возникает зависимость темпов экономического роста от структуры бюджета расширенного правительства.

Оценки мультипликаторов на основе SVAR-моделей в целом согласуются со значениями мультипликаторов бюджетных расходов для Российской Федерации, которые были получены в других работах (Иванова, Каменских, 2011; Дробышевский, Назаров, 2012). Их значения для производительных направлений в целом больше, чем для непроизводительных. Оценки влияния функциональных направлений расходов бюджета расширенного правительства на темпы роста ВВП показывают, что производительные расходы оказывают более значимое влияние на экономический рост, чем непроизводительные. Это позволяет оценить, как может повлиять «бюджетный маневр» на структурные темпы роста, а также как повлияло изменение структуры бюджетных расходов в 2011-2017 г. на экономический рост.

В условиях ухудшения внешнеэкономической конъюнктуры снижение расходов бюджета может иметь стабилизирующий эффект, однако с точки зрения влияния на рост оптимально снижать в первую очередь непроизводительные расходы, одновременно увеличивая либо, по меньшей мере, не снижая производительные. Так, оптимизация «несиловых» статей может сместить структуру расходов бюджета в сторону непроизводительных, что вряд ли будет способствовать увеличению темпов долгосрочного экономического роста.

Конечно, обеспечение безопасности при внутренних и внешних угрозах, в том числе за счет финансирования «силовых» статей, - необходимое условие устойчивого функционирования государства и поддержания социально-экономической стабильности. Тем не менее следует взвешенно подходить к определению необходимого уровня непроизводительных трат, понимая «цену», которую приходится платить обществу за ту или иную структуру бюджетных расходов.

Обратно к тексту

6 Мы намеренно выбрали посткризисный период.

Список литературы / References

• Дробышевский С., Назаров П. (2012). Оценка бюджетного и налогового мультипликатора в Российской Федерации. М.: РАНХиГС.
• Иванова Н., Каменских М. (2011). Эффективность государственных расходов в России // Экономическая политика. № 1. С. 176-192.
• Идрисов Г., Синельников-Мурылев C. (2013). Бюджетная политика и экономический рост // Вопросы экономики. № 8. С. 35-59.
• Кнобель А., Соколов И. (2012). Оценка бюджетной политики РФ на среднесрочную перспективу // Экономическое развитие России. Т. 19, № 12. С. 23-32.
• Кудрин А., Соколов И. (2017). Бюджетный маневр и структурная перестройка российской экономики // Вопросы экономики. № 9. С. 5-27.
• Alesina A., Ardagna S., Perotti R., Schiantarelli F. (1999). Fiscal policy, profits and investment. NBER Working Paper, No. 7207.
• Aschauer D. A. (1989). Is public expenditure productive? Journal of Monetary Economics, Vol. 23, No. 2, pp. 177-200.
• Baldacci E., Clements B., Gupta S., Cui Q. (2008). Social spending, human capi tal, and growth in developing countries. World Development, Vol. 36, No. 8, pp. 1317-1341.
• Barrell R., Holland D., Hurst I. (2012). Fiscal consolidation: Part 2. Fiscal multipliers and fiscal consolidations. OECD Economics Department Working Paper, No. 933.
• Barro R. J. (1991). Economic growth in a cross section of countries. Quarterly Journal of Economics, Vol. 106, No. 2, pp. 407-443.
• Barro R. (1996). Determinants of economic growth: A cross-country empirical study.
• NBER Working Paper, No. 5698.
• Barro R. J., Lee J. W. (1993). International comparisons of educational attainment.
• Journal of Monetary Economics, Vol. 32, No. 3, pp. 363-394.
• Barro R. J, Redlick C. J. (2011). Macroeconomic effects from government purchases and taxes. Quarterly Journal of Economics, Vol. 126, No. 1, pp. 51-102.
• Barro R., Sala-i-Martin X. (1995). Economic growth. N. Y.: McGraw Hill.
• Batini N., Callegari G., Melina G. (2012). Successful austerity in the United States, Europe and Japan. IMF Working Paper, No. 12/190.
• Baum A., Poplawski-Ribeiro M., Weber A. (2012). Fiscal multipliers and the state of the economy. IMF Working Paper, No. 12/286.
• Benoit E. (1978). Growth and defence in LDCs. Economic Development and Cultural Change, Vol. 26, pp. 271-280.
• Blanchard O., Perotti R. (2002). An empirical characterization of the dynamic effects of changes in government spending and taxes on output. Quarterly Journal of Economics, Vol. 117, No. 4, pp. 1329-1368.
• Born B., Juessen F., Müller G. (2013). Exchange rate regimes and fiscal multipliers.
• Journal of Economic Dynamics and Control, Vol. 37, No. 2, pp. 446-465.
• Bose N., Haque M. E., Osborn D. R. (2007). Public expenditure and economic growth: A disaggregated analysis for developing countries. The Manchester School, Vol. 75, No. 5, pp. 533-556.
• Clarida R., Gali J. (1994). Sources of real exchange rate fluctuations: How important are nominal shocks? NBER Working Paper, No. 4658.
• Corsetti G., Meier A., Müller G. J. (2012). What determines government spending multipliers? Economic Policy, Vol. 27, No. 72, pp. 521-565.
• Cole H. L., Ohanian L. E. (2004). New Deal policies and the persistence of the great depression: A general equilibrium analysis. Journal of Political Economy, Vol. 112, No. 4, pp. 779-816.
• Devarajan S., Swaroop V., Zou H. (1997). The composition of public expenditure and economic growth. Journal of Monetary Economics, Vol. 37, No. 2-3, pp. 313-344. Dicle B., Dicle M. F. (2010). Military spending and GDP growth: Is there a general causal relationship? Journal of Comparative Policy Analysis, Vol. 12, No. 3, pp. 311-345.
• Dolls M., Fuesta C., Peichl A. (2012). Automatic stabilizers and economic crisis: US vs.
• Europe. Journal of Public Economics, Vol. 96, No. 3-4, pp. 279-294.
• Dunne J. P. (1996). Economic effects of military expenditure in developing countries: A survey. Contributions to Economic Analysis, Vol. 235, pp. 439-464.
• Dunne J. P., Uye M. (2010). Military spending and development. In: A. Tan (ed.).
• The global arms trade: A handbook. L.: Routledge, pp. 293-305.
• Dunne J. P., Tian N. (2013). Military spending and economic growth: A survey.
• The Economics of Peace and Security Journal, Vol. 8, No. 1, pp. 5-11.
• European Commission (2012). The quality of public expenditures in the EU. European Economy. Occasional Papers, No. 125.
• Feldstein M. (1996). The missing piece in policy analysis: Social security reform.
• American Economic Review, Vol. 86, No. 2, pp. 1-14.
• Fisher J. D. M., Peters R. (2010). Using stock return to identify government spending shocks. Journal of Economic Literature, Vol. 120, No. 544, pp. 414-436.
• Giordano R., Momigliano S., Neri S., Perotti R. (2008). The effects of fiscal policy in Italy: Evidence from a VAR model. Banca d’Italia Working Papers, January.
• Gorodnichenko Y., Mendoza E. G., Tesar L. L. (2012). The Finnish great depression: From Russia with love. American Economic Review, Vol. 102, No. 4, pp. 1619-1643.
• Gupta S., Clements B., Baldacci E., Mulas-Granados C. (2005). Fiscal policy, expenditure composition, and growth in low-income countries. Journal of International Money and Finance, Vol. 24, No. 3, pp. 441-463.
• IMF (1995). Unproductive public expenditures: A pragmatic approach to policy analysis.
• IMF Pamphlet Series, No. 48.
• Ilzetzki E, Mendoza E. G., Végh C. A. (2013). The time for austerity: Estimating the average treatment effect of fiscal policy. Journal of Monetary Economics, Vol. 60, No. 2, pp. 239-254.
• Iradian G. (2007). Rapid growth in transition economies: Growth-accounting approach.
• IMF Working Paper, No. WP/07/164.
• Jordа Т., Taylor A. M. (2016). How big (small?) are fiscal multipliers? Journal of Monetary Economics, Vol. 60, No. 2, pp. 239-254.
• Kneller R., Bleaney M., Gemell N. (1999). Fiscal policy and growth: Evidence from OECD countries. Journal of Public Economics, Vol. 74, No. 2, pp. 171-190.
• Lucas Jr. R. E. (1988). On the mechanics of economic development. Journal of Monetary Economics, Vol. 22, No. 1, pp. 3-42.
• Moreno-Dodson B. (ed.) (2013). Is fiscal policy the answer? А developing country perspective. Washington, DC: World Bank.
• Mountford A., Uhlig H. (2008). What are the effects of fiscal policy shocks? NBER Working Paper, No. 14551.
• Perotti R. (2004). Estimating the effects of fiscal policy in OECD countries. IGIER Working Papers, No. 276.
• Ram R. (1995). Defense expenditure and economic growth. In: K. Hartley, T. Sandler (eds.). Handbook of defense economics. Vol. 1. Amsterdam: Elsevier, pp. 251-274. Ramey V. A. (2011). Can government purchases stimulate the economy? Journal of
• Economic Literature, Vol. 49, No. 3, pp. 73-85.
• Romer C. D., Romer D. H. (1989). Does monetary policy matter? A new test in the spirit of Friedman and Schwartz. NBER Macroeconomics Annual, Vol. 4, pp. 121-170.
• Smaldone J. P. (2006). African military spending: Defence versus development? African Security Review, Vol. 15, No. 4, pp. 18-32.
• Smith R. P. (2000). Defence expenditure and economic growth. In: N. P. Gleditsch,
• G. Lindgren, N. Mouhleb, S. Smit, I. de Soysa (eds.). Making peace pay: A biblio­ graphy on disarmament and conversion. Claremont, CA: Regina Books, pp. 15-24. Tanzi V., Zee H. (1997). Fiscal policy and long-run growth. International Monetary
• Fund Staff Papers, Vol. 44, No. 2, pp. 179-209.
• World Bank (2006). Fiscal policy for growth and development: An interim report
• Background Paper for the Development Committee Meetings. Washington, DC. World Bank (2007). Fiscal policy for growth and development: Further analysis and lessons from country case studies. Background Paper for the Development Committee Meetings. Washington, DC.

Пожалуйста, подскажите, каким образом можно получить доступ к полному тексту онлайн версии публикации

moderator 04.05.2016

Здравствуйте!
Пожалуйста, укажите название статьи, журнал, номер.

Кира 06.08.2016

Добрый вечер! как прочитать полный тест статьи ID 6219. Социологические исследования. 2016. № 6. С. 3-13

moderator 08.08.2016

Здравствуйте!
Полные тексты статей номера публикуются с задержкой в 3 месяца.

Олеся 23.09.2016

Доброе утро, а когда выйдет полный текст данной статьи? Вроде бы уже прошло 3 месяца

moderator 23.09.2016

carl3133 22.10.2016

Здравствуйте!Как прочитать статью 2016 №9 С. 31-39 ?

moderator 24.10.2016

Здравствуйте!
Тексты статей публикуются через три месяца после выхода номера.

Алёна 11.12.2016

Здравствуйте! Как получить текст статьи?
Парламентаризм и правительственная система - определение и разграничение. – Полис. Политические исследования. 1992. № 3. С. 38

moderator 12.12.2016

Алёна, здравствуйте!
К сожалению, электронной версии статьи - Парламентаризм и правительственная система - определение и разграничение. – Полис. Политические исследования. 1992. № 3. С. 38, нет

moderator 12.12.2016

Алена,
Если у Вас есть возможность посетить редакцию журнала, то имеется печатный вариант статьи. Вы можете ее получить.

Ирина Владимировна 04.01.2017

Уважаемые редакторы!!!
Текст статьи не открывается, а переводит гиперссылкой на страничку Дня Победы...

moderator 05.01.2017

Уважаемая Ирина Владимировна,
Спасибо, ошибку исправили.

Наталья 20.05.2017

Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, где найти полный текст статьи Булдаков В. П. Российская многопартийность: иллюзии прошлого, химеры современности. – Полис. Политические исследования. 2016. № 4. С. 100-114. ID статьи 5157

moderator 22.05.2017

Уважаемая Наталья, здравствуйте!
Полный текст статьи Булдаков В. П. Российская многопартийность: иллюзии прошлого, химеры современности (электронную версию) Вы можете приобрести в Полисмаге. Информацию об этом Вы можете найти на странице статьи на официальном сайте журнала. http://www.politstudies.ru/article/5157

иван 01.06.2017

ГДЕ СТАТЬЯ?!

moderator 05.06.2017

Иван, здравствуйте!
На сайте журнала выложены только сведения о статье. Электронная версия статей этого номера не была опубликована.

Любовь Лебединцева 01.08.2018

Добрый день! я соавтор статьи Векторы становления китайской социологии: прагматическая направленность, сохранение традиции. Но я женщина, а не мужчина. Почему же моя фамилия указана в мужском роде? Буду крайне благодарна. если удастся оперативно исправить ошибку.

moderator 02.08.2018

Любовь Александровна, здравствуйте!
Приносим свои извинения, ошибка исправлена.

Александр 09.08.2018

Добрый день, в статье (Одяков C. D.Население Урала в условиях социально-экономического кризиса (146-151)) не указаны еще двое авторов - Наумова Н.Л. и Лукин А.А.

moderator 09.08.2018

Уважаемый Александр, здравствуйте! Спасибо, что указали на ошибку. Исправили.

Валерий 17.08.2018

Почему-то Рубрики в ближайших номерах от №№ 6 и 7 за 2018 г. нет информации

moderator 20.08.2018

Бисерка Кошарац 30.09.2018

Добрый день, имеет ли статья Установки студентов Сербии и Республики Сербской о современной России (Кошарац Р. Б., Вулич М. Т., Анджелкович М.)номер DOI?

moderator 30.09.2018

Здравствуйте!
Спасибо, что заметили ошибку. DOI статьи Установки студентов Сербии и Республики Сербской о современной России опубликован.

София Кудрина 11.10.2018

Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, почему в РИНЦ есть только номера по 6 включительно за 2018 год? Седьмого номера до сих пор нет, хотя он уже опубликован давно. Интересуюсь как автор.

moderator 12.10.2018

Уважаемая София, здравствуйте!
Редакция направила запрос издательству. Ждем ответа.

moderator 12.10.2018

Ответ издательства: 7 номер журнала Социологические исследования выгружен в систему, в ближайшее время появится на сайте.

УДК 177.5
ББК 60.524.41

Цель. Целью исследования является выявление социальных, экономических, политических последствий экономического неравенства населения России, а также факторов, способствующих росту этого неравенства.

Методы. Информационной основой исследования стали данные Федеральной службы государственной статистики, зарубежных специалистов, а также результаты общероссийских социологических исследований, проведенных специалистами ИСЭПН РАН (г.Москва), ИСПИ РАН (г.Москва). Для проведения расчетов использовались методы экономико-статистического анализа.

Результаты. Проведенное исследование показало, что избыточное неравенство доходов населения, высокий уровень бедности коррелируют с низкими показателями экономического роста, здоровья населения, социальной устойчивости. Выявлены факторы, способствующие увеличению неравенства доходов.

Выводы. Для обеспечения ускорения социально-экономического развития страны в условиях глобализации и роста конкуренции на международных рынках необходимо обеспечить социальную стабильность, снижение экономического неравенства, создавая условия для роста доходов групп населения с низкими доходами и совершенствовать механизмы регулирования распределения доходов со стороны государства.

Ключевые слова: валовой внутренний продукт России , социальная напряженность , уровень бедности , экономическое неравенство .

В настоящее время в России происходит замедление темпов экономического роста. В 2011 году ВВП вырос на 4,3%, в 2012 - на 3,4% . «Всемирный банк (ВБ) ожидает в 2013 году в РФ экономического роста на 2,3 процента ВВП» . Продолжает оставаться актуальной проблема высокого уровня бедности, одновременно с каждым годом в стране растет число миллиардеров, миллионеров. При этом наблюдается неуверенный рост благосостояния населения и несущественное увеличение доли среднего класса в современном российском обществе. Проблема имущественного расслоения, экономического неравенства, увеличивающего разрыва по уровню доходов между разными слоями населения выступает чрезвычайно серьезным вызовом национальной безопасности государства. Специалисты, занимающиеся изучением проблем бедности, уровня, качества жизни и социального поведения населения, приходят к общему консенсусу относительно закономерностей и взаимосвязи между показателями, характеризующими социальную, экономическую, демографическую ситуацию в стране и динамикой показателей, отражающих неравенство доходов различных слоев населения.

Статистические данные показывают, что Россия находится в группе стран со значительным удельным весом социальных групп, доходы которых оказались ниже условной черты бедности (табл.1).

Таблица 1- Уровень бедности в различных странах мира в 2009-2011гг,%

	Удельный вес населения за чертой бедности	Коэффициент Джини
Беларусь
Азербайджан
Индонезия
Казахстан
Киргизия

Источник: Россия и страны мира.Стат.сб. / РосстатM., 2012. С.109,111.

Как видно из представленных в таблице данных, по уровню бедности Россия оказывается в более неблагоприятном положении, чем даже некоторые страны СНГ - Казахстан, Беларусь, Украина, Азербайджан, где доля населения, находящегося ниже уровня бедности, в 2 раза меньше, чем в России.

Общеизвестным фактом является выявленная обратная зависимость между ростом неравенства доходов населения и экономическим ростом государства. Если мы посмотрим на значения коэффициента Джини, отражающего степень отклонения фактического распределения доходов населения от равномерного распределения, представленного в таблице 1 для ряда стран и соотнесем их с показателями динамики ВВП соответствующих стран, то увидим, что в странах с меньшим коэффициентом Джини динамика ВВП имеет более высокие значения, чем в странах с более высокими значениями коэффициента Джини.

Таблица 2- Динамика валового внутреннего продукта

Беларусь
Азербайджан
Индонезия
Казахстан
Киргизия

Источник: Россия и страны мира.Стат.сб. / РосстатM., 2012. С.80,81.

Таким образом, очевидно, что больший уровень расслоения населения по уровню доходов коррелирует с невысокими значениями экономического роста страны, что также констатируют многие специалисты.

В частности, по мнению А.Шевякова « избыточное неравенство доходов является системной характеристикой экономических и социальных дисфункций » , результаты проводимых им исследований показали, что «при снижении избыточного неравенства на 1% темп экономического роста повышается примерно на 5%, а темп роста инвестиций - на 6,2%» . При этом данная зависимость проявляется таким образом, что « нормальное неравенство проявляет себя как позитивный фактор, а избыточное - как негативный » .

Эту корреляцию подтверждают опубликованные данные других исследователей - увеличение доходов 20% наиболее богатых слоев общества на 0,07 пункта снижает среднегодовые темпы роста экономики на 0,5 пункта. По результатам исследований в 45 странах учеными Гарвардского университета Ф. Ларрэн и Р. Вергар установлено, что при увеличении неравенства на 10% в распределении доходов между высшим и низшим квинтилем населения происходит падение производства на 0,9% на душу населения, на основании чего они пришли к выводам о том, что «неравенство тормозит процесс экономического роста» и «между неравенством и экономическим ростом существует негативная корреляция» . Другие исследователи, также констатируют, что «социальное неравенство в той или иной степени негативно сказывается на экономическом росте», масштабные разрывы в распределении доходов, характерные, в том числе, для России, «не могут не тормозить экономического роста, ибо они будут сдерживать расширение … совокупного платежеспособного спроса, определяющего повышательную динамику ВВП» .

Вместе с тем следует рассмотреть генезис данной взаимозависимости между неравным распределением доходов и ростом экономики. На наш взгляд, здесь имеют место не только экономические, но и социально-психологические механизмы. Соглашаясь с точкой зрения А. Шевякова относительно того, что «неравенство, порождающее лишения среди значительных групп населения, вызывает ощущение бессилия, невозможности улучшить свою ситуацию, воздействует на социально-психологическое состояние общества негативно. В этом случае оно не только служит источником психологической напряженности, но и деформирует мотивацию социального поведения, в частности репродуктивного» , целесообразно утверждать об ухудшении социального самочувствия большинства населения, снижении мотивации к производительному труду и повышении протестных настроений.

Нельзя не согласиться с точкой зрения О.Кислицыной, которая отмечает, что «чем выше различия в уровнях жизни между богатыми и бедными, тем сильнее недовольство последних, что увеличивает социальную напряженность в обществе и может привести к социальному взрыву»

Для определения последствий чрезмерного имущественного расслоения специалистами выдвинут ряд гипотез. В частности, негативные социальные последствия этого явления призвана объяснить предложенная Р.Вилкинсоном «гипотеза относительной позиции означает, что плохому здоровью способствуют не просто условия, испытываемые теми, кто находится в абсолютной бедности, а, скорее, осознание своей обездоленности, стресс и другие психологические, а не материальные, факторы. Влияние неравенства в распределении доходов на здоровье было эмпирически доказано в ряде зарубежных исследований, которые проводились не только на уровне одной страны, но и в разных странах и регионах» .

Увеличение социального неравенства, которое идет вслед за ростом экономического, и его осознание людьми с низкими доходами и социальным статусом в обществе «создает стресс, который в свою очередь способствует развитию сердечно-сосудистых заболеваний, депрессии, и т.п. Таким образом, неравенство является причиной возникновения проблем со здоровьем среди бедных. Однако стресс и депрессии способствуют тому, что индивид, возможно, станет виновником аварии или совершит преступление. И, таким образом, вредное воздействие неравенства может распространиться на все население в целом» .

По мнению ведущих российских специалистов по социальной психологии, «наиболее отчетливо социально-психологические последствия избыточного неравенства сказываются не среди богатых, а среди более бедных слоев населения, включая и «нижнюю» часть среднего класса. В частности, негативные психологические эффекты социальных сравнений особенно остро проявляются в ситуациях, когда искусственно навязываются, например, посредством СМИ, заведомо недостижимые образцы для подражания (гламур, образ жизни «новых русских» и т. п.), которые порождают в обществе лишь недовольство, раздражение, дискомфорт, агрессию, суицидальные намерения, протестные настроения, что находит выражение в соответствующей статистике» .

Автор солидарен с точкой зрения сторонников так называемой неоматериальной концепции, полагающих, что «несправедливое распределение дохода в стране приводит к неравному доступу различных слоев населения к товарам и услугам, прямо или косвенно способствующим улучшению состояния здоровья. Что, в свою очередь, способствует снижению эффективности профилактических мер здравоохранения (например, прививки детям), контроля заболеваемости (например, туберкулезом), повышению показателей преступности, влияющей на здоровье всего населения .

В связи с этим можно констатировать, что социальная стабильность государства зависит от степени выраженности протестных настроений, агрессии, других асоциальных форм поведения населения, вызванных избыточным неравенством в распределении доходов. Автор согласен с мнением А.Шевякова, определяющего в качестве основной причины избыточного экономического неравенства и бедности «деформацию сегодняшних механизмов формирования и перераспределения доходов населения, их настройку в пользу богатых… в результате реформ выиграло только 20 процентов наиболее обеспеченного населения (9-я и 10-я децильные группы). Россияне со средними доходами не только не разбогатели, но и не восстановили уровень благосостояния 1990 года. А группы с самыми низкими доходами остались за чертой абсолютной бедности». Несовершенные механизмы формирования и распределения доходов не позволят ни в ближайшей, ни в среднесрочной перспективе, создать условия для сплочения, повышения социальной стабильности российского общества. Дезинтеграционные процессы, как в социальном, так и в территориальном плане продолжают усугубляться, поскольку «межрегиональное неравенство доходов у нас гораздо выше, чем неравенство индивидуальных доходов на душу населения в государствах Западной Европы. А это чревато угрозой распада страны. Разрыв между доходами наиболее и наименее обеспеченных 10 процентов россиян внутри регионов в 5—10 раз превосходит западноевропейские показатели! Из-за неравномерности развития территорий показатели бедности охватывают от 12 до 90 процентов населения» .

В последние годы неравенство доходов постоянно увеличивается, что приводит к обострению у большинства населения чувства несправедливого распределения ресурсов страны, что приводит к нелегитимности в восприятии населения существующего высшего класса, его права владения источниками обогащения и, как следствие, - всей политико-экономической системы в целом в стране. По мнению одних специалистов, «население, 15 лет живущее в условиях рынка, считает рыночные отношения нелегитимными и аморальными» .

Согласно точки зрения других специалистов, «по мнению общества, власть и собственность сосредоточились в руках бюрократов, богатых и криминала» . Все распространенные в общественном сознании точки зрения относительно распределения ресурсов в стране способствуют усилению протестных настроений и неуверенности у владельцев капитала в своем будущем, подталкивая их к выводу капиталов за рубеж. Такое положение вещей несет в себе серьезную опасность возобновления такого явления как классовая борьба. При этом имеется весьма высокая вероятность перехода скрытых классовых противоречий, включающих желание высших классов сохранить статус-кво, а низших классов - радикально изменить существующее положение вещей, к открытой классовой вражде, а затем и к борьбе. Проводимые специалистами исследования показывают, что «по мнению большинства наших сограждан, в современном российском обществе становятся все более заметными противоречия между бедными и богатыми (в 2006 г. их отметили 84 % опрошенных), между низшими и высшими классами (76%), между работодателями и работниками (53%) , причем постоянно нарастает доля россиян, которые считают, что наше государство выражает интересы богатых граждан и государственной бюрократии» .

Мы солидарны с мнением В.Левашова о том, что «социально-классовый разлом общества на две явно неравные части: богатое и сверхбогатое меньшинство (5%) и нищее, бедное и едва накормленное большинство (до 60%), - объективно удерживают Россию в зоне повышенных рисков, в зоне предкризисного состояния, вероятных классовых конфликтов» . К этому следует добавить неспособность или нежелание государства, как важнейшего регулятора социально-экономических процессов, минимизировать подобного рода риски, что свидетельствует о его неэффективности в решении данного вопроса.

Таким образом, следует констатировать, что в России сохраняется и продолжает увеличиваться разрыв по уровню доходов между высшими и низшими социальными слоями общества по ряду причин, устранение которых позволило бы создать такие условия, при которых усиливающийся антагонизм между различными частями российского общества - сверхбогатым меньшинством и бедным большинством - мог быть ослаблен. Это позволит снизить уровень социальной напряженности, преступности, смертности, создать предпосылки для экономического роста и, наконец, повысить качество жизни для большей части населения. Факторов, препятствующих этому, достаточно много. Сюда можно отнести качество государственного управления, степень коррумпированности госаппарата, состояние судебно-правовой системы, прозрачность банковской системы, уровень защищенности частной собственности, степень антагонизма труда и капитала (наемных работников и работодателей-собственников), наличие условий для предпринимательства, самозанятости населения. Экономическая свобода и самостоятельность, равенство всех перед законом, равный доступ к ресурсам, одинаковые возможности для самореализации, развитие предпринимательства выступают «важнейшим внутренним стратегическим ресурсом устойчивого саморазвития муниципального обра-зования, региона и страны в целом» . Это позволит снизить разрыв в доходах разных слоев населения и предотвратить губительный для страны рост экономического неравенства.

В развитых странах мира найдены и успешно функционируют механизмы государственного регулирования распределения доходов, включающие принцип прогрессивного налогообложения, социальной мобильности, государственных преференций малому бизнесу и т.д. Все это возможно реализовать и в России для придания импульса для ускорения поступательного социально-экономического развития страны. Для этого нужна политическая воля законодательной, исполнительной ветвей власти, а также гражданская, социальная, политическая активность российского населения.

Литература

1. Федеральная служба государственной статистики [электронный ресурс]. URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/accounts (дата обращения 21.01.2014)
2. Всемирный банк: Рост ВВП в России в 2013 году составит 2,3% // Российская газета 2013, 13 июня [электронный ресурс]: http://www.rg.ru/2013/06/13/vvp-anons.html (дата обращения 21.01.2014)
3. Шевяков А.Ю. Неравенство и формирование новой социальной политики государства // Вестник РАН. 2008. Том 78. № 4.С. 304-331.
4. Шевяков А.Ю. Социальная политика и реформирование распределительных отношений // Вестник РАН. 2007. Том 77. № 3. С. 195-210.
5. Надель С.Н. Социальные факторы экономического роста // Социальные источники экономического развития М.: ИМЭМО РАН, 2005. С.7-18.
6. Кислицына О.А. Неравенство в распределении доходов и здоровья в современной России. М.: ИСЭПН РАН, 2005. 376 с.
7. Юревич А.В, Журавлев А.Л., Юревич М.А. Избыточное неравенство доходов как угроза национальной безопасности России [электронный ресурс] // Национальная безопасность. № 2. 2013. URL: http://e-notabene.ru/nb/article_550.html (дата обращения 21.01.2014)
8. Шевяков А. Избыточное неравенство как тормоз развития страны [электронный ресурс] // Российская Федерация сегодня. 2007. №23. URL: http://www.russia-today.ru/old/archive/2007/no_23/23_ economics. htm (дата обращения 21.01.2014)
9. Дондурей Д. Без модернизации массового сознания любые социально-экономические преобразования обречены // Мир перемен. 2007. № 2. С.70-85
10. Левашов В. К. Социополитическая динамика российского общества: 2000-2006. М.: Academia, 2007.514 с.
11. Масленникова А.Ю. Развитие предпринимательства в городах Свердловской области на современном этапе [электронный ресурс] // Муниципалитет: экономика и управление. 2012. №2(3). URL: http://municipal.uapa.ru/ru-ru/issue/2012/02/10/ (дата обращения 22.01.2014)

Bibliography

1. Federal service of national statistics . URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/accounts (date of reference 21.01.2014)
2. World bank: Growth of GDP in Russia in 2013 is 2,3% // Rossiyskaya gazeta June 13, 2013 : http://www.rg.ru/2013/06/13/vvp-anons.html (date of reference 21.01.2014)
3. Shevyakov A.Yu. Inequality and development of new social policy of the state // Vestnik RAN. 2008. V. 78. № 4. P. 304-331.
4. Shevyakov A.Yu. Social policy and reformation of distributive relations // Vestnik RAN. 2007. V. 77. № 3. P. 195-210.
5. Persson T. and Tabellini G. Is Inequality Harmful for Growth? Theory and Evidence // American Economic Review, 1994 Vol. 84.Р. 600-621.
6. Larrain F. and Vergara R. Income Distribution, Investment and Growth. Development Discussion Paper № 596. Harvard University. August 1997.
7. Nadel S.N. Social factors of economic growth // Sotsialniye istochniki ekonomicheskogo razvitiya. М.: IMEMO RAN, 2005. P.7-18.
8. Kislitsina O.A. Inequality of income and health distribution in modern Russia. М.: ISEPN RAN, 2005. 376 p.
9. 9. Yurevitch A.V., Zhuravlyov A.L., Yurevitch M.A. Excessive inequality of incomes as jeopardy to national security of Russia // Natsionalnaya bezopasnost. № 2. 2013. URL: http://e-notabene.ru/nb/article_550.html (date of reference 21.01.2014)
10. 10.Shevyakov A. Excessive inequality as a deterrent of the country development // Rossiyskaya Federatsiya segodnya. 2007. №23. URL: http://www.russia-today.ru/old/archive/2007/no_23/23_ economics. htm (date of reference 21.01.2014)
11. Dondurey D. Any social-economic reforms without modernization of mass conscience are doomed // Mir peremen. 2007. № 2. P.70-85
12. Levashov V.K. Social-political dynamics of the Russian society: 2000-2006. М.: Academia, 2007.514 p.
13. Maslennikova A.Yu. Contemporary business development in the cities of Sverdlovsk region // Munitsipalitet: ekonomika i upravleniye. 2012. №2(3). URL: http://municipal.uapa.ru/ru-ru/issue/2012/02/10/ (date of reference 22.01.2014)

Growth of economic inequality in Russia: social-political consequences

Purpose. The purpose of the research is to identify social, economic and political consequences of economic inequality of the population in Russia and factors encouraging the growth of that inequality.

Methods. The data from the Federal service of national statistics, foreign experts and the results of the All-Russian sociological research conducted by the experts of ISEPN RAN (Moscow), ISPI RAN (Moscow) have become an informational basis of the research.

Results. The conducted research has proved that the excessive inequality of personal income, high level of poverty associate with indices of economic growth, health of the population, social steadiness.

Conclusions. To provide acceleration of social-economic development of the country in the age of globalization and growth of competitiveness on the world markets it is necessary to assure social stability, decrease of economic inequality developing the conditions for income rise of low-income population and improve regulating mechanisms of revenue distribution on part of the state.

Key words: 3

1 ФГОБУ ВПО «Калужский филиал РГАУ – МСХА им. К.А. Тимирязева»

2 ФГОБУ ВПО «Калужский филиал Финансового университета при Правительстве Российской Федерации»

3 ФГБОУ ВПО «Калужский филиал МГТУ им. Н.Э. Баумана»

В данной работе сделана попытка обобщения материалов, связанных с мировым экономическим кризисом. В результате были выделены и проанализированы результаты кризиса и обобщены факторы его развития в мировом сообществе, его влияние на российскую экономику. В условиях финансового кризиса сокращение экономической устойчивости российской экономики привело к падению объемов ВВП, свертыванию экономической помощи банковского сектора реальному сектору экономики, отдавая приоритет лишь сырьевым отраслям. Высокая налоговая нагрузка на бюджет для реального сектора экономики и сокращение объемов выделяемых кредитных ресурсов приводит к свертыванию, стагнации малого предпринимательства. Зависимость от углеводородных доходов и неблагоприятная конъюнктура, вступление России в ВТО, неэффективная реализация проводимых реформ, высокая нагрузка на бюджет вследствие осуществления крупномасштабных проектов как внутри страны, так и за рубежом являются сильными неблагоприятными факторами, воздействующими на развитие российской экономики. В большинстве отраслей сформирован устойчивый дефицит инвестиционных ресурсов. В российской экономике в условиях дефицита финансовых ресурсов развитие инвестиционной составляющей для роста производства осуществляется в подавляющем большинстве самими предприятиями. В статье сделана попытка обобщить совокупность антикризисных мер, которые предприняты динамично развивающимися экономиками, оценена их эффективность.

оценка результатов мирового финансового кризиса в России и развивающихся странах; анализ динамики инвестиций; инвестиционная активность банков; пути выхода из кризиса для России; зарубежный опыт выхода из кризиса

1. Касьянов А.А. Прогноз последствий кризиса // ТИАРА: научн. интернет-журнал. 25.11.12. – URL: http://www.collegian.ru/index.php/tiara/2009/153-2009-11-24-22-35-12, свободный. – Загл. с экрана.

2. Кроливецкая В.Э., Тихомирова Е.В. Банки в системе инвестиционного финансирования реального сектора экономики России // Деньги и кредит. – 2008. – № 11. – С. 22-28.

3. Лиговская Д.П. Альтернативный путь преодоления последствий финансового кризиса в России – новый формат инвестиционного банковского бизнеса / Электрон. б-ка. – URL: http://www.fekon.ru/content/view/4453/30/, свободный. – Загл. с экрана (дата обращения: 10.12.12).

4. Отчет о развитии банковского сектора и банковского надзора [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.cbr.ru/publ/root_get_blob.asp?doc_id=9061, свободный. – Загл. с экрана. (дата обращения 20.12.12).

5. Официальные бюллетени Росстата [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gks.ru, свободный. – Загл. с экрана.

6. Сергеев М. Экономика России подыграла Байдену // Независимая газета. – 2009. – № 154. – 28 июля.

7. Финансы: стабильно плохо // Эксперт. – 2012. – № 44. – С. 4.

Мировой финансовый кризис показал неустойчивость российской экономики в целом и банковского сектора в частности. По данным Международного валютного фонда, рост ВВП на 5,6% в 2008 году сменился в России в 2009 году падением с темпом 7,8%. В сравнительной оценке в США относительный спад составлял всего 3,7%, в Китае - 1,5%, в Индии - 1,9%. В странах Евросоюза темп снижения составлял минус 6,5%, а в странах СНГ (за исключением России) - минус 9,34% . По данным Росстата, за 2011 год отечественная экономика смогла вырасти по сравнению итогами 2010 года на 4,3% при дефляторе ВВП в 115,4% . По рейтингу мировых финансовых центров Россия в 2012 году заняла 39-е место из 62 государств. По мнению авторов отчета о финансовом развитии за 2012 год, подготовленного Всемирным экономическим форумом (ВЭФ), главными проблемами российской финансовой системы являются низкий уровень доступности финансирования для бизнеса (для России 53-е место), неблагоприятная и все ухудшающаяся среда регулирования (59-е место), неразвитость банковского сектора (58-е место) и низкая стабильность финансовой системы (41-е место) из-за ситуации в банковской сфере . Зависимость от углеводородных доходов и неблагоприятная конъюнктура, вступление России в ВТО, неэффективная реализация проводимых реформ, высокая нагрузка на бюджет вследствие осуществления крупномасштабных проектов как внутри страны, так и за рубежом являются усугубляющими и синергетически негативными факторами развития экономики.

По данным Росстата, только три ведущие отрасли (добыча нефти, добыча газа и цветная металлургия) имеют положительные финансовые результаты. Все остальные - и инвестиционные (машиностроительная, строительных материалов и пр.), и потребительские (пищевая, легкая промышленность и другие) имели отрицательную маржу во время кризиса. Финансовые институты при этом не выполняют роль инвестора для экономики. Высокий процент по кредитам не позволяет товаропроизводителям расширять производство.

Основной источник технического перевооружения страны - инвестиции резко сократились во всех странах, кроме развивающихся (табл. 1).

Только развивающиеся страны после 2008 года сохранили и во многом увеличили инвестиционную составляющую в своей экономике. Такая ситуация обусловлена поиском предприятиями развитых стран возможностей для сокращения затрат на производство, в связи с чем они выводят свои производства в развивающиеся государства со стабильной политической системой. Высокие издержки, даже при условии использования последних инновационных разработок, ставят США, ЕЭС в условия жесткой экономии.

Таблица 1 - Динамика инвестиций в некоторых странах мира, в % к ВВП

				2010 г. в % к 2000 г.
Германия

В российской экономике в условиях дефицита финансовых ресурсов развитие инвестиционной составляющей для роста производства осуществляется в подавляющем большинстве самими предприятиями. В большинстве случаев лишь государственные предприятия с федеральной собственностью могут рассчитывать на финансирование своих разработок по развитию и внедрению новых технологий. Сектор финансового посредничества неохотно инвестирует деньги в «долгие» проекты (рис. 1).

Рис. 1. Динамика кредитов небанковскому бизнесу и населению, в % к ВВП.

В сравнительной оценке с инфляцией в экономике такие кредиты бизнесу, рассчитанные более чем на 5 лет, не приносят банкам достаточной маржи. При условии высоких рисков и значительной инфляции (индекс-дефлятор с 1998 по 2010 г. составлял 240% при индексе физического объема 153%) инвестирование в реальный сектор экономики для банковских учреждений становится не выгодным . Нестабильность экономики и зависимость её от сырьевых отраслей самым негативным образом сказывается на внедрении инновационных разработок. Так, в 2011 году рост экономики был обеспечен в основном случайными факторами: ростом сельского хозяйства (увеличение произошло за счет высоких урожаев, что дало 1% прироста ВВП), благоприятной конъюнктурой рынка нефти (на 40% увеличились цены на нефть), ростом потребительского спроса, который обеспечили автомобилестроение и нефтепереработка.

Наличие «плохих» (проблемных) долгов продолжает оставаться одной из центральных проблем с точки зрения развития состояния банковской системы и экономики. Они существенно снижают величину доходов, а значит и прибыли, в силу того, что официальное признание таких долгов обязывает банки увеличивать объемы резервов, фактически выводя средства из банковского оборота. Хотя данная проблема и учитывается Банком России при проведении им денежно-кредитной политики, это не очень снижает напряженность из-за того, что доля проблемных долгов у банков продолжает увеличиваться.

В кризисных условиях для России и других развивающихся стран важную роль приобретает государственная поддержка локомотивных отраслей экономики, формирующих ВВП страны. На наш взгляд, основной части из них не обойтись без государственного содействия. Однако правительство выделяет финансовые средства весьма избирательно, придерживаясь принципа: поддерживается нефтегазовый сектор - он дает большую часть ВВП, отрасли с высокой численностью занятых (автомобилестроение, строительство) и высокотехнологичный сектор. Конкретные государственные приоритеты имеют строительство жилья (государство приобретает жильё для льготников и военнослужащих); малое предпринимательство (что расширяет кредитование и, соответственно, поддерживает банковский сектор); торговля (кредитование крупных сетевых компаний); сельское хозяйство (субординированные кредиты Россельхозбанку); нефтедобыча (уменьшение налоговой нагрузки на отрасль в виде снижения экспортных пошлин с 1 ноября 2008 г. на 85 дол. с тонны нефти); высокотехнологичный сектор и оборонно-промышленный комплекс (субсидирование кредитов для закупки высокотехнологичного оборудования, поддержка льготными средствами). Однако только часть таких сфер экономики приносит добавленную стоимость в ВВП страны. Лоббирование интересов крупных компаний и их поддержка приведут к стагнации малого предпринимательства. Кроме того, налоговая нагрузка на бюджет по основным видам фискальных платежей (налог на прибыль, ЕСН, НДС, акцизы, НДПИ, таможенные пошлины на 01.01.2008 г.) для реального сектора остается достаточно высокой и в будущем (рис. 2).

При этом страна взяла на себя ряд обязательств по финансированию и организации мировых приоритетных проектов, сроки реализации которых не отодвинутся. Среди них - зимняя Олимпиада-2014 в Сочи, Универсиада-2013 в Казани, саммит стран АТЭС-2012. Для России актуальным является также решение многочисленных проблем республик Северного Кавказа, а также закупки современных вооружений и развитие ракетно-космической отрасли и т.д., что в сумме составит не один триллион рублей.

Рис. 2. Динамика фактических и ожидаемых поступлений от основных видов налогов в Федеральный бюджет РФ в % к ВВП и доходам бюджета.

На наш взгляд, следует обратить внимание на опыт Китая, где нашли свою разумную и, кстати, вполне приемлемую и для России, модель выхода из кризиса. В первую очередь, если считать в процентах от ВВП, была оказана более мощная, чем в России, непосредственная поддержка реальных секторов национальной экономики минуя банковский сектор: снижение НДС, усиленная поддержка и развитие здравоохранения, мощная поддержка АПК посредством осуществления государственных закупок продукции у сельскохозяйственных товаропроизводителей.

Диаметрально противоположные результаты наблюдаются в России: удельный вес активов банковского сектора в % к ВВП за последние 5 лет увеличился почти на 70%, а реальный ВВП - на 12%, что обусловлено, в первую очередь, выведением основных средств из сферы производства в сферу финансовых операций. На сегодняшний день отношение активов банков к ВВП в России составляет 75%, в сравнительной оценке этот показатель в Германии составляет 317%, во Франции - 281%, в Англии - 398%, в Японии - 168%, в Канаде - 152%, в Чехии - 112%, в Венгрии - 65%, в Польше - 63% . Главенствующую роль в структуре активов банковского сектора в 2010 году, как и годом ранее, играли кредиты. Отношение совокупного объема выданных кредитов к ВВП сократилось на 1,9 процентного пункта - до 49,3%, а их доля в совокупных активах банковского сектора снизилась на 1,9 процентного пункта и составила 65,5%. Отношение кредитов нефинансовым организациям и физическим лицам к ВВП сократилось на 1,1 процентного пункта - до 40,4% . Такой диагноз, поставленный России, выводит ее экономическую устойчивость в число самых приоритетных научных и практических проблем.

Проведенный анализ позволяет говорить о том, что в целом определяющее значение роста экономической устойчивости региона или страны в целом имеет фактор времени: выиграет тот, кому удастся быстрее выйти из кризиса.

В крайне небольшие сроки изыскать необходимые ресурсы в России можно с использованием следующих мер:

Разработать программу по развитию предпринимательства (в том числе малого), что позволит диверсифицировать бизнес, а, следовательно, достичь положительного (приростного) синергизма, т.е. увеличить доходы и потребительский спрос во всех секторах экономики. Кроме того, в условиях снижения потребления на мировом рынке основную роль в сохранении тенденций экономического роста играет поддержка отечественных производителей и ограничительные меры для ввоза иностранных товаров. По оценкам специалистов, главные позиции будут у тех, кто владеет самыми прибыльными активами (реальными предприятиями и т.д.). Они скорее и больше других смогут зарабатывать новые деньги. Остальные безнадежно отстанут от них ;

Предпринять меры по повышению инвестиционной привлекательности страны. С учетом усиления глобализации мировой экономики прямые иностранные инвестиции, обеспечивающие взаимные долгосрочные экономические интересы, дополненные реинвестированием в национальную экономику прибыли, находящейся в иностранной собственности предприятий, будут поступать в реальный сектор экономики РФ, в т.ч. и с мирового фондового рынка. В связи с этим у России создается мощный дополнительный источник инвестиций - переоформление своих долговых обязательств, консолидированных активов российских компаний за рубежом и капитала, вывезенного в ценных бумагах, которые увеличивают капитализацию российского рынка. Однако это возможно только при наличии в стране развитой банковской системы, обладающей инвестиционными инструментами, технологиями и соответствующей инфраструктурой ;

Расширить возможности для ускоренного проведения модернизации, технического и технологического перевооружения предприятий, внедрения инноваций. Прежде всего это касается базовых отраслей экономики, экспортоориентированных производств. При техническом и технологическом перевооружении производства следует соблюдать международные стандарты качества, что позволит обеспечить товарам и в целом отраслям устойчивые позиции как на внешнем, так и на внутреннем рынках;

Провести тщательную работу по дальнейшему совершенствованию и укреплению законодательной и нормативно-правовой базы, связанной с выполнением вышеуказанной программы, принять новые, внести изменения и дополнения в соответствующие законодательные акты.

Эти меры позволят выйти из кризиса еще с более сильной, устойчивой, сбалансированной экономикой, занять свою прочную нишу на мировых рынках, обеспечить на этой основе динамичный экономический рост, последовательное решение задач по дальнейшему повышению уровня жизни и благосостояния нашего населения.

Рецензенты:

Карагод В.С., д.э.н., профессор, зав. кафедрой «Бухгалтерский учет, аудит и статистика» ФГБОУ ВПО «Российский университет Дружбы народов» (РУДН), г. Москва.

Чаплюк В.З., д.э.н., профессор кафедры «Бухгалтерский учет, аудит и статистика» ФГБОУ ВПО «Российский университет Дружбы народов» (РУДН), г. Москва.

Библиографическая ссылка

Гореева Н. М., Демидова Л.Н., Черняев С.И. ВЛИЯНИЕ МИРОВОГО КРИЗИСА НА ЭКОНОМИЧЕСКУЮ УСТОЙЧИВОСТЬ РОССИИ // Современные проблемы науки и образования. – 2013. – № 1.;
URL: http://science-education.ru/ru/article/view?id=8269 (дата обращения: 06.04.2019). Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

ЮРИДИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ МВД РФ

ТУЛЬСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

КАФЕДРА ГУМАНИТАРНЫХ ДИСЦИПЛИН

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА ПО

ЭКОНОМИКЕ

НА ТЕМУ : 8.ЭКОНОМИЧЕСКИЙ

РОСТ.

ПОДГОТОВИЛ : СЛУШАТЕЛЬ

9609 УЧЕБНОЙ ГРУППЫ 3 КУРСА

РОЖКОВ СЕРГЕЙ ОЛЕГОВИЧ

ТУЛА-1999.

ТЕМА 8: Экономический рост

ПЛАН. Стр.

Введение. 3

1. Понятие экономического роста. Факторы роста. 3

2. Среднесрочный и долгосрочный циклы. 7

3. Особенности экономического роста в СССР и в России. 14

Заключение. 19

Литература. 20

Введение.

Проблемам экономического роста в любой стране мира уделяется пристальное внимание, будь то высокоразвитая Япония, пытающаяся осуществить наиболее полно свои широкомасштабные экономические программы и реализовать поставленные экономические цели, или Россия пытающаяся выполнить программу Международного валютного фонда, чтобы получить очередной кредит. Поэтому эта тема довольно актуальна не только для экономистов, но и для политиков, юристов и вызывает неподдельный интерес.

Тема экономического роста широко освещена как в учебной литературе, так и в периодических изданиях, авторами статей были Л.Абалкин, С.Глазьев, А.Илларионов, Е.Гайдар и др.. Хочется отметить и такую особенность: статьи с различными прогнозами, касающиеся возможного экономического роста в России встречаются не только в узконаправленных экономических изданиях, но и в журналах и газетах, рассчитанных на массового читателя. И еще одна особенность: статьи с прогнозами возможностей экономического роста публиковались в период 1996-1997 гг., начиная с апреля 1998 года, такие статьи практически не появляются.

В рамках контрольной работы необходимо осветить такие вопросы: понятие экономического роста, факторы влияющие на его ускорение и замедление, понятие экономических циклов, причины приводящие к их возникновению. В работе будут рассмотрены особенности экономического роста СССР и причины отсутствия такового в России.

1.Понятие экономического роста. Факторы роста.

Под экономическим ростом принято п нимать увеличение объ емов товаров и услуг, созданных за определенный период.

Экономический рост - центральная экономическая проблема, стоящая перед всеми странами. По его динамике (изменению) судят о развитии национальных экономик, о жизненном уровне населения, о том как решаются проблемы ограниченности ре­сурсов.

Экономический рост определяется и измеряется двумя взаимосвязанными способами:

1)как увеличение реального валового национального продукта (ВНП) за некоторый период времени;

2)как увеличение за некоторый период времени реального ВНП на душу населения.

Использоваться могут оба определения. Однако при сравнении жизненного уровня населения в отдельных странах и регионах явно более предпочтительным является второе определение. «Так, ВНП Индии почти на 70% превосходит ВНП Швейцарии, однако по уровню жизни населения Индия отстает от Швейцарии более чем в 60 раз. Обычно, исходя из любого из этих определений, экономический рост измеряется годовыми темпами роста в %. Например, если реальный ВНП составлял 200 млрд. дол. в прошлом году и 210 млрд. дол. в текущем, можно рассчитать темпы роста, вычитая из величины реального ВНП текущего года величину прошлогоднего реального ВНП и соотнести разность с величиной реального ВНП за прошлый год. В данном случае темпы роста составят (210 млрд. дол. - 200 млрд. дол.)/200 млрд. дол. = 5%».

Но такой подсчет не дает полного представления об экономи­ческом росте страны ибоэкономический рост - это не только количественное изменение объема производства, но и совершен ствование продукта и факторов производства.

Экономический рост определяетсямножеством факторов важ­нейшими из которых являются факторы предложения, спроса и распределения. Далее мы более подробно остановимся на этих группах факторов.

Значению экономического роста уделяется большое внимание. Увеличение общественного продукта в расчете на душу населения означает повышение уровня жизни. Рост реального продукта влечет за собой возрастание материального изобилия. То есть иным способом можно сказать,что растущая экономика обладает большей способностью удовлетворять новые потребности и решать социально-экономические проблемы как внутри страны, так и на международном уровне.

Экономический рост определяется факторами, характеризующими физическую способность экономики к росту. Эти факторы объединяют в одну группу под названием факторов предложения, к ним относят:

1) количество и качество трудовых ресурсов:образование и про­фессиональная подготовка повышают производите­льность труда и в результате дают возможность иметь более высокие заработки. Инвестиции в чело­веческий капитал - важное средство повышения производительности труда. По некоторым оценкам, улучшение качества рабочей силы определило 14% прироста реального наци­онального дохода в США.

Самым простым показателем качества рабочей силы является уровень образования. В настоящее время более 4/5 американской ра­бочей силы имеет, по крайней мере, среднее об­разование. Из них почти 22% - люди с незакон­ченным высшим и высшим образованием. Только начальное образование имеют менее 6% амери­канских трудящихся. Очевидно, что образование становится доступным для все большего числа граждан;

2) наличие капитала: примерно 19 % - почти 4/5 - ежегодного прироста реального национального дохода за пе­риод 1929-1982 гг. в США определялось увеличением капиталовложений. Отмечается, что именно объем основного капитала, приходящийся на одного работника, является решающим фактором, определяющим динамику производительности труда;

3) уровень технологии: технический прогресс включает в себя не только совершенно новые методы производства, но и новые формы управления и организации производства, новые информационные технологии. Под техническим прогрессом подразумевается открытие новых знаний, позволяющих по-новому комбинировать данные ресурсы с целью увеличения конечного выпуска продукции. На практике технический прогресс и капиталовложения (инвестиции) тесно взаимосвязаны: техни­ческий прогресс часто влечет за собой инвестиции в новые машины и оборудование;

4) количество и качество природных ресурсов: данный фактор с трудом поддается количественной оценке, хотя и значительно влияет на темпы экономического роста. Так, не приходится сомневаться в том, что обшир­ные запасы разнообразных природных ресурсов, ко­торыми обладают США, внесли весомый вклад в экономический рост страны. В США имеется изо­билие плодородных земель, здесь в меру благопри­ятные климатические и погодные условия, вполне достаточные запасы основных минеральных и энер­гетических ресурсов. Хотя обилие природных ресурсов является мощ­ным позитивным фактором экономического роста, это вовсе не означает, что страны с недостаточными запасами обречены на невысокие темпы экономичес­кого роста. известно, что в Японии природные ресур­сы ограничены, но темпы экономического роста этой страны в послевоенный период были значительными. С другой стороны, некоторые наиболее экономически отсталые страны Африки и Южной Америки обладают существенными запасами природных ресурсов. Проблема развития природных ресурсов сливается с проблемой усовершенствования техники для более рационального использования ресурсов,снижения материалоемкости продукции и с проблемой обеспечения оборудования и орудий для использования и обнаружения этих ресурсов.

Зависимость экономического роста от этих факторов прямая. Действительно, факторы предложения делают рост производства физически возможным: лишь доступность большего количества лучших по качеству ресурсов позволяет увеличивать производство реального продукта.

К факторам спроса относятся такие которые повышают сово­купный спрос общества на производимую продукцию (заработ­ная плата, налоговая политика государства, склонность населе­ния к сбережению) и этим стимулируют ее рост.

К факторам распределения относят именно распределение при­родных, трудовых и финансовых ресурсов страны, которое долж­но быть организовано таким образом, чтобы в большей степени способствовать экономическому росту (приросту продукции, улуч­шению ее качества и совершенствованию производства).

Говоря о факторах, способствующих экономическому росту, нельзя не отметить и те, которые сдерживают рост производительности труда и реального национального дохода. К ним относится различная законодательная деятельность в области охраны труда, окружающей среды и т.д. Опыт мирового экономического развития в течении последних 20 лет отчетливо демонстрирует, что мягкая денежная политика воздействует на экономический рост угнетающе, а жесткая денежная политика – благотворно. Чем выше темпы денежной эмиссии, тем ниже темпы экономического роста. При превышении среднегодовыми темпами денежной эмиссии рубежа в 35% годовых экономический рост прекращается и начинается экономический спад. Во многих странах мира значительная часть национального продукта производится на государственных предприятиях. Сопоставление доли производства в ВВП на государственных предприятиях с темпами прироста реального ВВП на душу населения показывает отрицательное воздействие государственного предпринимательства на экономический рост. При минимальных размерах государственного предпринимательства (7% ВВП) темпы экономического роста достигают максимума (1.5% в год). С увеличением масштабов государственного предпринимательства темпы экономического роста падают, они становятся отрицательными, при превышении объема производства на государственном предприятии уровня 20% ВВП. Отмечается, что и значительные размеры государственного потребления препятствуют быстрому и устойчивому экономическому росту.