Что такое структурные реформы в экономике?
Прежде всего нам необходимы повышение инвестиций в человеческий капитал и развитие мотивации индивидуального труда
Недавно мы с коллегой опубликовали в «НГ» (21.10.15) материал о предметном экономическом содержании широко используемого понятия «структурные реформы». Речь там шла о том, что нужно строить в стране много недорогого малоэтажного индивидуального пригородного жилья, увеличивая таким образом внутренний спрос на отечественные товары, мотивируя к реформам население, вовлекая в преобразования все располагаемые финансовые ресурсы, включая сбережения граждан. По сути дела, речь шла о значительном увеличении инвестиций в так называемый человеческий капитал, которые делают экономику и структуру производительных сил более эффективной, и о том, чтобы способствовать мотивации труда.
На эту статью мы получили два кратких отзыва – один от российского читателя «НГ» (этот комментарий имеется на сайте газеты в том самом номере), а второй из-за рубежа от бывшего соотечественника. Смысл комментария россиянина предельно ясен: недорогое малоэтажное жилье строить обязательно нужно, но следует возрождать и отечественное машиностроение, поскольку «без этого все остальное не имеет полного смысла». Вроде бы все правильно, но проблема в том, что во многих сферах машиностроения, обработки материалов мы практически навсегда отстали от зарубежных партнеров и не догоним их, если даже будем вкладывать в эту сферу миллиарды долларов (которых, кстати, у нас и нет). Мы постепенно теряем даже те сферы машиностроения, где всегда были традиционно сильны, в частности энергетическое, насосное оборудование. В таких условиях единственная возможность быстро поднять экономику – это напрямую заинтересовать в реформах миллионы наших граждан и привлечь в преобразования их денежные накопления, а это как раз строительство жилой индивидуальной недвижимости. Строительство малоэтажного жилья имеет для страны и множество других – уже чисто экономических – преимуществ. После того как экономика оживет, можно будет более детально заняться машиностроением, делая это постепенно, шаг за шагом, используя для инвестиций в него наши ограниченные финансовые ресурсы очень точно и направленно. В противном случае потеряем и деньги, и потенциал развития. С нашей точки зрения, деньги, вложенные сегодня, например, в мелиорацию сельскохозяйственных земель, полезнее, чем затраты на гражданское авиастроение. По крайней мере сельское хозяйство позволяет обеспечить реальное импортозамещение. Для этого имеются все другие ресурсы, наша продукция вполне конкурентоспособна.
Комментарий на нашу статью, присланный зарубежным читателем «НГ», звучит почти дословно так: «Зачем вы изобретаете велосипед? Может быть, более разумно жить, просто не ссорясь со всем миром и использовать существующие достижения мировой цивилизации?» По ряду причин данный комментарий заслуживает более детального ответа.
Во-первых, совершенно не очевидно, что государства с недостаточно совершенной структурой производительных сил будут на равных получать через внешнюю торговлю все преимущества стран с более совершенными производительными силами только в силу того, что они «ни с кем не ссорятся». В мире есть множество примеров того, как государства вполне миролюбивые, но с несовершенной структурой производительных сил остаются сырьевыми придатками более развитых и мотивированных торговых партнеров.
Говоря проще, экономики США, Германии, Франции так сильны в том числе и потому, что там есть развитые рынки доступного по стоимости для граждан индивидуального жилья, а государства, в которых люди теснятся в многоэтажках, бараках и аварийном жилье, никогда не догонят развитые страны по уровню производительности труда. Ответ на вопрос о том, почему мы так трудно и плохо живем, может быть прост: такова пока структура наших производительных сил, определяемая текущим уровнем вложений в человеческий капитал.
Фактор структуры и совершенства социальной компоненты производительных сил настолько важен, что следует говорить о том, что именно он определяет качество и содержание существующей на данный момент общественно-политической надстройки общества (как и наоборот). До революции 1917 года (до Первой мировой войны) производительные силы России были основаны на огромном количестве мелких частных и самостоятельных земледельцев и производителей. Это предопределяло, с одной стороны, относительно высокие темпы развития отечественной экономики, а с другой – достаточно высокий уровень общественной демократии царской России (многие ужасы режима были придуманы позже). Петр Столыпин хорошо понимал это, и все его усилия были направлены на увеличение числа собственников, повышение их мотивации, то есть, как бы сейчас сказали, – дополнительные вложения в человеческий капитал. Это была первая попытка структурных реформ производительных сил в России, закончившаяся, как известно, ничем, что и было одной из причин революции 1917 года.
Сталин, еще один большой реформатор, также, видимо, хорошо понимал, что политическая диктатура (большевиков) может существовать только при полном обобществлении труда, коллективизации широких масс свободных земледельцев и собственников. Необходимость индустриализации и подготовка к войне, на наш взгляд, были вторичны. Зато превращение населения в бесправную массу, полностью зависимую от государства и живущую в бараках, давало широкие возможности для абсолютного укрепления режима. Это была вторая за 20 лет структурная реформа (производительных сил), и она, к сожалению, была осуществлена, хотя вряд ли ее можно назвать общественно полезной.
До начала 90-х годов ХХ века других завершенных попыток структурных реформ экономики больше не было. Ни Алексей Косыгин, ни Николай Рыжков, ни Юрий Андропов не сумели осуществить задуманное – видимо, в том числе и потому, что они были люди ответственные и хорошо понимали всю сложность и большие политические последствия глубокого реформирования советской экономики. И именно отсутствие реальных реформ производительных сил в 1953–1985 годах стало причиной очередной русской революции – в августе 1991 года.
В начале 90-х годов Борис Ельцин и Егор Гайдар с командой все же взяли на себя ответственность за последнюю (третью в XX веке) структурную реформу, и она состоялась, но проблема в том, что она оказалась не полной, а вновь созданная рыночная экономика – социально несовершенной. 90-е годы усугубили социальные проблемы производительных сил: лучшие кадры промышленности оказались потеряны, инфляция снизила доходы и мотивацию труда, а советский человек, продолжающий жить в многоэтажках и бараках, попал в чуждую ему систему социальных координат. Он полагал, что рынок постепенно исправит все сам, но тот не смог. Может быть, потому, что основывался наш рынок на экономически дефицитной и монополизированной централизованной системе.
По этим причинам государство сегодня обязано взять на себя задачу доформирования упущенной социальной компоненты структурных реформ начала 90-х годов, и прежде всего на основе создания национального рынка индивидуального малоэтажного жилья, жилой недвижимости. В противном случае мы обречены на постоянное отставание от мировых лидеров, сохранение многих острых проблем – от плохих демографических показателей до отсутствия надежной базы для развития малого бизнеса. Несовершенная социальная среда не может быть основой современной и эффективной экономики, несмотря на все инновации.
Экономика России стала заложницей всех неудачных реформ и структурных проблем в развитии производительных сил – начиная с незавершенной реформы Столыпина, далее – всеобщей сталинской коллективизации и завершая неполноценной структурной реформой начала 90-х. Жесткая посадка экономики и бюджета на «нефтяную иглу» также не сегодняшнее изобретение, но за два десятка лет так и не создан стратегический план развития производительных сил, предполагающий исправление ранее допущенных ошибок, в том числе и концептуальной недооценки экономической и социальной важности формирования национального рынка недорогого индивидуального малоэтажного жилья.
Теперь кратко опишем современный опыт структурных реформ в Германии, имеющей наиболее высокие социальные индикаторы развития в Европе и высокоразвитую конкурентоспособную экономику. В качестве структурной политики в Европе обычно понимается целая система мероприятий, направленных на формирование необходимых пропорций в экономической системе или ее подсистемах. В Германии традиционно эти мероприятия сводятся к применению правительственных инструментов регулирования на рынке труда, в области пенсионного обеспечения (законодательства), а также к проведению приватизации (национализации), либерализации и дерегулирования.
Конечно, структурные реформы всегда опираются на то, какое соотношение государственной и частной собственности, государственного и частного секторов сформировано в экономике и насколько развита и подготовлена хозяйственная инфраструктура, которая обеспечивает проведение структурных преобразований. В связи с этим интересно, на наш взгляд, привести
данные величины государственной собственности в ряде стран, включая Германию, в отрасли телекоммуникаций и инфраструктурных отраслях (почтовые услуги, железные дороги, авиалинии, электричество и др.), обеспечивающих развитие информационной экономики. Государственная собственность по развитым странам распространяется в объеме 75% и выше на почтовые услуги, железные дороги и телекоммуникации. Приводимые данные относятся к периоду начала приватизации в России, поэтому они демонстрируют, что российские структурные реформы на тот период не соответствовали логике и содержанию сложившихся базовых пропорций в распределении собственности на Западе. Кроме того, нужно отметить, что отдельные отрасли высокотехнологичных производств контролировались государством. Реализуя крупные проекты, в том числе инфраструктурного назначения, государство обеспечивало прогресс в развитии фундаментальных с точки зрения технологии и доли передовой науки производств, а затем, через определенный промежуток времени, осуществляло постепенную приватизацию, проводя политику регулирования развития высокотехнологичной промышленности.
С общих хозяйственных позиций приватизация, либерализация и дерегулирование являются составными частями политики, нацеленной на усиление конкуренции на рынке товаров и услуг. Однако, на самом деле, подобное представление, которое часто встречается в научной экономической литературе, довольно примитивно, поскольку названные меры и способы воздействия на экономику имеют куда более серьзное влияние на все ее подсистемы и отдельных агентов, потому что воспроизводят изменение хозяйственных структур - моделей поведения, мотиваций, отношений.
Итак, можно заключить, что в западных странах, и особенно в странах Европы, где сформировался так называемый рейнский капитализм, государственная собственность, которая обеспечивает инфраструктурные услуги, такие как почтовые услуги, железные дороги, телекоммуникации, электричество, авиалинии и т п., имеет значительное распространение, и, по существу, использование возможностей государственного сектора становится основой в проведении структурных реформ, нацеленных не ТОЛЬКО на повышение эффективности частных рынков, но и самого г°сударства.
Согласно Г. Хорну, под структурными реформами необходимо понимать институциональные изменения, которые меняют индивидуальные установки, способствующие экономическому росту. Как следует из такого представления, структурная реформа, точнее, ее определение, соответствует целям правительства и имеет краткосрочную ориентацию. Основная идея - предложить совокупность институциональных воздействий, которые бы ускоряли экономический рост. Тем самым на структурные реформы накладывается еще одно важное требование (ограничение) - они должны быть взаимосвязаны с макроэкономической политикой. Подобное видение структурных реформ отвечает системе, где имеются базовые принципы и институты функционирования, подтвердившие свою эффективность в течение длительного времени развития.
Видимо, ограничиваться данным представлением не совсем правильно, если речь идет о трансформации не только моделей поведения экономических игроков, но и об изменении базисных основ хозяйственной системы - ее технологических, воспроизводственных пропорций, структуры национального богатства, социально-экономических, правовых, политических институтов и т.д. В этом случае имеет место не просто структурная реформа, имеющая задачу повышения качества и скорости экономического роста, а цель масштабной структурной реорганизации экономической системы, которая не может быть достигнута в короткий срок. Подход к такой реорганизации должен базироваться на общей методологии осуществления структурных реформ, представленной в институциональном контексте, а также предполагать разработку специального режима макроэкономического управления. Это в высшей степени актуально и справедливо для современной России. Однако в Германии варианты структурных реформ ограничиваются мерами воздействия на доходы безработных и реформой рынков труда. Например, если снизить пособие по безработице, то увеличивается интенсивность поиска работы, возникает тенденция к снижению заработных плат, поскольку люди соглашаются и на более низкооплачиваемую работу, предложение труда возрастает, увеличивается занятость, спрос, следовательно, общие доходы тоже имеют тенденцию к увеличению, растет потребление и наблюдается экономический рост.
Однако, во-первых, сокращение номинальной заработной платы в относительном виде - это еще не сокращение реальной заработной платы; во-вторых, если при проведении реформы ущемляется спрос домохозяйств, то затраты на единицу труда могут сокращаться, и это не вызовет снижения безработицы. Доходы и спрос сократятся, безработица может возрасти, а рост замедлится.
Иными словами, у структурных реформ, насколько бы сложными или простыми по своему содержанию они ни казались, имеются как позитивные, так и негативные эффекты. В сегодняшней Германии отрицательное значение структурных реформ связано с тем, что они проводятся без учета макроэкономической политики. В итоге такие правительственные мероприятия, как снижение налогов на корпорации или политика интенсификации инвестиций в высокотехнологичных отраслях, которые рассматриваются аналитиками и экспертами как отдельные мероприятия, не связанные напрямую со структурными реформами, дают куда более обнадеживающие результаты, чем собственно структурная реформа, затрагивающая в основном рынок труда (табл. 5.1).
Как видно из приведенной таблицы, структурные реформы требуют увеличения нагрузки на бюджет, но дают по преимуществу отрицательные отклонения по большинству макроэкономических параметров развития хозяйственной системы в ближайшие три года. Особо негативные эффекты сказываются на рынке труда, частных инвестициях, потреблении - частном и общественном. Безусловно, 100%-ных гарантий, что второй сценарий (структурных реформ) обязательно приведет к созданию эффективной структуры, которая компенсирует потери первых лет, не существует. Хотя, как следует из этой же таблицы, позитивные эффекты наращивания инвестиций, налоговых изменений, проявляемые в обозримый период, не означают сохранения положительной динамики на длительном интервале времени.
Структурная реформа, сводимая к преобразованиям на рын- Ке тРУДа, в широком масштабе проводилась в Великобритании, Дании, Швеции. Однако в Дании и Швеции такие реформы сопровождались значительной девальвацией национальной валюты, что повышало параметры конкурентоспособности экономики и создавало оптимистические ожидания от структурной Реформы. Причина банальна - девальвация компенсировала
Таблица 5.1. Макроэкономические эффекты и структурные реформы в Германии (Программа реформ 2003-2010 гг.), отклонения в % от базы 2003 г.
| Показатель | Сценарий № 1. Налоговая реформа | Сценарий № 2. Структурная реформа | Сценарий № 3. Увеличение инвестиций |
||||||
| 2004 г. | 2005 г. | 2006 г. | 2004 г. | 2005 r. | 2006 r. | 2004 г. | 2005 г. | 2006 г. | |
| Реальный | 0,3 | 0,4 | 0,0 | -0,6 | -0,9 | -0,6 | 0,9 | 0,9 | 0,4 |
| ВНП | 4 ~ | ||||||||
| Реальное | 0,4 | 0,7 | 0,1 | -0,5 | -1Д | -0,9 | 0,1 | 0,5 | °gt;4 amp; |
| частное | ч? | ||||||||
| потребление Реальные и | 0,3 | 0,5 | -од | -0,6 | -0,8 | -0,3 | 6,0 | 1,5 | 1,0 |
| нвестиции Реальный | 0,0 | 0,0 | -0,1 | 0,0 | 0,1 | 0,4 | 0,0 | 0,0 | ц ~ -0,2 til °’9 ]f |
| экспорт Трудовые | _ | 0,1 | 0,5 | -0,5 | -1,2 | -1,7 | -0,4 | 0,4 | |
| издержки на | 0,2 | ||||||||
| единицу труда Занятость | 0,0 | 0,1 | 0,1 | -0,1 | -0,3 | -0,4 | 0,1 | 0,3 | "]Я" 0,2 |
| Источник: на основе данных по: Horn G.A. Structural reforms | and Macroeconomic Policy / European Economic and Employment Policy Brief. 2005. |
||||||||
| №3. | |||||||||
угнетение спроса домохозяйств, вызванного самой структурной реформой. Это важный аспект планирования вообще любых реформ, который можно назвать фундаментальным институциональным принципом реформирования экономики: при осуществлении структурных воздействий макроэкономическая политика должна являться компенсатором отрицательных эффектов структурных модификаций. Финансовая политика при проведении структурных реформ должна преследовать цель направить сбережения домохозяйств в приоритетные направления развития экономической системы и появляющейся новой структуры. В 2003 г. в Германии была принята Программа структурных реформ до 2010 года.
Подводя промежуточные итоги, сравнивая структурную политику с налоговой и наращиванием инвестиций, можно отметить, что отклонение ВНП от базового значения в случае структурных реформ выше, чем при использовании ставших стандартными инструментов макроэкономической политики (налогового и инвестиционного)19. Тем самым эффективность их ниже, по крайней мере в краткосрочном аспекте, а результаты длительного периода вряд ли могут быть точно оценены, в том числе по причине множественных кумулятивных эффектов, связанных с наложением различных мер экономической политики во времени.
Опыт Германии позволяет утверждать, что, с одной стороны, структурные преобразования необходимо планировать, а с другой - они не могут ограничиваться только текущими или кратко и среднесрочными задачами, поскольку приводят к изменению пропорций, формирующих различные комбинации в современном хозяйстве. В связи с этим необходимо добиться точного соответствия между структурной и макроэкономической политикой, обеспечить согласование различных инструментов, имеющихся в распоряжении правительства.
С позиции установления целей структурной политики важно использовать категорию “национальное богатство”, особенно нто касается оценки и управления структурными сдвигами. Экономической науке известно, что структурные сдвиги измеряются посредством анализа динамики изменения доли структурного элемента рассматриваемой экономической системы. При этом базовой количественной характеристикой структурных сдвигов выступает величина массы структурного сдвига. Она определяет
ся как разница доли структурного показателя в текущем и базовом периоде.
Если ввести формулу оценки национального богатства (VF) и представить его как W = RK + Нк + FK + IK + YSj где W - накопленное и располагаемое национальное богатство за определенный период времени; RK - природно-ресурсный капитал с учетом открытых месторождений; Нк - человеческий капитал и накопленный информационно-культурный тезаурус; FK - чистый располагаемый физический капитал за обозначенный период времени; 1К - стоимостная оценка институционального и организа-
Т
ционного капитала; Ys = ^styt - сбереженная и накопленная
t=t0
часть валового национального продукта yt за период с динамически изменяемой долей сбережений st, тогда полезно исследовать структурную модификацию каждого элемента национального богатства и планировать правительственные мероприятия как инструменты, воздействующие именно на эти элементы.
Записав выражение для национального богатства в терминах прироста его элементов, поделив на прирост текущего валового внутреннего продукта, получим интегральный параметр эффективности использования элементов национального богатства для производства единицы валового продукта:
AK = - = Ar + Ah + Af + Ai + As,
AY
где А г, А/г, А? А/, Ал" - коэффициент изменения каждого элемента национального богатства соответственно в расчете” на единицу валового продукта. При расчете коэффициента в числителе - фактически масса структурного сдвига по конкретному элементу богатства (капитала), в знаменателе - разница между текущим и базовым ВВП (AF).
По существу, это есть коэффициенты оценки эффективности структурного сдвига по каждому элементу национального богатства. В идеале лучше всего для страны при наименьшем богатстве производить как можно больший объем валового продукта, т.е. по абсолютному значению коэффициент лучше, если не
высокий. В этом случае минимальное значение указанного коэффициента эффективности наиболее приемлемо, а наибольшее говорит о неблагополучной ситуации в части распоряжения элементами национального богатства, да и распоряжения приростом ВВП. Хотя в случае меркантилистской постановки целей экономической политики, при положительном AW и AY, наибольшее значение А К может восприниматься вполне адекватно. Если A W и A Y отрицательны, то А К будет положительным, хотя данная ситуация является наихудшим вариантом развития экономики: сокращается и богатство, и валовой продукт (типичная ситуация для России 1990-годов). В силу того, что интегральный коэффициент, по сути, дает оценку структурного сдвига по национальному богатству и позволяет характеризовать экономический рост во взаимосвязи с изменениями именно в этой структуре, определяющее значение приобретает знак и направленность изменения AW и AY. Если интегральный коэффициент отрицателен, то это означает ситуацию, когда AW gt; 0 и AY lt; 0 либо AW lt; 0 и AY gt; О, что в обоих вариантах можно рассматривать как хреодное развитие.
Таким образом, с нашей точки зрения, методологический интерес для формирования системы управления структурными изменениями на уровне правительств лежит в плоскости реализации опыта институционального и индикативного планирования. Здесь возникает проблема выбора стратегической цели или, если угодно, целевой стратегической функции при положительном изменении AW и AY, какое соотношение приростов устроит общество? Ведь можно реализовывать стратегию, согласно которой заморозить часть богатства, а остальную использовать очень умело для наращивания ВВП, так что коэффициент будет невысок. Возможна и иная ситуация, когда страна очень богата, но проживает в ней относительно немного людей, что обеспечивает высокое значение данного показателя, и нужно ли снижать его, сделав отрицательным, за счет сокращения национального богатства этой страны - весьма спорный вопрос.
С нашей точки зрения, методологический интерес для формирования системы управления структурными изменениями на Уровне правительств лежит в плоскости достижений французского структурализма, опыта институционального и индикативного планирования, накопленного во Франции. Подтверждает этот тезис изученный и рассмотренный нами опыт структурных реформ и экономической политики в Германии конца 1990-х и
2000-2006 гг. Кроме того, указанная методология - одна из немногих в экономической науке, которая прошла уникальную апробацию при восстановлении европейского хозяйства после Второй мировой войны, получив наименование плана Ж. Моннэ, основателя подхода индикативного планирования. Его идея состояла в том, чтобы частный сектор и общественные производства формировали взаимно согласуемые планы производства и инвестиций. Затем такие планы служили для различных предприятий недирективными ориентирами, формирующими их поведение и реакции на правительственные решения. Индикативное планирование, по сути, являлось формой управления экономической структурой восстанавливаемого хозяйства, испытывающего различные перекосы. Оно выполняло функцию по недопущению углубления этих диспропорций.
Вот что писал в части применения индикативного планирования и использования французского опыта в России нобелевский лауреат проф. Дж. Тобин: «Принадлежащие Моннэ институциональные изобретения могли бы быть полезными в переходный период от коммунистических к рыночным экономикам. Однако предубеждение относительно коммунистического управления столь сильно, что любые методы, предполагающие участие государства и напоминающие “планирование” (несмотря на добровольность и индикативность), отвергаются с ходу».
Французский дирижизм, опирающийся на структуралистские концепции Ф. Перру и французских регуляционистов, создал фактически фундаментальные принципы институционального планирования. К числу таких концепций нужно отнести: ц доктрину доминирующей экономики;
- теорию гармонизированного роста;
Различия в информационном обеспечении и владении собственностью (капиталом) порождают самые сильные структурные диспропорции, основой которых выступает неравенство, воссоздающее доминирующие и доминируемые единицы в экономике, что и делает бессильными в аналитическом смысле концепции,
предполагающие наличие точки равновесия хозяйственной системы. Эффект доминирования распространяется по всем уровням экономической иерархии, охватывая отдельные предприятия, агентов, отрасли, регионы и страны.
ф. Перру формулирует три важнейших вывода, которые необходимо использовать для выстраивания методологии исследования и управления структурными изменениями в информационной экономике:
- сбалансированный экономический рост, на самом деле, представляет собой неравномерный рост, следовательно, и экономическая политика должна исходить из такой предпосылки;
- структурная политика должна исходить не из приспособления к существующим структурам, а из необходимой, детерминированной социальными целями модификации структур в желаемом направлении;
- неравномерность экономического роста говорит о том, что любая структурная политика всегда является избирательной.
Как бы экономика ни адаптировалась к переходному периоду, речь может идти только о приспособлении производства к новым условиям и не более.
Инвестиционная сфера, капитальное строительство являющиеся материальной основой самого процесса воспроизводства общественного продукта, испытали наибольшее воздействие негативных последствий монетаристской политики российских реформаторов. Уменьшение объемов ресурсов капитального строительства превысило показатели падения производства в экономике страны более чем в 1,5 раза. Мощный комплекс инвестиционных отраслей, столь характерный для хозяйства России, был фактически разорен, а экономические связи между его подсистемами разрушены. Воспроизводство материальных, трудовых, финансовых ресурсов инвестиционного процесса потеряло народнохозяйственные ориентиры, а его органические связи с другими процессами, в том числе с социально-экономическими, были порваны.
Сейчас восстановление инвестиционного потенциала и полнокровного воспроизводства производственных фондов является наиболее приоритетной задачей среди всех других целей хозяйственной политики.
Речь идет о необходимости восстановления нормального воспроизводственного процесса, построенного на существующих реалиях российской экономики, её традициях, естественно, с учетом того, что может дать рыночная система хозяйствования. Требуется структурная перестройка.
Проведение структурных преобразований в промышленности России невозможно без учета соответствующего мирового опыта и тенденций международного разделения труда. Последние 10-15 лет характеризуются бурным экономическим ростом в бывших колониальных государствах Юго-Восточной Азии (Индонезии, Таиланде, Малайзии, Вьетнаме), упрочением позиций в мировой экономике промышленно развитых стран (США, Японии, Германии, Франции, Швеции и др.) и резким спадом промышленного и сельскохозяйственного производства в странах СНГ и некоторых государствах Восточной Европы (Болгария, Румыния, Польша). Важную роль в этом играют проводимая в названных странах промышленная политика и осуществляемые структурные сдвиги.
В государствах Юго-Восточной Азии Б основу промышленной политики положен выход на мировой рынок потребительских товаров (одежды, тканей, обуви, бытовой радиоэлектроники и пр.). Данные производства не требуют крупных инвестиций, они энергоэкономны и неметаллоемки, опираются на традиционные промыслы и используют дешевую рабочую силу. Конечно, с точки зрения долгосрочной перспективы действие указанных факторов ограничено, поскольку конкуренция со стороны других стран, и прежде всего Китая, будет возрастать. Но уже сейчас эти страны играют большую роль в мировой торговле потребительскими товарами, частично освободив от их производства страны Западной Европы и Северной Америки. Последние наращивают свой промышленный потенциал за счет развития в первую очередь наукоемких отраслей - машиностроения, химической промышленности, производства средств связи, а также компьютеризации производства, сферы управления и услуг.
Третья группа стран специализируется в основном на добыче топлива, черных и цветных металлов, химического сырья для высокоиндустриальных государств и служит как бы их сырьевым придатком. Названные отрасли, за исключением добычи нефти и газа, как правило, трудоемкие, т. е. опираются прежде всего на дешевую рабочую силу. Усиленная эксплуатация недр ведет к разрушению природной среды и загрязнению воздушного бассейна. Промышленные отходы, отвалы горных порсд, котлованы бывших карьеров и др. серьезно ухудшают среду обитания человека.
Государства, специализирующиеся на развитии топливных и сырьевых отраслей, обрекают себя не только на экономическую зависимость от потребляющих их продукцию стран, не только наносят непоправимый вред окружающей среде, но и не имеют перспектив для экономического прогресса. Во всех названных странах происходит естественная и быстрая деградация технологического потенциала и квалифицированных кадров, поскольку производство первичных продуктов для последующей промышленной переработки относительно несложно, мировые цены на сырье и топливо по сравнению с ценами на готовую продукцию постепенно снижаются из-за уменьшения абсолютной и относительной потребности в них (в расчете на единицу ВВП) вследствие проведения высокоразвитыми странами ресурсосберегающей политики и роста стоимости рабочей силы. Последние переходят на технологически более сложные производства, постоянно «отдаляясь» от начальных стадий промышленного цикла.
Исторические причины, обусловившие проведение такой неэффективной с точки зрения международного разделения труда политики ресурсопроизводящими странами, различны. Если страны Африки не располагали развитой обрабатывающей промышленностью, страны Ближнего Востока живут за счет ренты со своих исключительно богатых запасов нефти, то страны СНГ избрали роль поставщиков сырья вполне осознанно, а в ряде случаев - вынужденно. В хозяйстве Казахстана, среднеазиатских стран до начала экономических реформ доминировал добывающий комплекс. Россия, Беларусь, Украина обладали развитым машиностроением, аэрокосмической промышленностью, высоким научно-техническим потенциалом. В России, например, доля добывающей промышленности в общем объеме промышленного производства составляла в 1990 году 15,5, а в 1995 - уже свыше 20%. Удельный вес отраслей первичного цикла промышленного производства (добыча сырья и топлива, металлургия, производство минеральных удобрений) в общем выпуске промышленной продукции за годы реформ повысился. При общем спаде промышленного производства эти отрасли в гораздо меньшей степени сократили выпуск продукции, чем предприятия обрабатывающих отраслей. Кроме того, продукция именно первичных отраслей была востребована на мировом рынке. Таким образом, в России идет процесс структурной деградации промышленности, выражающийся в изменении структуры её в пользу менее сложных в технологическом отношении производств.
Отраслевая структура промышленности определяет общую эффективность экономики, социально-экономические и стратегические цели общества, жизненный уровень населения и роль страны в международном разделении труда. Кардинальное изменение структурной политики предусматривалось и в годы перестройки, и в период экономических реформ. В первом случае заметных результатов добиться не удалось, так как началось снижение темпов экономического роста, обострились социальные проблемы, экономика Советского Союза стала разваливаться. Удельный вес добывающего сектора экономики СССР в 1986-1990 годах несколько снизился, а доля машиностроения возросла, что с формальной точки зрения мож-
но рассматривать как позитивную тенденцию. Главное, к
сожалению, заключалось в том, что это сопровождалось
старением производственного аппарата промышленности
и транспорта, недостаточным освоением новой техники и
технологий. Прогрессивные изменения в структуре про
мышленности пока не произошли
За годы реформ (1992-1996) резко снизился технологический уровень промышленного производства. Одновременно усиливается тенденция к падению эффективности технологических процессов.
Для большинства наукоемких отраслей гражданской промышленности технологическая деградация стала практически необратимой. Особенно тяжелое положение складывается в тех отраслях промышленности, которые определяют экономический рост. Стремительно растет доля импортных товаров, реализуемых на российском рынке. Сдают свои позиции отечественные производители наукоемкой техники.
Действующие тенденции весьма опасны, ибо ведут к полному развалу обрабатывающей промышленности России и к истощению практически невозобновляемой сырьевой базы добывающих отраслей.
Таким образом, отраслевая структура российской промышленности все более напоминает экономику колониального типа, характеризующуюся вывозом из страны сырья и ввозом готовой продукции. В страну ввозятся в основном товары потребительского назначения. Спад добычи нефти за годы реформ происходит непрерывно, новые нефтяные районы осваиваются медленно, производительность скважин в освоенных районах постоянно падает, что ограничивает поступления валюты от главного «экспортного» ресурса. При этом следует учесть, что затраты на добычу нефти в России примерно в 10 раз выше, чем в странах Ближнего Востока. Россию пока выручает низкая оплата труда в нефтедобыче, но она неизбежно должна возрасти. В то же время большая дальность транспортировки, «проедание» созданных до реформы основных фондов, падение цен на мировом рынке приводят к тому, что этот экспортный ресурс становится для страны се менее эффективным.
Таким образом, отставание России от Запада в области техники за годы реформ резко усилилось. Для его преодоления необходимо, чтобы страна сначала вышла из общеэкономического и социального кризиса, а затем осуществила структурную перестройку с одновременным обновлением производственных фондов ведущих отраслей промышленности.
О чем говорили в первый день Петербургского форума
В первый день Петербургского экономического форума главными темами для дискуссий стали реформы в России и их финансовое обеспечение, необходимость приватизации и глобальные угрозы будущего
Эльвира Набиуллина, Антон Силуанов, Алексей Кудрин и Кристалина Георгиева (слева направо) (Фото: Петр Кассин / «Коммерсантъ»)
Нужны ли деньги на реформы
Роста ВВП в 1,5% хватит в этом году, но уже со следующего года будет недостаточно — Россия попала в тренд низкого роста, из которого не может выбраться, рассуждал на одной из первых сессий форума глава Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексей Кудрин, готовящий экономическую программу до 2024 года по поручению президента. Ключевым фактором для выхода из замкнутого круга должен стать рост производительности. Нужно вкладывать в человеческий капитал, а делать это, очевидно, придется за счет бюджета, следовало из слов Кудрина. Именно это допущение и стало причиной спора между Кудриным и финансово-экономическим блоком правительства, который на форуме представляют министр финансов Антон Силуанов, глава Минэкономразвития Максим Орешкин и председатель Центробанка Эльвира Набиуллина.
В частности, по мнению Кудрина, нужно увеличить финансирование образования и начать учить студентов критическому мышлению и лидерству, чтобы выплавить из них «инновационных предпринимателей». Но учить молодежь можно и без дополнительных вложений, возразил Кудрину Силуанов. «А что сейчас мешает учить новым навыкам? Давайте в рамках того объема средств и ресурсов», — предложил министр. Важно не количество денег, а качество — качество их администрирования, настаивал Силуанов: «Для нас все очевидно: нужны структурные реформы, изменения. Но проводить их не так просто, потому что это требует перераспределения ресурсов, кому-то где-то сократить объем поддержки. То же самое в медицине, образовании: можно сократить финансирование и сделать таким образом, что с тем же объемом денег результат будет лучше».
Еще одно разногласие — бюджетное правило. Кудрин предлагает направлять в резервы сверхдоходы от нефти дороже $45, а Минфин настаивает на цене отсечения в $40. «Мы же с вами вместе» постепенно повышали цену отсечения, напомнил Силуанов, обращаясь к своему бывшему начальнику Кудрину. «В результате бюджет балансируется при цене свыше $100 за баррель», — возмущался он. Нельзя ориентироваться на оптимистичные прогнозы, бюджет вообще не оптимистичный документ, убеждал Силуанов. «500 млрд руб., о которых мы сейчас говорим, это не те цифры. Значит, нужно подправить программу [ЦСР]. Значит, программа несбалансированная», — констатировал министр. 500 млрд руб. — это годовые сбережения, которых лишится бюджет, если поднять базовую цену барреля с $40 до $45.
Логика «давайте еще чуть-чуть [прибавим]» не работает ни с бюджетом, ни с инфляцией, ни с приватизацией, вступилась за Минфин Набиуллина. Поддержал своего бывшего начальника и Максим Орешкин, до Минэкономразвития работавший заместителем Силуанова в Минфине. По мнению Орешкина, инфраструктуру, на вложениях в которую также настаивает Кудрин, могло бы финансировать не государство, а частный бизнес.
Расходы в ближайшие годы должны сокращаться, парировал Кудрин, но не в таких масштабах, которые закладывает Минэкономразвития, иначе у кого-то придется забрать 1,8 трлн руб. Нужно понимать, что частный сектор дороги строить не будет, экономика уже слишком сильно зависит от государства, поэтому надо не снижать бюджетные траты ниже 34% ВВП.
Но Силуанов теорию Кудрина решил опровергнуть. Объем расходов вовсе не коррелирует с ростом ВВП: в 2005-2007 годах экономика росла наиболее высокими темпами, но расходы тогда не превышали 31% ВВП, напомнил он.
Алексей Кудрин (Фото: Олег Яковлев / РБК)
Распродать всю нефть
Одним из самых громких заявлений первого дня Петербургского форума стали слова Кудрина о приватизации: весь нефтяной сектор нужно приватизировать за семь-восемь лет, госкомпаний в нем не должно быть вообще. Кудрин рассказал о выступлении министра энергетики Александра Новака в ЦСР — тот, со слов Кудрина, заявил, что самая успешная из подведомственных ему отраслей — угольная, потому что там нет госкомпаний, благодаря чему «они сами справляются». «Он [Новак] мечтает, чтобы и в остальных секторах его энергетического комплекса не было госкомпаний», — поделился Кудрин. У правительства «пока таких планов нет», ответил на заявление главы ЦСР пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. Минэнерго слова Кудрина о Новаке не комментирует.
В ходе сессии предложение Кудрина осталось незамеченным. Силуанов позже сказал корреспонденту РБК, что сохранение контроля государства над такой стратегической отраслью, как нефтяная промышленность, необходимо, однако и увеличение в нем доли частного бизнеса «всегда позитивно».
В нефтяной сфере нужна конкуренция, и неважно, в чьей собственности будут конкурирующие компании, ответил на эту дискуссию глава ВТБ Андрей Костин: «Например, у нас в банковской сфере самая большая конкуренция между ВТБ и Сбербанком, и это оба госбанки. А потребители от этого только выигрывают».
К дополнительной приватизации в России призывал на сессии, посвященной глобальной экономике, владелец «Базового элемента» Олег Дерипаска. «Кто же спорит? Мы только за», — ответил Силуанов, но сразу переключился на тему диверсификации экспорта, бюджетного правила и управления рисками волатильности конъюнктурных доходов. «Нефтяные цены не проблема для России. Цена барреля падала до $27, и правительство справилось, — продолжал Дерипаска, говоривший на английском. — В прошлые годы создалось ощущение, что госкапитализм — это хорошая формула. Но мы видим, что ручное управление осуществляется практически во всех отраслях. Мы должны создать структуру, в которой будет превалировать частная инициатива».
В приватизацию всего нефтяного сектора не верится главе РСПП Александру Шохину. Но снизить долю государства в экономике необходимо примерно вдвое, и если удастся хотя бы частично это сделать за счет нефтяного сектора, «то почему нет», рассуждает он.
Нефтегазовый бизнес на ПМЭФ
«Газпром нефть» подписала ряд соглашений с технологическими партнерами. С американской нефтесервисной компанией Halliburton «Газпром нефть» договорилась адаптировать технологии бурения для скважин ключевых месторождений на Ямале — Новопортовского и Восточно-Мессояхского. Компании также договорились оптимизировать разработку других месторождений на Ямале и участков в ХМАО, это позволит вовлечь в разработку 26 млн т новых запасов нефти. Также «Газпром нефть» договорилась с «Яндексом» об использовании технологии BigData для оптимизации процессов бурения и нефтепереработки.
«Газпром» планирует договориться о росте поставок газа в Китай с Дальнего Востока до конца 2017 года, заявил на ПМЭФ председатель правления «Газпрома» Алексей Миллер. «Есть договоренность, что поставки по восточному маршруту будут расширяться, мы приступили к коммерческим переговорам по поставкам газа из района Дальнего Востока. Планируем достичь условий до конца 2017 года. Это будет трубопроводный газ». «Газпром», по словам Миллера, в течение последнего времени вышел на предметные проекты по другим проектам, например по подземному хранению газа.
Главные угрозы будущего
В первый день форума также прошла панельная сессия, посвященная «индексу готовности к будущему» — совместному проекту ВЦИОМа и клуба «Валдай» о вызовах завтрашнего дня. Вначале участникам заседания предложили проголосовать по вопросу «Какие риски вы считаете главными для мира в ближайшие 20 лет?». Выбрать предложили из пяти вариантов: экологические проблемы (дефицит чистой воды, продовольствия, техногенные катаклизмы); военные конфликты между странами; терроризм; экономические кризисы, глобальный передел мирового рынка и сопутствующие потрясения; «я не смотрю фильмы-катастрофы и не вижу повода думать об апокалипсисе».
Судя по голосованию, больше всего рисков участники увидели в экологической сфере, а на второе место вышла экономика. «Как истинный марксист, считаю, что экономический базис все решает», — прокомментировал помощник президента Андрей Фурсенко, проголосовавший за этот вариант.
Анжела Стент, директор центра исследований Евразии из Джорджтаунского университета, выбрала вариант «терроризм», однако отметила, что также видит угрозу и в экологии. Андрей Быстрицкий, председатель совета Фонда развития «Валдая», выбрал вариант «я не смотрю фильмы-катастрофы». «Это неправда, смотрите фильмы-катастрофы, я знаю», — пошутил Фурсенко.
Все первые четыре пункта тесно связаны друг с другом, заметил глава ВЦИОМа Валерий Федоров. Терроризм он назвал оружием представителей слабых стран, экономический кризис — это последствие опережения одних государств другими, война — попытка ревизии этого опережения. «Востребованность в картине будущего обостряется, когда построить ее почти невозможно», — полагает Федоров.
Обсудили участники и теорию «черных лебедей» (непрогнозируемых событий со значительными последствиями). «Черных лебедей» изобрел талантливый публицист Нассим Талеб — он придумал их как оправдание» для тех проблем, с которыми не удалось справиться, считает директор по научной работе клуба «Валдай» Федор Лукьянов.
Заключили обсуждение голосованием за конкурентные преимущества, которые будут определять будущее стран. С большим отрывом победил вариант «качество образования» — этот пункт опередил качество и продолжительность жизни, объем вооруженных сил, объем национальных богатств и качество вооруженных сил. Глава ВЦИОМа полагает, что все пункты вместе важны для создания конкурентных преимуществ.
Быстрицкий пообещал, что «индекс готовности» будет готов к осени. «Если только черный лебедь не прилетит», — заключил Лукьянов.
О чем говорили банкиры
Крупные банки отмечали восстановление кредитования. Глава ВТБ 24 Михаил Задорнов заявил, что в банке наблюдают восстановление потребительского спроса после двух лет спада. «Последние полгода автокредитование, жилищное кредитование, кредиты наличными все вышли не просто в позитивную плоскость, а начали показывать прирост. <...> люди готовы брать на себя новый долг, и это, безусловно, должно помочь продавать как продовольственные товары, авто, так и по-прежнему ипотеку».
Председатель набсовета ФК «Открытие» Рубен Аганбегян на вопрос модератора, видит ли он тот же тренд, ответил что розничный рынок в финансовом секторе прошел «очищение» и возобновил кредитные операции с населением. «Конечно, это не носит характер, какой мы наблюдали в 2012 году, когда это был пузырь», — заметил он.
при участии Юлии Титовой, Алины Фадеевой, Светланы Бурмистровой
Структурные преобразования экономической системы России предполагали решение двух глобальных, но взаимосвязанных задач. Первая заключалась в переводе значительного числа предприятий ВПК на выпуск товаров народного потребления, обновлении базовых фондов большинства промышленных предприятий. Вторая - институциональная реформа. Решение задач в комплексе позволило бы создать конкурентоспособные рынки.
Теоретически модель структурных преобразований можно описать следующим образом (рис. 11.1). Технологические реформы в военно-промышленном комплексе предполагали, прежде всего, увеличение производства товаров народного потребления за счёт сокращения доли военной продукции, а, следовательно, насыщение рынка недостающими товарами и восстановление баланса между спросом и предложением. Обновление большей части базовых фондов должно способствовать увеличению ВВП и созданию долгосрочных тенденций для экономического роста экономики. Переход к рыночной экономике был связан с ликвидацией распределительной системы управления, которая сопровождалась как изменениями в правовой сфере (принятие законов, направленных на легализацию прав частной собственности и части теневого сектора, создание институтов рыночной экономики, либерализацию производства и торговли, развитие малого и среднего бизнеса, создание рыночного налогового законодательства и т.д.), так и изменения в сфере производства (переход крыночной культуре производства). Вышеперечисленные мероприятия теоретически могли бы привести к созданию конкурентной экономики. При этом на практике все обстояло иначе.
Для большинства промышленных предприятий резкое изменение среды функционирования стало катализатором проявления ряда проблем, накопившихся в течение длительного периода устойчивого хронического дефицита. Среди такого рода проблем – экстенсивный характер развития который проявлялся в стремлении вовлечь в оборот все большее количество ресурсов, росте материало- и капиталоемкости продукции: пренебрежении к интересам потребителей в результате отсутствия спросовых ограничений; слабой восприимчивости к инновациям; низкой эффективности капитальных вложений.
Кроме проблем, которые существовали раньше в латентном виде, во время трансформационного периода предприятия столкнулись с новыми, ранее неизвестными, в частности:
Либерализацией цен, приведшей к росту затрат, прежде всего, за счёт увеличения в цене конечной продукции доли топлива и энергии;
Нарушением хозяйственных связей с поставщиками сырья, материалов и комплектующих;
Либерализацией внешнеэкономической деятельности, что открыло границы для более конкурентоспособной импортной продукции;
Потерей рынков Восточной и Центральной Европы и бывших союзных республик;
Утратой оборонных заказов и гарантированного сбыта
Действие этих и ряда других факторов привело к резкому сокращению платежеспособного спроса на традиционную, или профильную, продукцию большинства предприятий. Концентрированным выражением этих проблем стало существование избыточного производственного потенциала как относительно текущего спроса, так и относительно возможностей реструктуризации.
В результате либерализации цен и внешней торговли цены на товары росли неравномерно. Продукция топливно-энергетического комплекса, конкурентоспособная на внешнем рынке, дорожала максимальными темпами; легкая промышленность испытывала жесткую конкуренцию со стороны импорта и наращивала цены медленнее других отраслей. В случае если расположить отрасли ʼʼв технологическую цепочкуʼʼ по глубине переработки сырья, то окажется, что ресурсы практически всех отраслей дорожали быстрее, чем выпуск. Это привело к снижению доходов предприятий, а, следовательно, последующих инвестиций в производство, и сокращению объёма выпускаемой продукции.
Как правило, в рыночной экономике снижение внутреннего производства компенсируется выигрышем во внешней торговле и результатами альтернативного использования высвободившихся ресурсов. В России полной компенсации не произошло из-за ʼʼколлективистскойʼʼ природы фирм, не увольнявших ненужных работников, и из-за колоссальных трансформационных издержек. Когда же к 1995 ᴦ. структура цен стабилизировалась, то оказалось, что сформировавшиеся нормы поведения неэффективны, экономика попала в систему институциональных ловушек.
По оценкам ряда экспертов 1 , износ базовых фондов российских предприятий в 2000 ᴦ. составлял 60-70 %, к2003 ᴦ. массовое выбытие базовых фондов - 25 %, а к 2006ᴦ. - 50 %. В табл. 11.1 приводятся масштабы износа базовых фондов российской промышленности, а также коэффициент обновления и коэффициент выбытия базовых фондов за период с 1992 по 2000 гᴦ.
1.Вальтух К. К экспертизе ʼʼОсновных направлений социально-экономической политики Правительства Российской Федерации на долгосрочную перспективуʼʼ. - Новосибирск, 2000. - С. 4-7.
Таблица Состояние базовых фондов в российской экономике
| Годы | Износ базовых фондов, % от общей стоимости фондов на конец года | Коэффициент обновления (ввод в действие основных фондов, % от общей стоимости базовых фондов на конец года, в сопоставимых ценах) | Коэффициент выбытия (ликвидация базовых фондов, % от общей стоимости базовых фондов на начало года в сопоставимых ценах) |
| 46,8 | 2,8 | 2,8 | |
| 49,3 | 1.8 | 1.2 | |
| 47,9 | 1.5 | 1.4 | |
| 47,9 | 1,3 | 1.3 | |
| 40,9 | 1.2 | 1,1 | |
| 51,5 | 1.0 | 1.5 | |
| 53,6 | 0,9 | 1.5 | |
| 55,6 | 1.0 | 1.5 | |
| 61,4 | 2,1 | 1.5 |