Что будет после капитализма

После капитализма.

К началу восьмидесятых годов советское общество подошло к порогу качественных перемен.

Все сильнее давало о себе знать несовершенство командно-административной системы централизованного планирования, становившейся тормозом развития авангардной постиндустриальной составляющей производительных сил. Дело в том, что для реализации принципов организации труда, разработанных Тейлором и впервые внедренных Фордом (США), идеально подходила именно советская плановая система образца 20-х - 80-х годов.

Но эти принципы были наиболее эффективны только лишь в пределах индустриального способа производства, в котором доминирует физический труд и при котором от большинства работников требуется лишь беспрекословное подчинение. А как только к участникам производственного процесса начинают предъявляться иные требования, обусловленные необходимостью оперативного перепрофилирования производства, постоянного совершенствования качества продукции, гибкой перестройки экономических связей, - то есть когда проявление инициативы со стороны как можно большего количества работников не мешает производственному процессу, а напротив, становится жизненно необходимым, тейлористская система неизбежно начинает давать сбои.

По мере количественного роста и усложнения производительных сил плановые директивы и схемы распределения ресурсов, далеко не всегда учитывая реальные потребности и возможности хозяйствующих субъектов, оказывались все более и более далеки от оптимальности - что послужило объективной причиной образования теневого экономического уклада и, как следствие, формирования мафиозных структур и роста степени коррумпированности бюрократии. Установленные государством экономические нормативы не отвечали современным реалиям и по причине своей громоздкости были крайне трудны для использования в работе. Уравнительная система оплаты труда, неправильное выделение целевых критериев, а также отсутствие действенного механизма внедрения конструктивных инициатив "снизу", были причиной массовой незаинтересованности трудящихся и руководства в росте производительности труда. Не была решена проблема дефицита, качества и ассортимента потребительских товаров. Война в Афганистане, новый виток гонки вооружений и резкое снижение мировых цен на нефть также не могли способствовать успешному экономическому развитию СССР.

Кризис развития производительных сил стал причиной деградации политической надстройки. Базовые эгалитарные принципы построения советского общества фактически не были подкреплены ничем, кроме господствующей идеологии и политической воли высшего руководства. Общество остро нуждалось в научном осмыслении пройденного пути и выработке курса дальнейшего развития, но общественные науки и теория могли предложить лишь набор громких лозунгов и неадекватных современности догм. Оставив за скобками личность Ю.В. Андропова и его предполагаемую роль в дальнейшем ходе событий, нельзя не согласиться с его знаменитым высказыванием: "Мы не знаем общества, в котором живем".

Принципы построения структур политического управления уже не отвечали реалиям новой эпохи и оставались на уровне начального периода Советской власти. Численность представителей бюрократии, субъективно сохранявших верность коммунистической идеологии, неуклонно сокращалось, а сами они сталкивались с нараставшими затруднениями при управлении обществом по старым принципам.

...

«В ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО...»

Многие из ныне живущих, особенно люди с коммунистическими убеждениями, искренне убеждены, что строй, который установился в России, - это отход от «столбовой дороги» социального прогресса, осуществленный злой волей заговорщиков-изменников. Что советское общество - это и есть тот эталон, к которому необходимо вернуться, который надо непременно восстановить после свержения «капитализма»...

Но не все так просто. Советский строй был безусловно прогрессивен, но лишь для своего времени. Он нес в самом себе объективные диалектические предпосылки своего отрицания, и когда он исчерпал потенциал своего развития в рамках тех условий, в которых формировался, когда сами эти условия изменились кардинально, он закономерно рухнул. Кризис перед качественным переходом был неизбежен. Правда, если бы в благополучные 70-е годы и даже за год до «перестройки» обычному советскому человеку сказали, что ждет его страну, прежде чем она достигнет декларируемой цели - построения коммунистического общества - он бы ни за что не поверил. С одной стороны, не было и не могло быть никаких гарантий, что в дальнейшем все останется по-прежнему. Но, с другой стороны, никто и не предполагал, что дальнейший социальный прогресс в течение нескольких десятилетий, пока не сформируются предпосылки для качественно иного эгалитарного общества, будет происходить в условиях, существенно отличающихся и во многом диаметрально противоположных по сравнению с брежневским «золотым веком», под руководством откровенно враждебных народу правителей. Что дальнейший путь к коммунизму будет лежать через социальный хаос девяностых годов и полицейско-бюрократическую диктатуру 2000-х. Таков ход истории. Наука не смогла предвидеть всех его зигзагов, и приходится анализировать их уже постфактум.

Небольшое философское отступление. Зададимся вопросом: в чем состоит стратегическая цель общества как саморазвивающейся системы? Если говорить в общем смысле, то можно сказать так: общество, цивилизация разумных существ как авангард материи, является субъектом естественного процесса самосовершенствования этой материи - тем самым субъектом, посредством которого материя познает себя и усложняет свою структуру. В ходе этого процесса самоорганизации авангард, выделяясь из материи, постепенно обретает новое качество и выступает по отношению к ней как субъект управления, сознательно определяющий процесс ее дальнейшего развития. Первоначально полностью зависимый от окружающей среды, авангард с течением времени все в большей степени подчиняет себе окружающий мир и наряду с уменьшением своей зависимости от внешних условий делает мир зависимым от себя. Поначалу являющийся единым целым с первоначальной материей, авангард, выделяясь из нее, далее проходит фазу антагонизма - то есть противоречия между передовым характером природы высокоорганизованного авангарда и продолжающейся зависимостью его от стихии. Это, во-первых, отчуждение между элементами авангарда - внутреннее отчуждение; и, во-вторых, отчуждение между авангардом в целом и его элементами, с одной стороны, и внешним миром, неорганизованной материей, с другой - то есть отчуждение внешнее. (Советский ученый и мыслитель, коммунист и космист И.А. Ефремов называл это отчуждение словом «инферно».) Преодоление этого отчуждения происходит путем выхода авангарда на более высокий качественный уровень, то есть путем обретения им возможностей влиять на окружающий мир (производительных сил), за счет чего происходит достижение независимости субъекта отчуждения от стихии и снятие отчуждения как такового.

Постоянно, на всех уровнях, происходит процесс выделения авангарда из общей массы материи с последующим преодолением отчуждения и установлением связей уже качественно нового уровня между авангардом и породившей этот авангард материей. По мере количественного накопления авангардом возможностей по управлению материей в пределах одного уровня он, качественно изменяясь сам, входя в союз с иными аналогичными авангардными элементами, развивавшимися доселе независимо, приступает к освоению более высоких уровней бытия. Дальнейший ход развития материи - это последовательное преодоление отчуждения между разумной материей и средой ее обитания на всех уровнях: от земного до вселенского.

В этом же ряду стоит и преодоление отчуждения человека от своего материального носителя , то есть обретение возможностей по управлению его структурой и состоянием в полном объеме, что означает не только избавление от болезней, старения и смерти, но и формирование желаемого внешнего облика, неограниченное повышение физических и умственных возможностей.

В этом аспекте закон возвышения потребностей - не что иное как выражение естественного стремления авангарда к увеличению своей власти над материей. Реализуя свои потребности, авангард познает и преобразовывает мир, последовательно преодолевая различные виды отчуждения.

Но прежде чем преодолеть отчуждение между авангардом и «основной массой» материи - необходимо преодолеть отчуждение внутри самого авангарда. То есть социальное отчуждение . Это означает обретение каждым индивидом максимальных возможностей по управлению всеми составляющими жизни общества, а если рассматривать общество в целом - то переход его на качественно более высокую ступень организации.

Что это означает практически - об этом ниже.

В сфере общественного производства стратегической целью является уничтожение производственных отношений и производительных сил как инструментов отчуждения человека от продуктов своего труда. Более того: эти кардинальные преобразования предполагают уничтожение самого труда .

Как известно, организация - это система, посредством информационных связей связывающая воедино рабочих (людей, занятых в процессе труда ) и неодушевленные средства производства (технологические элементы) .Экономика же - система, связывающая воедино товарно-денежными связями различные организации .

Дальнейший качественный прогресс производственных отношений, формирующий предпосылки их полного уничтожения, означает достижение такой степени интеграции общественного производства, при которой экономические (товарно-денежные) связи будут заменены на информационные. То есть это не что иное, как замена экономической системы на организационную . Эпоха, в ходе которой будет осуществляться эта трансформация; в ходе которой отчужденные производственные отношения будут являться предметом труда , подлежащими целенаправленному присвоению всем обществом и превращению их в общественную производительную силу , и есть эпоха социализма . Средством труда здесь являются специальные интегрированные средства для проектирования, создания и поддержания контроля со стороны всего общества (то есть каждого из его членов) за сферой производства .

Таким образом, социализм - это переходная эпоха, в ходе которой будет осуществляться планомерная целенаправленная замена экономических связей на информационные . Критерием начала социалистической эпохи будет являться наличие достаточных предпосылок в структуре общественного производства, позволяющих приступить к целенаправленному свертыванию товарно-денежных отношений и замене их на адекватные прежним, но функционирующие по качественно иным принципам, связи. И здесь следует особо подчеркнуть, что товарно-денежные отношения начнут отмирать только после того, как достигнут своего максимального развития.

На следующем этапе организационная система, из которой будет вытеснена необходимая для ее функционирования (а значит, несвободная) деятельность человека, то есть труд , преобразуется в единую технологическую систему - то есть интегрированную совокупность неодушевленных средств производства - и способную осуществлять производственную деятельность без какого-либо вмешательства человека. Это будет означать уничтожение не только производственных отношений, но и труда, и производительных сил . Эпоха, в ходе которой будет осуществляться эта трансформация, в ходе которой производительные силы путем вытеснения живого труда будут преобразовываться в средства производства , и есть эпоха коммунизма .

Таким образом, коммунизм - это переходная эпоха, в ходе которой будет осуществляться формирование технологической системы, состоящей из неодушевленных средств производства.

Переходная эпоха социализма и коммунизма - эпоха преодоления отчуждения - есть царство осознанной необходимости , представляющее собой более высокий уровень по сравнению с эпохой отчуждения , или царством естественной необходимости , соответствующим эпохе классового общества.

Утверждение об уничтожении труда и производительных сил, конечно же, не следует понимать таким образом, что будто бы на высших стадиях развития общества человечество превратится в скопище бездельников и что произойдет откат в каменный век. Уничтожение труда означает освобождение людей от необходимости выполнять обязательную для функционирования производства работу и предоставление каждому члену общества полной свободы в ходе созидательной творческой деятельности. А уничтожение производительных сил есть не что иное, как уничтожение для человека необходимости выступать в качестве производительной силы - то есть трудиться; что означает формирование «искусственной природы», функционирующей без вмешательства человека и по отношению к которой каждый член общества выступает как «собиратель», самостоятельно получающий от нее в готовом виде все необходимое для жизни и самореализации, уже без «посредников» в виде производительных сил и производственных отношений - то есть в определенном смысле происходит возврат к "собирательству" на новом витке спирали общественного развития. В эту эпоху каждый человек станет соуправляющим всей цивилизацией, ставящим перспективные цели и определяющим стратегию развития авангарда материи в космическом масштабе; пользователем общецивилизационного «коллективного разума», обладающим неограниченными возможностями в получении информации и интеграции в единую систему своих предложений и пожеланий.

Эта эпоха, которая придет на смену переходной эпохе социализма и коммунизма , или царству осознанной необходимости , есть реальный гуманизм (определение Маркса), или царство свободы .

Но это дальняя перспектива. А что необходимо сделать в обозримом будущем?

Очевидно, что советская модель экономики предполагает возможность освоения всего народного хозяйства немногими (правда, в интересах всех ), а капиталистическая - возможность освоения всеми более или менее крупной части народного хозяйства. Сейчас же на повестке дня стоит вопрос о преодолении отчуждения в сфере производства и освоении всего народного хозяйства, всей совокупности производственных отношений всем обществом .

По большому счету, в условиях капитализма экономическое отчуждение испытывают на себе все участники производственного процесса: не только наемные работники (пролетарии), что достаточно очевидно; но и представители буржуазии. Правда, характер экономического отчуждения в этом случае иной, но тем не менее капиталист вынужден следовать не зависящим от него законам функционирования экономики и подвержен различного рода не зависящим от него рискам. Более или менее успешно преодолевает отчуждение (разумеется, в свою пользу) лишь элита, которая имеет возможность использовать внеэкономические методы управления в масштабе всего общества.

Характерным для следующей общественной формации механизмом преодоления отчуждения видится интерактивная плановая система управления народным хозяйством , представляющая собой диалектическое единство плана доперестроечного образца ирынка (а не простое их смешивание наподобие китайской модели). Эта система позволит, с одной стороны, привнести фактор сознательного управления в масштабе всего хозяйства; а с другой стороны, обеспечит каждому члену общества возможность участвовать в функционировании хозяйства на правах не только объекта , но и субъекта управления - то есть интегрироваться в единую систему со своими проектами, реализация которых не будет требовать специального одобрения вышестоящих подсистем, свойственных советской плановой модели. По своей структуре эта система является не иерархической , а сетевой , хотя и с возможностью управления ею как единым целым, в отличие от капиталистической.

Эта система будет хранить в своей памяти модель всего народного хозяйства и обеспечивать в режиме реального времени оптимальное динамическое согласование интересов всех участников - как производителей, так и потребителей. Этот процесс будет происходить не стихийно - как при капитализме - и не с отчуждением большинства населения от управления экономикой - как при советском строе - а сознательно и с привлечением всех членов общества к непосредственному управлению. Производителям она предоставит оперативную и достоверную информацию о народнохозяйственной конъюнктуре - то есть о потребностях системы и о возможностях использования ресурсов; поможет быстро найти деловых партнеров и проложить оптимальные производственные связи, оптимизировать функционирование производительных сил. Потребители же смогут установить непосредственную обратную связь с производителями, оценивать качество их работы, заявлять о своих пожеланиях.

Следует отметить, что для характеристики этой народнохозяйственной системы на момент полного ее построения - в силу того, что из нее окончательно вытеснены товарно-денежные отношения, - слово «экономика» уже не подходит.

Именно к построению этой системы, вводя в действие по мере возможности те или иные ее элементы, необходимо планомерно продвигаться в ходе сознательного совершенствования производственных отношений.

По большому счету, есть два пути перехода экономики в качественно новое состояние, для преодоления товарно-денежных отношений - то есть для уничтожения экономики и замены ее на организацию . Первый - взять за основу советскую модель «одного завода», то есть ввести новые механизмы учета труда и, соответственно, материального стимулирования работников, предварительного моделирования и оптимизации плана, обработки инициатив «снизу», диспетчерского регулирования в режиме реального времени в масштабе всей страны на всех уровнях управления, прямого контроля потребителей над производителями. Правда, этот путь уже недоступен по причине развала советской системы, которая в том виде исчерпала свой потенциал. Теоретический шанс на ее реализацию был бы, если бы власть в 1985 году не перешла к сторонникам элитаризма. Но при этом, по-видимому, все равно пришлось бы на определенный срок - в пределах второй фазы переходного периода - ввести по китайскому образцу элементы рынка - пока не были бы построены качественно новые механизмы управления.

Второй - взять за основу капиталистический рынок и приступить к построению в его недрах качественно новых организационно-информационных механизмов, привносящих фактор сознательного управления экономикой в целом и связывающих воедино производителей и потребителей.

Но здесь нужно отметить одно исключительно важное обстоятельство: и в том, и в другом случае необходимым условием для дальнейшего прогресса производственных отношений, для преодоления экономического отчуждения, для перехода экономики на качественно более высокий уровень, является социальная однородность общества. Это означает следующее:либо все без исключения являются наемными работниками , либо все без исключения являются свободными предпринимателями, не использующими наемного труда .

Для дальнейшего прогресса экономики в нынешних реалиях будет задействован именно второй путь. Система, в которой осуществляется деятельность свободных предпринимателей, не использующих наемного труда , будет представлять собой переходную форму развития экономики от текущего состояния (вернее, точкой отсчета ее функционирования станет прогрессирующий кризис иерархических систем и начало активного формирования сетевых общенародных систем социального управления) до начала планомерного целенаправленного вытеснения товарно-денежных отношений.

Эпоха, в которой будет функционировать подобная система, будет представлять собой третью и последнюю фазу перехода общества от капитализма к социализму , в ходе которой будут окончательно подготовлены все необходимые предпосылки для начала преобразования экономики в организацию .

Обозначим основные принципы построения экономической системы, функционирующей в пределах третьей переходной фазы. Ее субъектами выступают, как уже сказано, свободные предприниматели, не использующие наемного труда . В ее основе лежит полный хозрасчет на уровне рабочего места . Трудящиеся имеют в собственности или арендуют у коллектива средства производства, непосредственно управляемые ими в ходе производственного процесса. Разумеется, они владеют и продуктом своего труда . Даже в пределах интегрированной производственной системы (завода, научного института) все трудящиеся выступают как индивидуальные предприниматели , несущие за качество своей работы экономическую ответственность - ответственность не перед начальством, а перед тем производителем, к которому переходит далее по производственной цепочке продукт труда (или перед конечным потребителем). Здесь главное - правильное определение потребителем критериев качества. Средства производства могут находиться либо в индивидуальной собственности (непременное условие при этом - допустимо иметь в собственности лишь те средства производства, которыми трудящийся в состоянии непосредственно управлять, не привлекая труд других людей), либо в собственности группы трудящихся, совместно использующей эти средства производства; либо трудового коллектива организации - либо, наконец, в собственности всего общества. Количественный показатель степени владения средствами производства, находящимися в коллективной собственности, - величина пая , который зависит от личного трудового вклада работника в процесс преумножения средств производства.

В ходе производственной операции трудящийся приобретает в собственность или выплачивает коллективу собственников арендную плату за использование необходимых для работы средств производства, приобретает у «предшествующих» по производственной цепочке трудящихся необходимые ресурсы для производства продукции, оплачивает услуги по обслуживанию средств производства. Произведенный продукт является его собственностью, и он вправе самостоятельно определить условия его реализации.

Безусловно, при этом должны существовать общие регламентирующие ограничения со стороны государства, но они не имеют ничего общего с той жесткой системой прямых предписаний, которая существовала в советский период.

Для этой системы естественным образом характерно не иерархическое , а сетевое построение. Начальства в прежнем понимании у трудящихся нет - есть избираемые координаторы по проектам, ответственные за те или иные направления деятельности. Решения, затрагивающие интересы коллектива, принимаются совместно.

Введение подобной системы позволит полностью отказаться от наемного труда во всех его формах. Благодаря ей навсегда уйдет в прошлое экономическая безответственность и бесхозяйственность, свойственная как начальникам, так и рядовым работникам - неотъемлемое свойство иерархической системы с господством наемного труда. Произойдет переворот в мировоззрении трудящихся, переставших быть наемными работниками, раскрепостится их творческая инициатива, у каждого появится стимул для участия в совместной выработке экономической стратегии организации, для оптимизации функционирования производственной системы - и, что самое главное, для повышения производительности труда.

В России есть реальные, исключительно удачные опыты функционирования производственных подразделений по новым принципам. Начало их внедрения было положено в коллективном хозяйстве «Шукты» (Дагестан) под руководством Магомеда Чартаева во второй половине восьмидесятых годов. За несколько лет работы по новой системе производительность труда выросла в несколько раз, и ныне производительность труда на этом предприятии является более высокой не только по сравнению с советской системой, но и по сравнению с аналогичными хозяйствами в капиталистическом укладе зарубежных стран. Вот отдельные бытовые штрихи, характеризующие жизнь трудящихся: для каждой семьи построен трехэтажный особняк, каждому работнику хозяйства доступно первоклассное медицинское обслуживание, все без исключения выпускники средней школы продолжают учебу в высших учебных заведениях - что является показателем правильного установления отношений между основным производственным контингентом и работниками сферы обслуживания. Этот оазис невиданного благополучия в крайне депрессивном регионе живущие в нем называют - в зависимости от своего мировоззрения - либо «раем», либо «коммунизмом».

Отдельно следует отметить характер вознаграждения работников, занятых в сфере изготовления продукции, характерной для нового способа производства - например, разработчиков программного обеспечения. И если с программным обеспечением, производимым по конкретному заказу и потребляемым только заказчиком, все достаточно очевидно, то для механизма реализации общеупотребительного программного обеспечения, скорее всего, необходимо предусмотреть нечто вроде общественного фонда, который будет выступать заказчиком продукции и в зависимости от величины спроса и качества продукции под контролем общества выплачивать производителям соответствующее вознаграждение. Для конечных же потребителей данная продукция будет - не бесплатной, потому что в этот фонд идет отчисление из госбюджета - а "безденежной" . То есть на уровне конечного потребителя, несмотря на то, что опосредованно он все же платит, нет четкой зависимости между номенклатурой приобретенной продукции и величиной личных выплат в ходе приобретения. Технически акт приобретения - не что иное, как "скачивание" нужного продукта посредством компьютерной сети.

Кроме того, представляется необходимым выплачивать всем гражданам - как совладельцам природных богатств -природную ренту . Она должна быть немногим выше прожиточного минимума, и ее главное предназначение - предоставить хотя бы минимальную экономическую «отдушину» тем, кто пожелает заниматься лишь творческим трудом, не приносящим в данный момент никакой экономической отдачи; и тем, кто не сможет сразу адаптироваться к новым производственным отношениям. Немаловажно и то, что в случае, если всем будет гарантирован прожиточный минимум, уйдет в прошлое безысходная зависимость трудящихся от самодурства начальства, станет абсолютно невозможной эксплуатация работников на каторжных работах за копеечные зарплаты - как это, например, имеет место при использовании строительными корпорациями труда иностранных и иногородних рабочих. Трудовые отношения - даже только благодаря введению не слишком высоких рентных платежей - выйдут на иной качественный уровень - у работников появится возможность выбора, будет устранено экономическое принуждение к труду.

Постиндустриальное общество, которое формируется на этой стадии социального развития, характеризуется неуклонным сокращением количества работников, занятых в сфере непосредственного изготовления продукции. Казалось бы, налицо объективная основа для грядущей массовой безработицы. Но это утверждение справедливо лишь для общества, где производительные силы служат интересам элиты. В эгалитарном обществе уровень развития производительных сил дает возможность трудящимся избавиться от тяжелого и рутинного труда и раскрепостить свой созидательный потенциал для участия в труде более высокого порядка. Такие сферы деятельности, как наука, образование, здравоохранение и культура, способны "поглотить" неограниченное количество работников.

От описания экономической базы нового общества перейдем к описанию ее политической надстройки. Очевидно, что принципы построения этой производственной сферы - отказ от иерархических систем и наемного труда - естественным образом отрицают элитаризм, который на этих двух «китах» и зиждется. Механизм всеобщего свободного предпринимательства и выплаты гражданам рентных платежей выбивает из-под элитаризма экономическую основу. Столь же естественным образом отрицают элитаризм политические и общественные институты, являющиеся необходимой надстройкой над этой экономической базой.

Система политической власти, характерная для этого уровня развития общества, представляет собой сеть институтов общественного самоуправления : законодательных (определяющих нормативы), исполнительных (осуществляющих текущее управление) и судебных (разрешающих споры и конфликты). Все эти институты должны быть представительными (очень часто считается, что представительной должна быть только законодательная власть, но это не так). Избираться народом должны представители не только законодательной и судебной властей, но и исполнительной - и хотя механизм избрания законодателей и судей может отличаться от механизма избрания исполнителей в силу специфики труда последних, но тем не менее народ должен иметь возможность утверждать в должности и представителей исполнительной власти. В этой системе действуют два разнонаправленных вектора управления. В режиме постановки задач народом декларируются требования - местного, регионального или общегосударственного значения - сигнал управления при этом идет «снизу вверх» (нечто вроде непрерывного референдума с использованием сетевых информационных технологий). В режиме исполнения воли народа сигнал управления, как и в традиционных системах, идет «сверху вниз».

Впрочем, ничего принципиально нового в этой части системы политического управления нет. Поэтому важно осветить роль качественно новых элементов системы - единой сети общественных институтов, в работе которых свободно участвуют все граждане, желающие осуществлять этот вид деятельности.

К ним можно отнести органы коллективного анализа состояния общества на соответствующем уровне управления и выработки требований для органов управления. Также это органы гражданского мониторинга , владеющие независимой информационной сетью, куда каждый гражданин может поместить соответствующую информацию, которая будет доступна всем, а другой уполномоченный на то гражданин - проверить "на месте", после чего подтвердить или опровергнуть. Это народные дружины , осуществляющие правоохранительную деятельность силами граждан. Это органы, представляющие интересы граждан перед сферой народного потребления экономики. Это сетьколлективной взаимопомощи граждан в сфере защиты прав . Это товарищеские суды и комиссии по этике , которые определяют уровень морально-нравственного развития граждан. Это потребительские кооперативы и центры, организующие безденежный взаимообмен потребительскими услугами между гражданами . Этообщественные средства массовой информации . То есть институты, посредством которых высокоорганизованный народ преодолевает отчуждение в сфере общественных отношений.

«...МЫ НАЧИНАЕМ ПУТЬ»

Сейчас мы вплотную подходим к вопросу: каким образом нам строить наше светлое будущее, с чего необходимо начать? Как в нынешних условиях, прямо сейчас, приступить к коллективному преодолению социального отчуждения?

Шумные деструктивные протесты, практикуемые радикалами всех мастей, сами по себе наболевших проблем не решат - для этого необходимо конструктивными методами ликвидировать глубинные причины отчуждения, непосредственно создавая основы социальных институтов, повышающих степень организации общества . Следует подчеркнуть- не степень организации государства как управляющей подсистемы общества , а степень организациивсего общества , выстраивание общественных институтов, которые предоставляют возможность влиять на общественные процессы всем членам общества , а не только представителям управляющих структур.

Кроме того, в марксизме есть важнейший, фундаментальный закон: более прогрессивная общественная формация, прежде чем стать исторической реальностью, поначалу существует в виде отдельных зачаточных элементов в недрах предшествующей . Это объективный и непреложный закон, несмотря на то, что многие марксисты утверждают, что будто бы в случае перехода от капитализма к социализму он уже не действует. Он не действует, если под социализмом понимать социальную систему советского образца. Если же под социализмом понимать строй с более прогрессивным способом производства , то справедливость этого закона станет очевидной, и чем больше пройдет времени, тем очевиднее будет его справедливость.

Зачатки будущих экономических форм в экономике - это и система ESOP в США, и механизм взаимодействия разработчиков компьютерной операционной системы Linux. Это и самоуправляющиеся народные предприятия испанского консорциума "Мондрагон", и союз собственников-совладельцев "Шукты", созданный под руководством Чартаева.

В политике же зачатки социализма - это не что иное, как пресловутое "гражданское общество", только не в извращенно-конъюнктурном его понимании, а как реальный инструмент контроля над государством со стороны широких народных масс .

Еще в первой половине прошлого века выдающийся итальянский марксист Антонио Грамши провел исследование, в котором доказал, что на самом деле возможно два варианта «гражданского общества». Первый - это общество «мещан», выступающее за невмешательство извне в жизнь частного собственника. Второй же вариант - это как раз общество политически активных граждан, где каждый желающий стать субъектом общественной жизни берет на себя определенные функции по совершенствованию общественных отношений своими силами. Это активное гражданское общество , защищающее подлинные интересы «простых людей» и имеющее в своей основе ярко выраженную антиэлитарную сущность, должно стать противовесом буржуазному (пассивному) гражданскому обществу . Грамши показал, что создание такого «активного гражданского общества» как массовой опоры прогрессивных политических сил является необходимым условием победы социалистической революции в развитых странах с эксплуататорским строем.

Подобное активное гражданское общество, механизмы подлинного народного самоуправления всегда являются преградой на пути антинародных поползновений элиты, стремящейся к увеличению власти над народом. Поэтому структуры, претендующие на осуществление реального контроля над властью "снизу" и реальную защиту прав простых жителей, нередко становятся объектами атак и провокаций со стороны элиты - под предлогом борьбы с "подрывом национальной безопасности", "дезорганизацией работы государственных органов". Яркий пример - разработанная в США сетевая система GIA ("информационная осведомленность о правительстве"), которая, по замыслу разработчиков, должна была обеспечивать доступ к постоянно пополняющемуся пользователями всемирной сети досье на политиков и государственные органы. Но все же в США - по причине существенно неэквивалентного обмена материальными ресурсами со странами "третьего мира" - не столь сильны внутренние социальные антагонизмы, которые могли бы сделать идею о тотальном контроле граждан за бюрократией и буржуазией достаточно популярной, и элита может позволить себе гасить подобные инициативы в зародыше.

Иное дело - Россия времен стремительно фашизирующейся диктатуры "черных полковников". Путинская администрация не в состоянии обеспечить не то чтобы достойный уровень жизни большинства населения, но даже элементарную безопасность. История укрепления дегенеративной "вертикали власти" неотделима от истории кровавых войн и беспрецедентных по жестокости террористических актов конца XX - начала XXI века, направленных, по "странной" случайности, не против элиты, а против тех, кто как раз отстранен от принятия решений - простых граждан. Кровь и страдания народа используются властной кликой лишь как повод для укрепления пресловутой диктаторской "вертикали", для "закручивания гаек"- но не против террористов, не против коррупционеров и мафиозных элементов, а исключительно против рядовых трудящихся.

Сейчас, пусть и не слишком явно, но назревают предпосылки для того, чтобы сам народ, в обход так называемых "профессиональных политиков", начал искать пути выхода из системного социального кризиса собственными силами . И чем чаще будут происходить события, подобные тем, что случились осенью 2004 года, тем скорее придет понимание необходимости объединения населения на новых принципах. Когда перед народом встают две альтернативы: или погибнуть, или начать самим решать свою судьбу - всегда выбирается вторая. Есть или нет так называемое "коллективное бессознательное" - вопрос дискуссионный, но нечто вроде коллективного инстинкта самосохранения в народе, без сомнения, присутствует.

Самоорганизация низовых слоев общества, в ходе которой они обретут статус инициативных управляющих субъектов социального развития, станет неизбежным закономерным ответом народа на предательство находящихся ныне у власти представителей переродившейся советской бюрократии, ранее проявлявшей по отношению к нему убаюкивающий патернализм, а в настоящее время подвергающей его откровенному геноциду.

Именно губительные проявления бюрократического элитаризма, поставившего народ на грань выживания и породившего жизненную необходимость для рядовых граждан в отражении его агрессии, очевидно, и послужат эффективным механизмом для формирования социальных качеств и способностей, которые у граждан в благополучном патерналистском доперестроечном обществе не вырабатывались по причине полного отсутствия необходимости в них. По-видимому, диалектический парадокс общественного развития таков, что для формирования социальных институтов, необходимых для дальнейшего развития общества, становление элитаризма после окончания первой фазы переходного периода является в некотором смысле объективно востребованным с точки зрения будущего социального прогресса . Речь идет о том, что именно элитаризм породит в своих недрах средства, являющиеся закономерной реакцией широких народных масс на социальную несправедливость, которые станут инструментом его преодоления и синтеза качественно нового общества.

Как это должно происходить на практике? Все социальные проблемы, с которыми повседневно сталкивается подавляющее большинство населения, надлежит выделить и классифицировать, после чего, применяя инженерные методы, разработать социальные институты, призванные эти проблемы решать путем коллективной деятельности населения . При этом следует придерживаться следующих принципов.

Во-первых , эти социальные институты должны являться частью единой сети, действующей на всей территории страны, начинающейся с уровня непосредственного проживания и имеющей органы координации на всех уровнях, вплоть до федерального.

Во-вторых , структурное построение в рамках сети и проблемная специализация институтов должны подчиняться единому стандарту.

В-третьих , эти институты должны олицетворять собой качественно более высокий уровень общественной активности - то есть принадлежать не отдельным общественным организациям, а непосредственно всему народу, и функционировать с его активным участием - хотя, конечно, институты могут формироваться и посредством общественных организаций, в соответствии с их специализацией. Именно народ будет "коллективным заказчиком" в процессе их функционирования и кадровым резервом его актива. Только опирающиеся на народ общественные институты по-настоящему жизнеспособны и гарантированно защищены от номенклатурного вырождения.

В-четвертых , даже если инициатива построения подобных социальных систем будет исходить из какого-либо центра, выстраивать эти новые институты на практике необходимо "снизу".

Примерную схему построения элементарной составляющей этой системы можно обозначить следующим образом. В ее основе лежит территориальная община - орган непосредственной демократии, элемент системы местного самоуправления, становящийся таковым, если в него входит более половины населения на соответствующей территории. Вместе с тем предоставляется необходимым внедрить в территориальные общины ряд дополнительных механизмов. Члены такой общины с расширенными функциями (ее можно условно, по терминологии ряда разработчиков подобных систем, назвать корпоративной общиной ) привлекаются к различным прикладным социальным программам - как в качестве активистов, так и в качестве источников власти и пассивных благополучателей, в соответствии с личным желанием. К этим социальным программам можно отнести следующие. Во-первых, потребительскую кооперацию, взаимообмен полезными услугами, взаимный прокат товаров с низкой нормой пользования. Во-вторых, мониторинг деятельности государственных и коммерческих структур, должностных лиц - не всегда для борьбы с ними, это не самоцель, нужно стремиться к конструктивному разрешению противоречий, - но по мере необходимости все же оказывать на них коллективное давление различными способами. В-третьих, организация контроля за процессом образования и внешкольного досуга детей на территории общины. В-четвертых, борьба у уличной преступностью, коллективное взаимодействие с правоохранительными органами в сфере борьбы с агрессией мафиозных структур против простых граждан. В-пятых, коллективное просвещение населения в сфере защиты своих прав, обсуждение деятельности органов государственной власти и выработка своей позиции по различным вопросам в этой сфере. В-шестых, организация собственных средств массовой информации...

Приведенный список прикладных функций, конечно, далеко не полон. Это просто иллюстрация того, в каком именно направлении необходимо работать социальным конструкторам нового поколения, организуя освоение народом отчужденных общественных отношений.

Более высокий уровень социальной самоорганизации - построение интегрированных альтернативных поселений с городской инфраструктурой, где абсолютно все элементы будут иметь более прогрессивную социальную сущность: способ производства, производственные отношения, система внутреннего самоуправления, система воспитания и образования.

Конечно, возникнет вопрос: каким образом заинтересовать население в участии в подобном процессе самоорганизации? Прежде всего, тем, что от этих преобразований лично выиграет каждый участник. Тем, что это - единственное в нынешних условиях реальное средство преодоления социального отчуждения, нарастающего с каждым годом. По мере того как жизнь в условиях элитаризма для большинства населения становится по понятным причинам все более и более невыносимой, у людей будет усиливаться стремление к совместному решению порожденных элитаризмом социальных проблем. И рано или поздно наступит качественный перелом - население, поняв, что власть бросила его на произвол судьбы, приступит к преодолению социального отчуждения исключительно собственными силами. И это уже будет другой народ. И подобные социальные институты в его руках будут и фундаментом будущего общества, и "административным ресурсом" для отрицания в определенный момент ставшей уже неадекватной новым реалиям политической надстройки.

Конечно, при этом необходимо формировать и управляющие надстройки, соответствующие новой системе производственных отношений - советы трудовых коллективов, профсоюзы нового типа.

Отказ от наемного труда в данном контексте - с использованием схемы преобразования частнособственнической производственной системы в союз собственников-совладельцев - в некотором смысле можно уподобить введению системы колоната в недрах рабовладельческой системы или введению денежного налога вместо барщины (а впоследствии и отпуска зависимых крестьян "на заработки") в недрах феодальной системы. И в том, и в другом случае тогдашних "хозяев" заставила пойти на подобные преобразования, в конечном итоге ознаменовавшие начало крушения их строя, необходимость повышения производительности труда . Также и сегодня: до тех пор, пока не представится возможность отказаться от капиталиста и вышвырнуть его на свалку истории, необходимо работать на отрицание выполняемой им объективной экономической функции, на экономическое, а не юридическое уничтожение частной собственности .

Суть третьей и последней фазы перехода общества к социализму можно выразить достаточно просто: это эпоха разложения объективных основ элитаризма . Конечно, теоретически в меньшинстве стран в рамках этой фазы может существовать и элитарное общество - исходя из того, кому принадлежит формальная политическая власть. Но тем не менее степень интеграции общества в этот период достигает такого уровня, который по ряду объективных причин делает невозможным управление им по устаревшим иерархическим принципам. Степень сложности построения общества все в большей мере требует наделения реальными, а не бутафорскими, управленческими функциями не только представителей административного аппарата, но и широких масс населения - по крайней мере, тех граждан, кто осознанно желает участвовать в управлении. И поэтому в рамках третьей фазы осуществляется такой объективно обусловленный процесс, как активное формирование в недрах элитарного общества экономических и политических институтов, преодолевающих его элитарность. Фактически даже если в начале третьей фазы общество имеет элитарную природу, на протяжении этой фазы оно становится все более и более эгалитарным, пусть этот процесс и идет не «сверху», а «снизу».

Что касается дальнейшего движения общества по пути к социализму и коммунизму, то необходимо сказать следующее.

По мере того как в рамках третьей фазы переходного периода в достаточной степени разовьется вышеописанная экономическая модель, на повестке дня встанет вопрос о формировании на ее основе единой интегрированной системы управления качественно нового типа.

Для того чтобы в недрах экономической системы, основанной на товарно-денежных отношениях, начали эффективно функционировать элементы, планомерно преобразующие товарно-денежные связи в информационные, необходимо соблюдение ряда фундаментальных условий. Во-первых, как уже сказано, должна обеспечиваться социальная однородность общества, которая однозначно исключает какой бы то ни было элитарный интерес, вносящий фатальные для оптимальности коррективы в функционирование управляемого механизма. Во-вторых, необходимо изначально предоставить условия для оптимальной самоорганизации экономической системы с использованием механизма свободного предпринимательства - разумеется, на эгалитарных принципах. И, в-третьих, эту экономическую систему в дальнейшем следует преобразовывать в организационную систему постепенно и поэлементно , беря за основу именно изначальный рыночный механизм. Проще говоря, информационные связи должны полностью соответствовать тем экономическим связям, которые они призваны заменить.

Механизм преобразования должен сводиться к моделированию уже существующих экономических процессов и поиску путей их дальнейшей совместной оптимизации; внедрению различных информационных механизмов - интегрированных баз данных, моделирующих, консалтинговых и экспертных систем - для повышения эффективности управленческих решений; формированию каналов эффективной двусторонней связи между сферами производства и потребления. То есть средств, позволяющих в конечном итоге каждому гражданину непосредственно участвовать в управлении народным хозяйством. Немаловажным механизмом преодоления товарно-денежных отношений будет переход на «виртуальные деньги», практика заключения связанных контрактов и комплексных многосторонних взаимозачетов.

Эпоха перехода от капитализма к социализму - это эпоха перехода от чисто элитарной, капиталистической, модели социального устройства, обусловленной низкой степенью организации общества, к чисто эгалитарной, социалистической модели, характерной для общества с качественно более высоким уровнем организации. В пределах этой эпохи, по мере того как общество в своем развитии все ближе подходит к преддверию социализма, унаследованная от капиталистической эпохи элитарная составляющая медленно, но в долгосрочной исторической перспективе необратимо и закономерно, уступает эгалитарной составляющей, характерной уже для новой общественной формации.

ТВОРЦЫ ГРЯДУЩЕГО

После изложения образа будущего общества и программы его построения попытаемся ответить на вопрос: кто практически возьмется за эту работу? Кто станет движущей силой социального прогресса?

В структуре производительных сил назревают качественные сдвиги, связанные с тем, что неуклонно изменяется характер общественного труда, в котором все больше превалирует интеллектуальная составляющая. Рабочий, образно говоря, откладывает в сторону молоток и садится за компьютер. Если в ходе промышленной революции наиболее передовым классом был класс наемных работников физического труда, то в эпоху научно-технической революции на первый план выходит интеллигенция. Именно с этой частью рабочего класса (в его расширенном понимании) и связаны грядущие кардинальные социальные перемены.

Эта составляющая пролетариата является самым передовым общественным слоем, потому что она, используя новые средства производства , представляет собой новую производительную силу и является носителем новых производственных отношений . Производство знания - это не производство материального продукта, и в объективной основе своей оно не является товарным, хотя его с поистине патологической настойчивостью и пытаются сделать таковым. Кроме того, интеллигенция уже не нуждается, в отличие от работников физического труда, в квалифицированном руководстве со стороны кого бы то ни было - будь то буржуазия или элита. Личные интеллектуальные способности ее представителей, необходимые для выполнения ею производительного труда, делают невозможной реализацию стремления элиты удержать людей в духовном рабстве.

Для нашей страны следует особо подчеркнуть роль интеллигенции, принадлежавшей к оборонной сфере промышленности, к фундаментальной науке и сфере образования - то есть к тем составляющим производительных сил, которые были стрежневыми в период развития советского общества. Курс на построение альтернативной мировому элитаризму самодостаточной общественной системы потребовал создания в СССР самых передовых отраслей народного хозяйства, находящихся на острие научно-технического прогресса и определяющих собственно развитие цивилизации. К этим отраслям следует отнести космическую, ядерную, электронную, информационную и им подобные отрасли, а также фундаментальную науку и систему высшего образования. С интеграцией России в мировую систему элитаризма проводится курс на приведение в соответствие характера производительных сил и роли России в процессе мирового разделения труда. Это означает фактическую ликвидацию наиболее передовых отраслей народного хозяйства и отсутствие востребованности соответствующих высококвалифицированных специалистов. Поэтому очевидно, что данная категория людей, лишенная каких бы то ни было перспектив в рамках нынешнего строя, будет находиться в авангарде борьбы за кардинальные социальные преобразования.

Кроме того, высокоразвитая система высшего образования выпускает квалифицированных специалистов умственного труда даже в большем количестве, чем в советский период. Но при этом далеко не все из них становятся востребованными на рынке рабочей силы. Поэтому следует ожидать в недалеком будущем активного включения молодежи с высшим образованием в общественную деятельность.

При этом, однако, необходимо отметить прогрессивную роль предпринимателей из числа интеллигенции, сумевших организовать производство высокотехнологичной продукции в России. Представители этой социальной группы, по сути, являются носителями новых производственных отношений, характерных для последующих стадий развития общества.

Представляется необходимым осуществлять планомерное культивирование в среде производящей интеллигенции убеждения в том, что она не нуждается в "руководящих указаниях" "сверху" и вполне способна без нахлебников-надсмотрщиков, которые к тому же, как правило, гораздо менее профессиональны, организовать свой труд. Особенно это касается нового поколения интеллигенции - молодых людей, которые уже не подвержены пиетету в отношении начальства и государства, свойственному людям старшего поколения. Особенно перспективной представляется работа со студентами, чтобы они во "взрослую" жизнь пришли с устоявшимися представлениями и личным опытом участия в новых формах организации общества. Именно они могут послужить кадровым резервом актива новых общественных институтов.

Но при этом необходимо избавиться от устаревших идеологических стереотипов и понять, что агитация за то, чтобы все вновь стали наемными работниками у государства, не только неэффективны, но и абсолютно бессмысленны как не отвечающие объективным тенденциям дальнейшего развития общества. Недопустимо ставить трудящихся перед ограниченной альтернативой: быть наемным работником либо у частного собственника, либо у государства. Главной идеологической парадигмой прогрессивных политических сил должно стать стремление ликвидировать эксплуатацию во всех ее формах: как человека человеком , так и человека государством .

По мере дальнейшего развития производительных сил будут укрепляться основы нового способа производства и преодолеваться парность классовой структуры. Будет все в большей степени проявляться основное экономическое противоречие элитаризма - невозможность в условиях унизительной зависимости работников от "сильных мира сего" организовать столь необходимый на данном этапе развития производительных сил высокоинтеллектуальный творческий труд. Отметим, что в советскую эпоху необходимость беспрекословно подчиняться начальству и быть в полной зависимости от него, в том числе и в сфере творческого труда, компенсировалась ощущением единства интересов всех граждан и сопричастности к великому делу, пониманием однозначной эгалитарности целей, поставленных перед обществом.

Для повышения жизненного уровня всех членов общества необходимо, конечно, устанавливать справедливые правила распределения произведенного продукта, так же как для улучшения морального климата необходимо с раннего возраста целенаправленно формировать коммунистическое сознание. Но главным инструментом социального прогресса должно стать поступательное развитие науки и техники - по той простой причине, что для того чтобы распределить что-либо, его надо сначала произвести. И чем больше будет объем произведенного продукта, чем легче будет его произвести, тем меньше будет у кого бы то ни было объективных причин возникновения стремления решить свои материальные проблемы за счет других людей. Отмечая безусловную необходимость развития системы распределения и воспитания, следует отметить, что именно развитие материального производства в исторической перспективе сделает возможным наступление коммунизма. И поэтому всемерная поддержка научно-технического прогресса, нетерпимость к сокрытию полезных всему народу изобретений и открытий; широкое внедрение в повседневную жизнь так называемых "закрывающих технологий", ставящих крест на господстве нынешней элиты, должны стать краеугольным камнем деятельности новых коммунистов.

В связи с этим представляется крайне необходимым формирование у граждан и прогрессивных общественных деятелей понимания того, что коммунистическое отнюдь не ограничивается одним лишь советским , что существует значительное количество возможных вариантов организации справедливого общества - причем характер конкретного реализованного на практике варианта зависит не от субъективной приверженности какому-либо из прошлых вариантов, а от объективного уровня развития производительных сил на данный момент. Но при всем многообразии возможных форм устройства общества крайне важно придерживаться четырех фундаментальных и неизменных принципов: эгалитаризма , гуманизма , научного мировоззрения и поддержки технического прогресса .

При прогнозе эволюции взглядов представителей других политических течений следует отметить, что основное противоречие переходной эпохи заключается не в противоречии между капитализмом и социализмом , а между элитаризмом и эгалитаризмом - по той простой причине, что к тому времени, когда социализм будет построен, все остатки капитализма уже окончательно исчезнут, и ни о каком противоречии между этими формациями не может быть и речи. В действительности основная борьба идет за то, каким будет характер общества в этот переходный период -элитарным или эгалитарным . Сущность экономической составляющей является производной от основных принципов. И наиболее точным критерием прогрессивности тех или иных политических сил является степень их нетерпимости к элитарному построению общества.

...

Власть сейчас абсолютно ничего не в состоянии предложить народу - даже в отличие от демократов эпохи Ельцина, - кроме отмены всех социальных гарантий и укрепления собственной "вертикали". Развитие производительных сил даже в относительно благополучных сферах экономики с каждым годом тормозится все в большей степени, и поэтому в исторической перспективе предпринимаемая ныне государственной олигархией попытка установления элитарного тоталитаризма на крайне депрессивном экономическом фоне неизбежно провалится. По мере того, как власть, не предпринимая ничего позитивного, будет все больше и больше "закручивать гайки" исключительно по отношению к простому народу, среди населения будет зреть недовольство существующей политической системой. Уже сейчас передовые слои общества крайне негативно воспринимают фактическое отстранение независимых представителей народа участвовать в управлении государством и курс на полную ликвидацию свободы слова. С течением времени, по мере того как на фоне стремительно ухудшающейся социально-экономической ситуации власть будет все больше и больше подавлять простой народ, это неприятие будет усиливаться. Изоляция власти и поддерживающих ее общественных сил будет неотвратимо нарастать. И когда в недрах существующего строя накопится достаточный набор предпосылок для перехода общества на более высокий качественный уровень, отрицание нынешней власти станет свершившимся историческим фактом.

В заключение следует напомнить, что основной отличительный признак общества, к которому необходимо в настоящее время стремиться, - отнюдь не "диктатура пролетариата" и не "ликвидация частной собственности". Это лишь необходимые, хотя и бесспорные, условия - но не самоцель. Главное в социализме то, что он представляет собой качественно более высокий уровень организации общества и характеризуется более высокой степенью преодоления социального отчуждения.

В ходе построения более высокоразвитого общества, как справедливо отмечал В.И. Ленин, на определенных исторических этапах неизбежны резкие зигзаги и даже отходы назад. Но социальный прогресс, вмешательство разума в организацию общественных отношений, неотвратимы. Разум, вооруженный научным знанием, становится творцом истории.

Мы стоим на пороге крупнейших социальных перемен, в ходе которых будут заложены основы качественно нового общества, и в этой связи становится исключительно важной необходимость изучения основных тенденций дальнейшего общественного развития. Понимание их и правильное использование - залог грядущих побед прогрессивных сил нового поколения.

Из статьи Игоря Герасимова "После капитализма"

Полный текст здесь: https://kprf.ru/projects/left/internal/26170.html

Глобализация и капитализм в прошлом - Мироустройство по новому

Что будет после капитализма

Новое мироустройство

11-12 сентября 2009 г. в Политехническом музее прошла международная конференция «Возвращение политэкономии: к анализу возможных параметров мира после кризиса ».

Мне она представляется продолжением круглого стола по перспективам РФ в обстановке глобокризиса, который прошел в Институте динамического консерватизма двумя неделями ранее.

По сути дела, речь шла о том, что капитализм умирает. Ему на смену идет нечто новое . Причем большие потрясения впереди неминуемы.

НАШИ МОЗГИ НЕ ХУЖЕ!

Устроителями форума выступили деловой журнал «Эксперт» и созданный при нем Институт общественного проектирования (ИНОП). Во всяком случае, у обеих структур один глава: В.Фадеев. По иронии судьбы – один из активных участников слома советской системы, певец нынешнего «россияно-капитализма».

Так сказать, либерал, а его ИНОП – конкурирует за влияние на ум нынешнего президента с Институтом современного развития (ИНСОР), еще одним гнездилищем местной либерастии. А ирония судьбы заключается в том, что иностранные участники конференции один за другим говорили о кризисе капитализма как такового, выказывая взгляды совсем не либеральные.

На почти театральном занавесе за спиной выступающих красовалось огромное фото тегеранской тройки: Черчилль, Рузвельт и Сталин. Все они устремляли взор на трибуну с докладчиками. Сэр Уинстон, ухмыляясь, оборачивается к двум другим вершителям мировых судеб, словно молвя: «Вы только послушайте, что они говорят!» В ответ Рузвельт осклабился, а Иосиф Виссарионович прячет лукавую улыбку в пышные усы. По замыслу устроителей форума, эта тройка – создатели того мира, который сегодня разрушается.

А он таки разрушается. То, что перед нами – кризис не экономический , а глубоко общественный, на конференции заявляли практически все. И что он отнюдь не закончился, что никакого «дна» не достигнуто, и что продолжение следует…

Честно говоря, по окончании конференции автор этих строк почувствовал гордость: оказывается, русские исследователи ничем не уступают маститым западным коллегам. Все, что говорилось 11-12 сентября в Политехническом музее, сотни (а то и тысячи) раз обсуждалось в газетах «Завтра» и «Советская Россия», на русских националистических и «красных» сайтах, блогах и форумах. О том же самом мы говорим в нашем ИДК. Ну, а Линдон Ларуш на подобные темы выступает уже тридцать лет.

Ничего нового, в сущности, участники конференции не произнесли. Более того, мы смелее западников: они обходят «острые углы» и не решаются представить будущее после капитализма. Наверное, политкорректность не позволяет. Тем не менее, выслушать их оказалось полезным. Особенно в сочетании с отечественными участниками форума. Подержать руку на пульсе зарубежной нелиберальной мысли.

АДЬЕ, ГЛОБАЛИЗАЦИЯ…

Нынешний кризис, начавшийся на рынке ипотеки, носит не финансовый, а глубоко структурный характер. Он означает конец глобализации в ее недавнем понимании.

Так считает Фредерик Лордон, научный директор Лаборатории спинозистского анализа экономик (Сорбонна). Его доклад носил красноречивое заглавье: «Адье, глобализация! Выход из кризиса в регионализацию». Итак, современный капитализм, где в последнее десятилетие падали реальные зарплаты и росло расслоение общества по доходам, пытался решить свои проблемы, надув пузырь потребительского кредитования.

Очевидно, что домохозяйства Запада, набрав огромные долги, могут вернуть не более 20% от них. А это и есть конец прежней глобализации. Конец прежней экономики финансовых спекуляций. США и Англия, конечно, пытаются сохранить прежнюю модель глобо-капитализма и рассчитывают отделаться только косметическими корректировками курса, но эти потуги обречены на крах. Дерегулированная экономика не имеет шансов на жизнь.

Ей на смену идет эра регуляции, причем в мире, разбитом на крупные экономические регионы, состоящие по возможности из стран с максимально однородными экономиками и уровнями развития.

В блоковом мире будущего финансовый капитализм умрет. Больше не будет инвестиционных банков, порождающих пузыри, которые затягивают в себя всех. Банковское дело вновь станет рутинным и скучным, никаких рисковых операций здесь допускаться не должно. Немыслимым будет ситуация, когда едва образовавшаяся компания, еще не получив даже первой прибыли (стадия start up), сможет получать миллиарды долларов.

В блоках не будет проводиться либерализации ради либерализации. (Этим идиотизмом отличалась политика неоконсерваторов и либерастов на Западе в 1980-е и в РФ с 1992 г.) В блоках-регионах главную роль заиграет именно производительная экономика. Лордон рисует порядок, сильно смахивающий на 1930-е годы.

Итак, никакой поддержки потребления, ограничить доходность акций и ценных бумаг вообще, контролировать международные переливы капитала, ввести блоковые органы регулирования, осуществлять блоковый протекционизм. А из нынешнего кризиса с помощью финансовых мер и перекредитования уже не выйти…

По сути дела, Ф. Лордон обрисовал мир, разделенный на крупные военно-экономико-политические блоки. Каждый – со своей системой регулирования экономики и своей резервной валютой. О последнем француз-последователь Спинозы специально не говорил, но это видно по смыслу его выступления.

Так, он считает Евросоюз «троянским конем» глобализации, готовым блоком-регионом. Хотя и признает, что входящие в ЕС страны далеки от структурной однородности. В самом деле, Германия, Франция, Италия, Скандинавия и Бенилюкс – совершенно не то, что Польша, Румыния, Латвия и т.п. Правда, Ф.Лордон умалчивает о том, какие еще блоки могут возникнуть.

В сущности, автор сих строк в конце 70-х жил в мире, разделенном на блоки: Варшавский договор, НАТО, СЕНТО, СЕАТО, АНЗЮС, АНЗЮК… В воздухе носился замысел Югоатлантического пакта – САТО. Видимо, нас ждет нечто подобное, только с большим креном в экономику. Такое уже было: зона Третьего рейха, Зона сопроцветания под контролем императорской Японии, Британская империя, США и их сфера влияния в Латинской Америке, СССР. Мы-то о расколе реальности на блоки-миры говорим давно, мучимые одним вопросом: а смогут ли русские создать свой блок – или им придется идти к кому-то в вассалы?

Да, и еще один момент. Мир, поделенный на военно-экономические блоки чреват войнами. Большими войнами!

БУДУЩЕЕ – ЗА ТЕМИ, КТО РОЖАЕТ ДЕТЕЙ И ПРОИЗВОДИТ ТОВАРЫ

По мнению Джека Голдстоуна (профессора отделения публичной политики Университета Джорджа Мейсона, Вашингтон), финансово-спекулятивную экономику нужно уничтожить. Все беды – от того, что проводилась политика сверхпотребления сегодня за счет послезавтрашних (воображаемых) доходов. Это привело к чрезмерному потреблению и к поистине наркотической эйфории. Все поверили, что, скажем, недвижимость вечно будет дорожать, а финансисты всегда найдут какие-нибудь новые инструменты для расширения кредитования. И сейчас вся эта долговая экономика рушится.

Как выйти из кризиса? Д.Голдстоун считает, что придется возрождать производство полезных товаров, решать проблему «плохих» долгов, сурово заставлять должников гасить взятые ссуды и повышать норму накопления в экономике. По мнению профессора, нынешний перевод «ядовитых» долгов из банков на государство ничего не дает: ведь все равно гасить задолженность придется. Увы, она настолько огромна, что делать это придется потомкам ныне живущих. Это обрекает жителей Запада на сокращение потребления и на то, чтобы снова начать сберегать средства (последний навык был полностью утрачен в 90-е годы).

Что Голдстоун видит в будущем? Очевидно, что в экономике лидирующие позиции займет Азия. Там, где люди рожают детей и выпускают полезные товары. Америку ждет тяжелая жизнь: придется отдавать астрономические долги, причем все растянется на десятилетия. В Евросоюзе из-за низкой рождаемости белого населения экономика будет угнетена огромными расходами на пенсионное и медицинское обеспечение ратей стариков, а численность активного населения упадет до уровня 1950-х годов. В общем, никакого конца кризиса, о котором твердят сейчас иерархи капиталистического мира, американский исследователь не видит.

Но Голдстоун не хочет деления мира на блоки. Он мечтает об интеграции человечества, о наднациональных регулирующих органах, о формировании породы глобального потребителя, преодолевающего национально-религиозные различия. Этакая «хорошая», производительная глобализация, знаете ли.

Но кто ее проведет? Сионские мудрецы? Нынешние столпы капиталистического мира? И какими силами проводить новую индустриализацию на Западе, на каких технологиях?

Нет ответа.

О РЕВОЛЮЦИИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЙ И РЕВОЛЮЦИЯХ ВООБЩЕ

Выступивший следом Сергей Нефедов (ведущий научный сотрудник сектора методологии и историографии Института истории и археологии Уральского отделения РАН, доктор исторических наук) придерживается неомальтузианских взглядов.

Видный специалист в области математического моделирования истории, С.Нефедов обрисовал условно «капиталистические» и условно «социалистические» циклы истории. Итак, когда ресурсов (еды) производится много и на всех хватает, воцаряется «капитализм». Но потребление растет, причем не только из-за роста населения вообще, а из-за того, что плодится и все больше потребляет элита. И тогда наступает дефицит ресурсов, приходится вводить «социализм» с ограничением потребления и нормированным распределением.

Выходом из этой ситуации могут быть либо катастрофа системы (бунт низов, вторжение иноземцев, уничтожение «лишней» элиты), либо – новая технологическая революция, которая вновь создает относительное изобилие ресурсов и товаров. Пример? Англия, которая смогла совершить промышленную революцию после острейшего кризиса XVI-XVII веков.

По мнению С.Нефедова, нынешний капитализм попытается спастись с помощью новой технологической революции.

Но вот вопрос от Максима Калашникова: а сможет ли он сделать это? Ведь нужные для этого технологии (технологии творения, «закрывающие технологии» и подрывные инновации) так же несовместимы с капиталистическими отношениями, как паровая машина, железная дорога или электростанция – с феодализмом или рабовладением. Ибо технологии будущего уничтожают целые отрасли прежней промышленности, целые сферы привычного бизнеса.

Они позволяют производить многое на месте, в любой точке планеты, из местного, подножного сырья. Сие резко уменьшит объемы дальней торговли, уничтожит обслуживающие ее банки и транспортно-логистические структуры. А это – болезнейшая ломка реальности, уничтожение целых отрядов капиталистов. Это – путь, идущий через свой кризис, нестабильность. Он будет омыт кровью многих социальных революций.

Согласится ли нынешняя элита капитализма идти на такую технологическую революцию? Ведь пока она ее сдерживала. А то, что нам выдают за сегодняшнее бурное техноразвитие (мобильные телефоны, муьтимедиа, компьютеры и сети) – это не что иное, как бесконечное совершенствование принципиальных научно-технических прорывов первой половины ХХ века. При отсутствии сегодня инноваций, сравнимых по «прорывности» с изобретением радио, компьютера, телевидения и т.д.

И еще одна «мелочишка»: технологии будущего с равным успехом могут послужить как для создания реального коммунизма, так и для построения мрачного кастового общества, нового рабовладения по А.Фурсову. С нерыночной экономикой.

А это – уже никак не капитализм. Так что даже технологическая революция его не спасет, а добьет.

Так считают не все. Некоторые участники конференции предполагают, будто капитализм может спастись, надув новый пузырь – биотехнологический. Что именно биология обеспечит новую технореволюцию. Что капитализм за счет гиперинфляции сбросит в бедность основную массу населения США и Европы, уничтожит западный средний класс, тем самым сократив потребление масс и резко снизив стоимость рабочей силы Запада.

Более того, возможно возрождение рабских форм труда, как на американском Юге до 1865 года. Мол, не зря сейчас так печатаются доллары. Это – часть грандиозного плана по «опусканию» западных граждан в нищету.

Это, конечно, интересный сценарий, но он не решает проблем нынешнего мира. Биотех не уничтожает проблемы колоссальных долгов, оставшихся от 1981-2008 годов. А ввержение в нищету заевшегося и зажиревшего населения стран «золотого миллиарда» через гиперинфляцию порождает опасность развала и США, и Евросоюза.

Такая операция приведет к тому, что над миром поднимутся красные и национал-социалистические флаги – параллельно с ростом исламского и христианского фундаментализма.

Тут весь мир содрогнется от череды дезинтеграций и революций. Особенно если учесть, что на руках у американцев, скажем – сотни миллионов единиц огнестрельного оружия. Если же все это совпадет с природно-климатическими бедствиями и новым переселением народов (см. книгу «Глобальный Смутокризис»), то нас ждет просто кровавая баня. С возможными большими войнами на переформатирование миропорядка.

Одно выступление звучало за другим. Одно понятно: капитализму приходит конец, он себя исчерпал. И казалось: возвышающиеся над докладчиками Три Гиганта – Сталин, Рузвельт и Черчилль – улыбаются все более и более зловеще…

ВСЯКАЯ СИСТЕМА НЕ ВЕЧНА – И КАПИТАЛИЗМ ТОЖЕ

Капитализм – это система. А любая система определенный срок жизни…

Так начал свое выступление Иммануил Лазаревич Валлерстайн. Он убежден, что капитализм свое отжил. Рассуждения исследователя основываются на том, что мы сегодня присутствуем при конце трех циклических процессов. В принципе, капитализм вошел в нисходящую ветвь своей жизни в 1968-1973 годах. Именно тогда мир потряс «сигнальный» кризис.

Первый, как говорит И.Валлерстайн – длинный, примерно 60-летний экономический цикл Кондратьева (хотя название это условно). Он делится на две половины: подъема и понижения. Сейчас мир проходит через финальную стадию «падающей» части цикла.

Как он работает? Смысл капитализма – в накоплении капитала. Это его самоцель. При этом можно отбросить прочь сказочки о том, что делается это в процессе честной конкуренции: для накопления необходимо продавать товар/услугу по ценам, намного превосходящим затраты-издержки. В конкуренции больших барышей не получается. Для их получения капитализм постоянно формирует квазимонополии-ведущие отрасли, живущие около тридцати лет.

Примеры таких отраслей: компьютерное производство, мобильная телефония, конвейерное автомобилестроение и т.д. Тот, кто здесь лидирует, может держать высокую цену. Отрасль-лидер (квазимонополия) служит локомотивом развития мировой экономики, источником накопления капитала. Но квазимонополия живет до тех пор, пока другие разными путями не прорываются в ту же нишу, не начинают производить подобный товар. Начинается конкуренция, цены падают – и пора создавать новую квазимонополию.

Иногда – и это показатель упадка – квазимонополия создается как бесплодная, финансово-спекулятивная система. То есть, «пузырь». Это и произошло на наших глазах. С начала 80-х Запад стал надувать финансово-долговые пузыри (и другие, впрочем), де-факто перестав заниматься производительным сектором. Теперь все это агонизирует. По мнению американского социолога, сейчас надувается последний «пузырь» - в виде накачки экономики с помощью эмиссии, за счет средств государства. Скоро и этот пузырь лопнет, и тогда – крах.

Кризис, в который погружается мир, продлится еще довольно долго и окажется весьма глубоким, - говорит И.Валлерстайн. – Он разрушит последнюю жалкую опору относительной экономической стабильности – роль американского доллара как резервной валюты, гарантирующей сохранность сбережений.

И когда это случится, главной проблемой всех властей мира – от США до Китая, от Франции до России и Бразилии, не говоря уж о более мелких странах – станет необходимость уберечься от недовольства трудящихся и средних слоев, которые лишатся своих накоплений и пенсий. В качестве средства для пригашения народного гнева власти обращаются к эмиссии денег и к протекционизму, выполняюшим роль первой линии обороны.

Подобные меры могут отсрочить те угрозы, которых опасаются власти, и ненадолго облегчить участь простых людей. Но в конечном счете они, скорее всего, лишь усугубят ситуацию. Система заходит в тупик, из которого миру будет очень трудно выбраться. Этот тупик находит выражение в виде все более и более диких колебаний, которые практически обессмыслят какие-либо краткосрочные прогнозы – как экономические, так и политические….

Но Валлерстайн доказывает, что конец кондратьевского цикла совпадает с концом еще одного: политико-гегемонистского…

СУМЕРКИ БОГОВ

Есть еще один цикл, каковой сегодня завершается: цикл мировой гегемонии США.

Дело в том, что для получения капиталистической прибыли нужна не война, а более-менее стабильный мировой порядок. Такой обеспечивает, как правило, держава-гегемон. У каждого такого «гегемонистского» государства есть свой цикл жизни, хотя и более длительный, чем кондратьевский. Как правило, мировой гегемон взбирается на трон, победив в борьбе за это место иных претендентов. Геополитическими гегемонами были Нидерланды и Британская империя. С 1945 года роль гегемона играли Соединенные Штаты.

Однако гегемон уходит. Ноша господства тяжело сказывается на экономике страны, приходится держать большие вооруженные силы – больше для психического давления, чем для войны. (Последние, как считает Валлерстайн, ведут к быстрому истощению гегемона и внутреннему недовольству его населения).

Надлом положения Америки как геополитического гегемона произошел во время Вьетнамской войны, около 1970 года. С тех пор США только притормаживают свой «спуск с горы». Даже развал СССР их не спас. Попытка Буша-сына и его неоконов вернуть Соединенным Штатам былое величие провалилась, войны в Ираке и Афганистане только ускорили процесс ослабления американской гегемонии.

Мы скоро увидим и начало новой кондратьевской фазы, и взлет новой державы-гегемона, - считает социолог.

На кризис американского господства накладывается кризис антисистемных сил – коммунистов и социал-демократов. Молодежная революция 1968 г. опрокинула позиции «старых левых», уверив весь мир в неспособности «старых левых» изменить мир. Но, в то же время, бунтари-68 сами потерпели поражение, так и не став организованной силой. Пользуясь развалом «красного» стана, в наступление с конца 70-х перешли правые – неолибералы и неоконы.

Они принялись демонтировать социальные государства, отнимать у наемных работников завоеванные в 1945-1975 гг. права и гарантии, разрушили средний класс. И это контрнаступление правых привело к катастрофе. Ведь накопление капитала, по словам социолога, с 1970-х обеспечивалось за счет отказа от промышленного пути, за счет перехода к экономике спекуляций. Основной механизм – поощрение потребления за счет кредитования, рост бюджетного дефицита США.

Таким образом, после самого мощного в истории экономического подъема 1945-1973 гг. «последовала самая мощная спекулятивная мания».

Пузыри спекуляций вспухали и лопались по всему миру – начиная от национального долга стран третьего мира и социалистического блока 1970-х, и заканчивая «мусорными» облигациями крупных корпораций 1980-х, потребительской задолженностью 1990-х и государственным долгом американского правительства в эпоху Буша. Система шла от одного пузыря к другому. В настоящее время мир переживает последний пузырь: дотации банкам и массированную эмиссию долларов, - говорит И.Валлерстайн. Естественно, все это обречено на тяжелейший глобальный крах.

И ВСЕЙ ЗЕМЛИ МАЛО

Наконец, Валлерстайн говорит о конце третьего великого экономического цикла. Цикла исчерпания возможностей пространственной экспансии капитализма.

Этот строй все время должен осваивать новые пространства. Ведь издержки капиталистов (цена рабочей силы, сырья и уплата налогов) все время растут. Необходимо искать все новые и новые площадки для деятельности – там, где работники и сырье подешевле, а налоги – пониже. Но теперь новых пространств нет! Больше некуда переносить производство: произошла «дедеревнизация» (дерурализация) планеты, растут мегаполисы в третьем мире, капитализм достиг последних уголков Земли.

Увеличиваются экологические издержки. Встала во весь рост проблема нехватки ресурсов. К тому же, прибыли собственно капталистов уменьшаются: все большую их долю поедают, с одной стороны, высокооплачиваемые наемные управляющие, с другой – взрастающие затраты на инфраструктуру. Да и налоги повсюду растут – вместе с коррупцией. При этом распространение промышленного капитализма в Азии объективно увеличивает число тех, кто делит прибыли капитализма. Да еще и азиатские рабочие стали требовать больших зарплат и социальных гарантий.

Таким образом, сейчас одну точку сходится как минимум три огромных кризиса: кризис понижения волны Кондратьева, кризис прежней системы мировой гегемонии и кризис исчерпания возможностей для экспансии капитала.

ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ СВАЛИЛСЯ СО СТЕНЫ

- …Шалтай-болтай свалился со стены, и собрать его уже никому не удастся, - продолжает Иммануил Валлерстайн. – Система очень, очень далека от равновесия и подвержена колоссальным колебаниям. В результате краткосрочные прогнозы становятся невозможными, и это приводит к невозможности делать потребительские решения. Именно такое состояние называется структурным кризисом.

Сейчас мы находимся на развилке системных процессов. Вопрос уже не в том, каким образом капиталистическая система сможет исцелить свои раны и возобновить наступление. Вопрос в том, что придет на смену этой системе. Какой же порядок вырастет из окружающего хаоса? – вопрошает маститый обществовед.

По сути дела, он нарисовал картину преддверия глобальной смуты. Как сказали бы в начале ХХ века, кануна мировой революции - зарождение очага очередной Мировой война на переформатирование мироустройства.

Он намеренно не хочет говорить о том, что идет на смену капитализму (или может придти). Хотя намеки делает. Мне показалось, что он (типичный «розовый» либерал образца 60-х) понимает: в будущем можно протянуть ноги. Но и не желает выбрасывать руку в римском приветствии.

Хотя ТАКОЙ мегакризис объективно возродит и фашизм, и национал-социализм. Видный социолог говорил об осторожной политике минимизации плохих последствий, хорошо отозвался об Обаме. Валлерстайн все время повторяет: неопределенность, неопределенность, неопределенность…

15. Прогноз 2011 роста доллара США - ноябрь 2010

16. Специальная программа для чтения книг на компьютере

17. Антитроян Spyware Terminator - бесплатная антишпионская программа

Легче представить себе конец света, чем конец капитализма. Однако конец капитализма — верней, конец свободно-рыночной модели корпоративного капитализма — уже наступил. Стоит задуматься, какое будущее нас ожидает. Ведь будущее уже наступило, только немногие поняли, что уже в нём живут .

«Мы потеряли моральные ориентиры и должны пересмотреть модель капитализма <…>. Около половины аудитории подняли руки в поддержку того факта, что капитализм ослабляет общество XXI века <…>» – эти высказывания я взял не из выступлений на генеральной ассамблее движения «Оккупируй Уолл-стрит», а из ленты новостей с форума транснациональной элиты в Давосе. За последний год я написал множество статей о том, что «капитализм потерял свою состоятельность». Каждая из них вызвала бурное обсуждение в блогах и на форумах, я получил множество писем, и многие мне задают вопрос: «Ладно, с капитализмом понятно… А каким он будет этот пост-капитализм?»

Уверенным можно быть лишь в одной вещи – когда-нибудь капитализм закончится

«Легче представить себе конец света, чем конец капитализма», — говорил Славой Жижек «оккупантам Уолл-стрит». Само появление « » указывает на неизбежность конца капитализма. После глобального финансового кризиса и краха надежд на скорое восстановление, конец капитализма кажется многим началом конца света, началом долгой эпохи страданий, беспорядка и насилия. Так могло бы показаться в Америке, где безработица рекордно высока, жизненный уровень большинства населения падает, а скудные системы социальной защиты находятся под небывалым давлением антиобщественных правых сил. То же самое чувство царит в Европе, балансирующей на грани экономического коллапса. Однако есть искры надежды – движения протеста, от Висконсина до Уолл-стрит, от Мадрида до Каира, от Нью-Йорка до Москвы. Люди не желают мириться с нуждой и общественной несправедливостью. Это даёт прогрессивным и демократическим левым силам надежду на лучшее будущее после капитализма.

Уверенным можно быть лишь в одной вещи – когда-нибудь капитализм закончится. Может быть, что в совсем недалеком будущем. История учит, что человечеству не удаётся выработать стабильную и вечную общественную формацию. Более того, капитализм куда менее устойчив и стабилен, чем всё, что ему предшествовало. Так, что вопрос, что же будет дальше, вовсе не праздный. В начале Первой мировой войны Роза Люксембург сформулировала дилемму так: «Социализм или варварство». Действительность оказалась сложней, но в главном Красная Роза не ошиблась. Люди строили в последнее столетие разные социализмы. Скатывание к варварству тоже имело разные лики и названия. Имеет смысл рассмотреть возможные варианты социализмов, если прогрессивным левым удастся удержать человечество от возвращения в варварство. Возможно, что и не удастся. Ведь зёрна варварства тоже зреют в нашем мире.

Большинство посткапиталистических экономистов озабочено проблемой управления трудом и ресурсами при отсутствии капиталистических боссов и менеджеров. Капиталистическое общество неуклонно движется в сторону всё большей автоматизации, что делает производство всё более эффективным. Автоматизация никогда полностью не сливалась с коммерциализацией. При капитализме автоматизация приводит к кризисному снижению спроса на человеческие ресурсы, а, следовательно, создаёт угрозу спросу на то, что производится. Ориентация производства на спрос 1-2% богатых создаёт ещё большую угрозу общественной стабильности.

Есть искры надежды – движения протеста, от Висконсина до Уолл-стрит, от Мадрида до Каира, от Нью-Йорка до Москвы. Люди не желают мириться с нуждой и общественной несправедливостью. Это даёт прогрессивным и демократическим левым силам надежду на лучшее будущее после капитализма. На фото: манифестация на площади Пуэрто дель Соль (Puerta del Sol) в центре Мадрида 20 мая 2011 года

Об опасности автоматизации для капиталистической экономики в последнее время говорят всё больше как в популярном дискурсе, так и в научном. В сентябре 2011 года большой интерес вызвала серия статей Фархата Манжу под названием «Вторжение роботов ». Одновременно двое исследователей из провели обширное исследование «Гонка против машины» (электронную версию их книги можно бесплатно скачать ). Основной тезис «Гонки против машины» в том, что автоматизация стремительно захватывает отрасли, являвшиеся основой для создания рабочих мест в капиталистической экономике (например, автомобильную отрасль). Автоматизация грозит вытеснить людей не только из производства, но и из сферы услуг. Когда готовился этот текст, я по работе получил большой обзор, предсказывающий исчезновение должности второго пилота в авиации в течение ближайшего десятилетия и переход грузовой авиации на полную автоматизацию в тот же период времени. Да и в боевой авиации, похоже, профессия военного лётчика совсем скоро сменится профессией оператора беспилотного дрона.

Динамика роботизации логически приводит к исторической вехе, когда производство практически не нуждается в человеческом труде. Это не приведёт, разумеется, к автоматическому отмиранию физического труда, как предсказывалось после различных технологических инноваций. Тем не менее, это означает, что человечество столкнётся с реальностью, когда люди смогут освободиться от недобровольного труда. Что произойдёт в таком случае, зависит от комбинации двух основных факторов – от наличия или отсутствия ресурсов и от социального устройства такого общества. Если пользоваться марксистской терминологией, которая в ходу у многих читателей, то первое – это материальная база, а второе – общественно-политическая надстройка.

Материальная база зависит от того, найдёт ли человечество дешёвые, надёжные источники энергии; возможности извлекать и повторно использовать сырьё; и, главное — от способности нашей планеты обеспечить высокий материальный уровень жизни для всех. Если освобождённое от необходимости наёмного труда общество найдёт источники энергии и сырья, то оно будет существовать в условиях изобилия. Если же нет – то будет существовать в условиях дефицита — по-простому, в нужде.

Таким образом, имеются два противоположных варианта социально-политической надстройки. Либо все люди будут свободны, человеческие права будут всеобщими, все будут на равных участвовать в общественном благоденствии, либо это будут «варварские», жёстко иерархические порядки, а заправилы общества (властные элиты) будут контролировать массы и произвольно определять доступ к общественным ресурсам. Отсюда логически следуют четыре возможности. Комбинация изобилие-нужда и равенство-элитизм создают (следуя терминологии Розы Люксембург) две условно социалистические возможности, и две других – варварских.

• Равенство и изобилие – коммунизм;
• Равенство и нужда – социализм;
• Неравенство и изобилие – рентизм;
• Неравенство и нужда – эктерминизм (борьба за выживание).

Рассмотрим все четыре варианта.

Продолжение следует.

Статьи Михаэля ДОРФМАНА

Манифест движения «Суть времени», написанный и зачитанный в ходе Летней школы

Полный текст манифеста:
Русския язык:

Звуковая дорожка - зачтение манифеста на летней школе:

ПОСЛЕ КАПИТАЛИЗМА
Манифест движения «Суть времени»

Введение. Концептуальная и экзистенциальная рамка
Любое движение объединяет людей с разными взглядами и убеждениями. Эти различия естественны и в каком-то смысле необходимы. Но это не имеет никакого отношения к всеядности: должно быть нечто, объединяющее людей, решивших вместе делать общее дело.
И это нечто – даже не какой-то общий принцип, а некая рамка, очерчивающая общую для всех участников политическую, нравственную и экзистенциальную территорию.
Какова эта рамка для движения «Суть времени»?

Она слагается всего лишь четырьмя принципами.

Принцип №1 . Все мы относимся к краху СССР как к личной трагедии. Ответственные за этот крах силы лишили нас нашей Родины. Это особенно ясно теперь, когда всё те же силы стремятся добить до конца Россию, используя буквально те же приемы, которые позволили им организовать крах СССР.
Итак, потеря СССР для нас – это утрата. Боль этой утраты с годами не ослабевает. Даже наоборот. Ибо по прошествии времени лишь нарастает трагическое осознание того, как много мы тогда потеряли.
Разрушенный Советский Союз живет в наших сердцах. И поскольку он в них живет – СССР может быть восстановлен.
Способность хранить в сердце то, что исчезло в реальности, – главная предпосылка реванша. Да, именно реванша – мы говорим о нем и только о нем.
Стремление к реваншу – это осознание горечи поражения и готовность к победе. Только это и ничего больше.
Мы переживаем крах СССР как поражение своего народа и свое личное поражение. Но мы не капитулировали. Мы готовы продолжить борьбу и победить.

Принцип №2. Мы хотим знать, почему распался Советский Союз и кто виновен в этой трагедии. Мы понимаем, что ответ на этот вопрос крайне сложен. Что враг применил против нас сложное и коварное . Что враг и теперь создает разного рода ложные цели и дымовые завесы. Мы не хотим простых ответов. Ибо понимаем, что простота тут – хуже воровства.
Мы не пощадим сил ума и души для того, чтобы добраться до истины. Мы готовы учиться, брать новые и новые барьеры сложности в поисках окончательного ответа.
Не готовые дать окончательный ответ сегодня, мы дадим его завтра. В русских сказках говорится о семи парах стоптанных железных сапог. Если будет надо, мы стопчем семьдесят семь пар таких железных сапог. Ибо мы хотим окончательного ответа на свой вопрос. И мы этот ответ получим.

Принцип №3. Мы хотим понять не только то, кто виновен в распаде СССР и в чем подлинный замысел сил, сумевших обеспечить его распад.

Мы хотим понять еще и то, как можно вернуть утраченное. Только ради этого мы и прорываемся к истине. Возвращение утраченного – еще на порядок сложнее, чем получение ответа на вопрос о том, кто, как и почему отнял у нас любимое.
Мы не боимся и этой сложности. Мы хотим обрести настоящий, полноценный ответ на вопрос о том, как вернуть утраченное. И мы этот ответ обретем.

Принцип №4. Без любви разум бессилен. Без разума любовь слепа.
Но и разума, и любви недостаточно. Мы хотим понимания природы своего поражения, понимания путей к победе – не просто для того, чтобы потешить свой ум и успокоить сердечную боль. Мы хотим не только понять, как вернуть утраченное. Мы хотим это утраченное вернуть.
Сердце и разум, даже объединившись, бессильны, если нет воли. У нас эта воля есть. Мы хотим бороться за то, чтобы вернуть утраченное. Мы не хотим экстаза, мы не будем биться в конвульсиях. Мы сможем остудить чувство, не потеряв при этом его. Наш разум может и будет брать один барьер сложности за другим.
Но все это для нас – не упражнения души и разума. Нам нужно любить и знать для того, чтобы действовать.
Вслед за Марксом мы говорим: ученые слишком долго объясняли мир, тогда как дело в том, чтобы его изменить.
Вот и все, что нас объединяет. Только эти четыре принципа – и ничего другого. Они задают концептуальную, моральную, экзистенциальную, политическую рамку. Внутри нее – мы чувствуем и мыслим по-разному. Мы лишь отправляемся в общий путь. Мы верим, что странствие в поисках утраченного сблизит нас. И при этом мы всегда будем оставаться разными. Это, повторяем, нормально и даже необходимо. По-разному мы переживаем утрату и понимаем природу этой утраты.
Но мы хотим вернуть утраченное. И мы его вернем.
Те же, кто не разделяет объединяющие нас четыре принципа, – пусть отойдут в сторону. Нам одинаково чужды и сектантская нетерпимость, и безволие всеядности.
Оговорив все то, что нас объединяет, мы переходим к тому, что, по нашему мнению, делает возможным реализацию нашей основной и единственной стратегической цели.

Часть 1. О содержании современной эпохи

Глава 1. Двадцать лет спустя
Двадцать лет назад распался Советский Союз.
Двадцать лет назад было спущено развевавшееся над Кремлем Красное знамя.
Двадцать лет назад антикоммунизм и антисоветизм стали официальной идеологией новой постсоветской России.
Двадцать лет назад было заявлено, что распад СССР является не катастрофой, а освобождением России от чудовищных оков советизма. И возвращением в лоно мировой цивилизации. То есть в капитализм.
Во имя этого возвращения в капитализм отреклись от очень и очень многого. От созданного гигантскими усилиями и гигантскими жертвами великого государства. От советского образа жизни. И – от своего исторического пути.
Ведь проект под названием «капитализм» оказался, мягко говоря, очень трудно совместим с Россией как историко-культурной личностью.
Об этом достаточно убедительно говорил Ленин в своей ранней работе «Развитие капитализма в России». Но об этом же говорили противники Ленина из лагеря почвенников. И тоже достаточно убедительно.
Впрочем, дело не в том, кто именно и что говорил по данному поводу. Дело в исторической практике. Буржуазия Российской империи складывалась веками. И выдвинула из своих рядов выдающихся политиков и общественных деятелей. Но в решающий момент, после Февральской революции, эта буржуазия проявила потрясающие безволие и бездарность. За полгода она проиграла все. Ее поведение коренным образом отличалось от поведения буржуазии французской, английской и даже немецкой или итальянской.
Отличия были столь разительны, что неизбежно встал вопрос о причинах такой несостоятельности класса, которому предоставила все мыслимые и немыслимые возможности.
Крах российской буржуазии после Февральской революции обернулся крахом страны, которую большевики с огромным трудом спасли от окончательной гибели. И ведь как спасли? Проводя радикально антибуржуазную политику. То есть, отказавшись от сращивания исторической России с буржуазностью. Обнаружив какой-то непреодолимый тканевый барьер между этой самой буржуазностью и Отечеством.
Большевикам было некогда. Они не имели возможности ломать перья, объясняя, почему либо капитализм, либо Россия. И классический марксистский аппарат не позволял им философски осмыслить подобное «либо-либо». Ведь, согласно этому аппарату, любая страна должна пройти период капиталистического развития.
Большевики как раз и заявили, что Россия этот период уже прошла – худо-бедно, но как-то. В каком смысле прошла? Почему прошла?
Большевики не давали по этому поводу вразумительного ответа и не могли его дать.
Этим занимались их противники из почвеннического лагеря. Но и они не указывали дороги вперед. Фактически они просто воспевали феодализм, противопоставляя его духовности буржуазную бездуховность.
Большевики указали дорогу вперед. И повели Россию этой дорогой – радикально антибуржуазной и антифеодальной одновременно.
Но в чем же тайна несовместимости капитализма и России как историко-культурной личности? Идет ли речь только о несовместимости любой многонациональной империи с буржуазностью, всегда оборачивающейся «парадом буржуазных национализмов»? Или речь о чем-то более глубоком?
Ответ на этот вопрос особо нужен сейчас.
Наши противники из радикального либерального лагеря уже дали свой ответ. Они сказали: «Да, русский дух, русская культурная матрица несовместимы с капитализмом. Мы, может быть, и не понимаем, почему. Но мы это признаем. Да мы и не хотим особо разбираться, почему. Потому что нам ясно, что либо капитализм, либо смерть. А значит, во имя жизни (то есть построения капитализма) мы будем разбираться с Россией, как повар с картошкой. Побуждать русский дух к мутации, менять ядро русской культуры, радикально трансформировать русскую культурную матрицу. А что еще можно сделать?» Так говорят либералы.
Но нам, хотя бы сейчас – в самый катастрофический для России период, период невероятной безысходности, – чтобы выйти из тупика, необходим внятный ответ на вопрос, ПОЧЕМУ Россия несовместима с капитализмом. В чем именно тайна этой несовместимости?
Признаем очевидное.
Двадцать лет назад Россия снова закрутила роман с капитализмом. На этот раз с еще более катастрофическими последствиями, нежели в феврале 1917 года. При этом катастрофа Февраля, она же катастрофа несостоятельности тогдашней буржуазии как господствующего политического класса, длилась чуть более полугода. Теперешний роман новой постсоветской России с новым капитализмом длится двадцать лет. За эти двадцать лет капитализм не создал ничего, а разрушил все.
Наши противники обвиняют в этом Россию, которая лишь имитирует согласие на брак с капитализмом. А на самом деле по-прежнему культивирует в себе сосредоточенную и упрямую антибуржуазность.
А раз так, говорят наши противники, то нужны любые, самые радикальные средства побуждения России к капитализму. Да-да, еще более радикальные, чем ранее. Десоветизация на манер денацификации, внешнее управление. Если надо, то и расчленение. Все это – для вящей славы капитализма.
Ведь только в капитализме спасение, только в нем выход, только он хоть что-то может как-то удержать на плаву.
Еще до того, как наша борьба с нашими противниками вступит в решающую фазу, нам нужно для самих себя получить четкий ответ на вопрос – так ли это. А может быть, наши противники правы? Может быть, действительно, только в капитализме спасение? Может быть, в этом случае и впрямь надо подавлять любыми средствами то отторжение, которое веками мешает обуржуазить Россию?
Для того чтобы получить честный и глубокий ответ на этот вопрос, нужна новая аналитика капитализма, которая существенным образом переосмыслит все, что связано с его прошлым, и даст возможность заглянуть в его будущее.
При этом нам нужна не антикапиталистическая пропаганда и агитация. Нам нужен теоретический аппарат, позволяющий ответить честно на вопрос о сути и перспективах капитализма. А значит и о том, в чем состоит вывод России из нынешнего ее кошмарного состояния? В том, чтобы любой ценой капитализировать страну, – или в чем-то другом?
Не будем предвосхищать ответ на этот вопрос.
Не будем работать под идею.
Исследуем капитализм с предельной научной честностью, опираясь на тот концептуальный аппарат и те фактические данные, которые учтут все: и объективные достижения западного капитализма, и крах антикапиталистического СССР, и унизительный кошмар последнего капиталистического двадцатилетия.

Глава 2. Отречение и отреченцы
Двадцать лет назад под лозунгом возврата в мировую цивилизацию (то бишь, в капитализм), под лозунгом ускоренного обретения «нормальной жизни» (то бишь, капитализма) произошло фундаментальное отречение от собственного исторического пути во имя ускоренного построения «светлого капиталистического будущего».
Особый цинизм состоял в том, что это отречение было оформлено как возвращение к исконным национальным традициям, которые растоптали «гады-большевики».
Отреченцы дозировано использовали досоветскую символику и семантику. Расчленяя империю и растаптывая все ценности, которые ее создали, отреченцы предъявляли народу антисоветский псевдоимперский суррогат. Они фактически не скрывали при этом, что речь идет именно о суррогате, который должен примирить с их новой политикой широкие слои российского общества.
При этом отреченцы не скрывали своего презрения к этим самым широким слоям. Воодушевленные тем, что «слои» уже поддержали их, выбрав Ельцина в июне 1991 года президентом РСФСР, отреченцы относились к поддержавшему их населению как к быдлу, «пиплу», который «схавает» любой суррогат.
Можно и нужно обсуждать причины, по которым вот уже двадцать лет в России длится страшный сон отреченчества. И нельзя не признать очевидное: этот сон не мог бы длиться так долго, если бы Россия не получила страшные повреждения.
Сон отреченчества беспрецедентно долог. Его последствия – кошмарны и унизительны. Это касается всего: образования и здравоохранения, промышленности и сельского хозяйства, обороны и безопасности, правопорядка и демографии.
Все это не позволяет отмахнуться от вопроса о том, жива ли страна вообще. Оставим дежурных оптимистов наедине с теми, кто дежурно внимает их дежурным восклицаниям по поводу того, что Россия «встала с колен». И честно спросим себя: идет ли речь о невероятно долгом и кошмарном сне – или же о смерти страны?
Задавшись этим вопросом, не будем играть в поддавки. А будем тщательно измерять параметры, которые позволяют получить правдивый ответ на этот страшный вопрос. И признаем, что Россия, встав на капиталистический путь уродливым как никогда образом, получила страшную травму. Но, тем не менее, она жива. И понемногу выходит из своего двадцатилетнего сна, весьма похожего на коматозное состояние.
Не надо сладких иллюзий. Россия еще не проснулась полностью. Она по-прежнему колеблется между жизнью и смертью. Весьма велика возможность, что силы, которым нужна именно смерть России, добьются искомого. Но как бы велика ни была эта возможность, шанс на жизнь у России есть. И этот шанс необходимо использовать полностью. Непростительны здесь любое безволие, любая апатия, любые ссылки на бесконечную слабость друзей России и бесконечную силу ее врагов.
Но что должно быть предложено России, которую капиталистический соблазн уже довел до коматозного состояния? Тот же капитализм, но в неизмеримо большей дозе плюс подавление всего антикапиталистического? А если антикапиталистична вся традиция? Тогда ее надо подавлять всю целиком? Но что тогда останется от России?