Главным героем наступившей эпохи вместо военных и космонавтов становится тот, кто распределяет. Его величество Продавец, Завмаг или, как шутил всесоюзный юморист Аркадий Райкин, - «Директор-магазин». «Вас много, а я одна» - излюбленная фраза «работника прилавка», как почетно обозначалась должность продавца.
Воодушевление от победы над фашизмом и космических побед отходит на второй план. Жизнь советских людей входит в колею обывательскую - поэтапное приобретение, «доставание», тех или иных дефицитных вещей (похоже на китайскую концепцию «трех круглых вещей» -- часы, велосипед, швейная машинка, которые надо обязательно купить).
Этапы «потребительского роста» для среднего советского человека выглядели следующим образом - ковер, хрусталь, мебельная «стенка», цветной телевизор, автомобиль. Так как стоило все очень недешево, потребительских кредитов фактически не существовало и за многими вещами приходилось годами «стоять в очереди», стратегию можно было разрабатывать надолго.
Существование среднестатистического человека в условиях дефицита походило на постоянную «охоту»: те, кто не смог оказаться включенным в цепочки ВИП-распределения, старались повсюду заводить «полезные связи». Обычно речь шла о директорах магазинов, заведующих отделами в торговых точках, завхозах. Приобретение дефицита часто напоминало секретную операцию - сначала звонок от «своего человека», потом стремительный рейд в магазин, чтобы там, скрываясь от взглядов прохаживающихся вдоль пустых полок посетителей, полулегально приобрести, зачастую без примерки (если речь шла об одежде), «отложенную» для тебя вещь. О тонкостях вроде нужного цвета или фасона речи не шло. Если вместо ожидаемых джинсов в наличии были, к примеру, вельветовые брюки, приходилось с радостью брать то, что дают. Те, кто не мог приобрести полезные связи, стояли в очередях. Очереди - еще один символ наступавшей эпохи всеобщего дефицита. Они не были еще столь многочисленными и «драматичными», как в эпоху перестройки. Однако советским гражданам мало-помалу приходилось проводить в них все больше времени.
Конечно, уровень товарного дефицита в разных регионах сильно различался. Каждый населенный пункт СССР был отнесен к одной из «категорий снабжения». Всего их было четыре: особая, первая, вторая и третья. К особой и первой категориям относились Москва и Ленинград, крупные промышленные центры, а также такие союзные республики, как Литва, Латвия, Эстония и курорты союзного значения, например Кавказские Минеральные Воды. Жители этих промышленных центров имели право получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли примерно 40% от всех снабжаемых дефицитом, но получали львиную долю государственного снабжения - 70-80%. Если не считать городов-миллионников, то в среднем хуже всего продуктами питания и промышленными товарами снабжалось именно население РСФСР.
Тем, кто жил в небольших городах, приходилось довольствоваться весьма скудным перечнем товаров. При этом в рамках плановой распределительной экономики ситуация часто доводилась до абсурда. К примеру, в городке Юрьев-Польском Владимирской области, где провел детство автор этих строк, в советские времена работал на местном сырье крупный мясокомбинат. Однако до жителей города, по крайней мере простых смертных, продукция не доходила. Ее распределяли по другим городам области, относившимся к более высокой «категории снабжения».
Не секрет, что наиболее высокий уровень жизни в СССР был в республиках Закавказья и Прибалтики. Возьмем в качестве примера главный фетиш советской эпохи дефицита - личный автомобиль. Если в 1985 году в РСФСР уровень автомобилизации составлял 44,5 автомобиля на тысячу населения (причем в основном за счет Москвы, Ленинграда и южных областей), в Грузии этот показатель равнялся 79, а в Прибалтике - 80-110. Сегодня уровень автомобилизации составляет в среднем по России 250 автомобилей на тысячу населения, а в Грузии - 130.
Доступ к дефициту был одним из главных стимулов в советской системе меритократии. Чем выше человек продвигался в иерархии той системы, в которой он работал (совсем не обязательно речь шла о КПСС), тем больше возможности в этом смысле у него появлялось. Как рассказывает трехкратная олимпийская чемпионка по легкой атлетике Татьяна Казанкина, в результате своих побед за сборную СССР ей удалось улучшить свои жилищные условия, а также приобрести автомобиль.
При этом она отмечает, что в снабжении спортсменов в Советском Союзе никогда не существовало никаких проблем. Во время выездов на соревнования за границу, рассказывает Татьяна Казанкина, она приобретала главным образом одежду, да и то потому, что в СССР сложно было найти «одежду для худеньких женщин». Знаменитый советский хоккеист Борис Майоров в разговоре с нами признался, что заметил наличие в СССР товарного дефицита только во второй половине восьмидесятых.
Особый доступ к дефицитным товарам имели люди, продвинувшиеся по служебной лестнице в той или иной области. Писатели, актеры, ученые, руководители предприятий, отраслевые управленцы, функционеры. У всех были свои спецмагазины и спецпайки. К борьбе с дефицитом подключались профсоюзы, снабжавшие родные коллективы сгущенкой, тушенкой, колбаской и шпротами - по красным дням календаря, а еще и марокканскими мандаринами и шоколадными конфетами - под Новый год и к «октябрьскому празднику». Глава профсоюза сочинял письмо на бланке предприятия в райпищеторг с просьбой отоварить ударников и передовиков производства продуктами (список прилагался).
В то время, когда одни страдали из-за хронического товарного дефицита, другие на нем зарабатывали. Нехватка определенных товаров, а также разница между регулируемыми госценами и ценами черного рынка, создавали чудовищные диспропорции в товарном обмене. К примеру, в восьмидесятые можно было поменять импортный видеоплеер на долю в кооперативной квартире в центре Москвы. Даже в начале девяностых в столице нередко совершались сделки из разряда «Меняю машину «Москвич» на квартиру». Кому-то эти диспропорции приносили огромные доходы. «Уже в семидесятые годы в одной Москве было несколько тысяч долларовых миллионеров», - уверяет Юрий Бокарев.
В семидесятые была распространена мода на книги, хрусталь и фарфор. В книжном магазине случались давки за пятитомником Дюма, отца или сына, или за очередным переизданием «Сестры Керри» Теодора Драйзера или «Братьев Карамазовых» Федора Достоевского. Правда, книги в красивых твердых переплетах покупали в основном для того, чтобы заполнять дефицитные же «стенки» (мебельные гарнитуры), придавая им «престижный вид». Зачастую дефицит имел конкретное название - модно было иметь дома товар какого-то конкретного производителя - так, в промтоварных магазинах охотились именно за чешским хрусталем, гэдээровским сервизом «Мадонна» или люстрой «Каскад» с псевдохрустальными висюльками.
Вторая категория дефицита - разного рода импортные «излишества», символы, как ее называли тогда, «красивой жизни». Джинсы, импортная аудиотехника, кожаные изделия. Произведенные на Западе товары в силу своей недоступности и хорошего качества повсеместно фетишизировались. Неудовлетворенный потребительский спрос доводил ситуацию до того, что советские люди (конечно, далеко не все) заполняли свои серванты пустыми, но красивыми бутылками из-под виски, жестяными пепси-кольными банками и опустошенными сигаретными пачками с изображением ковбоя Мальборо. Эти артефакты в лучших «туземных» традициях с благоговением демонстрировались родственникам и друзьям, которые зачастую не только рассматривали их, но и обнюхивали. Если человек, к примеру, появлялся на публике в импортных джинсах, он неизменно вызывал у других повышенное внимание и даже почитание.
Конечно, власти в СССР понимали ненормальность ситуации, когда вместо «победы коммунизма», обещанной в начале шестидесятых, рядовые советские граждане не обеспечиваются элементарным набором товаром и услуг. Первая половина восьмидесятых была отмечена масштабными попытками победить дефицит. Наибольшие проблемы тогда наблюдались с продовольствием, на 1981 год приходится пик импорта продуктов питания - их закупили на сумму 50 млрд долларов (в долларах 2009 года). Неудивительно, что в 1982 году с большой помпой была утверждена «Продовольственная программа». Ставилась задача ликвидировать в первую очередь нехватку мяса, особенно говядины. В пересчете на душу населения в год на советского человека приходилось 58 кг мяса, рациональная норма - 82-85 кг, утверждали медики.
ФЕТИШИ ЭПОХИ ДЕФИЦИТА
Автомобиль
Личный автомобиль был мечтой любого советского человека. Хотя в СССР легковые автомобили выпускали ГАЗ («Волга»), завод в Тольятти («Жигули») и АЗЛК («Москвич»), просто так машину было приобрести нельзя. Заводы СССР не могли удовлетворить спрос населения, к тому же автомобили были предметом экспорта и продавались как в развивающихся, так и в капиталистических странах Европы. Так, например, на экспорт шло более 50% автомашин «Москвич», которых в СССР выпускалось более 100 тыс. в год — капля в море для страны с населением в 140 млн человек. В 1978 году Советский Союз экспортировал почти 400 тыс. легковых автомобилей — из них 285 тыс. вазовских.
Приоритетом было получение валюты, а не «деревянных» рублей с внутреннего рынка. Потому-то, вероятно, помимо всего прочего приобретение автомашины было не по карману многим гражданам: при средней годовой зарплате в 2 тыс. руб. на автомобиль «Жигули» стоимостью 8 тыс. копить приходилось годами («Волга» стоила аж 16 тыс. руб.). Даже накопив или заработав за границей или «на северах» на машину, за ней все равно надо было встать в очередь и после нескольких лет ожидания получить по почте открытку на приобретение автомобиля в специализированном магазине. В связи с этим машины нередко становились предметом спекуляций: их активно продавали в значительно более богатые южные республики СССР, такие как Грузия и Армения, где обладание черной «Волгой» было вопросом социального статуса.
Жвачка
Жвачка, она же «бубле-гум», как нарочито неправильно называли ее в СССР фарцовщики, была еще одним вожделенным предметом обладания. Скорее дело было не в самой жвачке, а в стиле жизни подсмотренных американских фильмов, где жвачку жевали все поголовно «крутые парни». Жвачка была едва ли не главным предметом «культурного обмена» с иностранцами, в том числе и из соцстран. Отношение к жвачке, прежде презираемой официальной пропагандой (использующих жвачку сравнивали с жвачными животными), изменилось после рекомендаций Министерства здравоохранения наладить изготовление этого продукта в стране в связи с полезностью его для укрепления зубов и очищения полости рта. Первыми жевательную резинку стали выпускать в «продвинутой» Эстонской ССР — когда, как писал в научной работе «Резервы повышения эффективности производства в пищевой промышленности: из опыта Э-ССР» Яан Тепанды, «сомнения органов здравоохранения были рассеяны».
В середине 1970-х годов жевательную резинку стали производить на кондитерской фабрике «Рот-Фронт» в Москве. Это были «Кофейный Аромат», «Мятная» и «Клубничная», однако они не слишком котировались, так как из них нельзя было выдувать вожделенные пузыри и вкус у них был слишком «ломовой». Выпускаемые в СССР пластинки относились именно к классу chewing gum, а не bubble gum. Самой распространенной из привозных в Стране Советов была жевательная резинка из Чехословакии, а также болгарская жвачка «Идеал». Иностранную жвачку берегли для особых случаев — например, свидания с девушкой, а потерявшую вкус иногда даже клали в сахар, когда он еще был не в дефиците. Обертку от жвачки долго хранили, время от времени извлекая на свет, чтобы вдохнуть заветный запах или похвастаться знакомым.
Джинсы
«Джинсовая волна до СССР доходит с опозданием, зато накрывает с головой», — писал в одной из своих книг проекта «Намедни» телеведущий и публицист Леонид Парфенов, который отмечает, что массовой популярностью джинсы начинают пользоваться в середине 70-х, хотя в свободной продаже их не было. Джинсы иностранного производства в СССР были дефицитом из дефицитов. Их привозили, а чаще всего доставали у фарцовщиков, которые покупали джинсы у «фирмачей», иностранцев или моряков, возвращавшихся из заграничного плавания, — при этом ввоз джинсов был ограничен: нельзя было привозить больше двух пар из-за опасения обвинений в спекуляции. Наиболее культовой маркой считались американские джинсы Montana.
Цена на джинсы была достаточно высокой и составляла от 150 до 200 руб. (при средней месячной зарплате в 120-150 руб.). Хотя в теории иностранные джинсы купить в СССР, отстояв очередь, было можно — к услугам страждущих были либо джинсы из ГДР, либо более качественные индийские джинсы Avis, продававшиеся в индийском магазине «Ганга». После начала перестройки, видимо на волне «сближения с Западом», проблему с джинсами на какое-то время удалось решить — они повсеместно появились в продаже по цене 100 руб. и через какое-то время уже не вызывали прежнего ажиотажа.
При этом не раз предпринимались попытки наладить производство собственных джинсовых брюк в СССР: делегация советских производственников даже выезжала в США для ознакомления с производством. Для предприятия «Рабочая одежда» было закуплено иностранное оборудование. Однако, как констатировал в 1982 году журнал «Молодой коммунист», спросом изделия не пользовались: «Например, все магазины сейчас завалены совершенно не пользующимися популярностью брюками так называемого «джинсового типа». Полноценными джинсами советские производители свои изделия старались не называть, для этого использовалось выражение «брюки из джинсовой ткани». При этом даже этих изделий не хватало: как отмечало издание «Коммерческий вестник» в 1980 году, «костюмы и брюки из джинсовых тканей повышенной жесткости типа «Орбита» составляют незначительный удельный вес в общем объеме производства этих изделий». Злополучная ткань «Орбита» Куровского комбината из Московской области дожила почти до конца СССР, хотя более-менее приличные джинсы уже освоили отечественные кооператоры из привезенной из Польши джинсовой ткани. С момента начала ее выпуска прошло уже более двадцати лет, а критика была все той же: «Она непривлекательна... И что бы мы из нее ни шили — брюки, рабочие комбинезоны, большим спросом это не пользуется. Проблемы с тканями... Так и хочется спросить у руководителей Госкомитета по стандартам СССР: что же это за ГОСТы?!» — задавался вопросом вестник «Известия Советов народных депутатов» в 1989 году. До распада СССР оставалось два года.
Колбаса
Обычный пищевой продукт колбаса стала символом целой экономической эпохи — «колбасными электричками» называли поезда, на которых «за колбасой», равно как и за другими продуктами, ездили в Москву из провинции, а «колбасной эмиграцией» называли тех, кто покидал родину в середине 80-х по прозаическим причинам отсутствия в стране продовольственных товаров. Почему колбаса — скажем, с точки зрения западного потребителя, довольно заурядный продукт — стала своего рода индикатором экономического здоровья СССР?
Дело в том, что советская власть в 50-60-е годы усиленно продвигала колбасу в качестве главной составляющей мясного рациона советского человека и пропагандировала ее доступность в качестве показателя роста благосостояния. Колбаса действительно была доступной, дешевой и вкусной. В магазинах продавались десятки сортов вареных и копченых колбас. Однако в начале семидесятых, с наступлением «брежневского торможения», начались серьезные проблемы с животноводческой отраслью. Поголовье скота практически не увеличивалось при одновременном росте населения. «Не было у нас в Советском Союзе мясного животноводства. У нас забивали скотину, которая уже молока не давала» — эти слова Путина, тогда премьера, вызвали резкое неприятие у фракции КПРФ во время его выступления в Думе, но, в принципе, верно описывали реальность.
Столкнувшись с нехваткой мяса, чиновники решили поменять традиционную рецептуру (например, для «Докторской» ГОСТ 30-х годов предписывал тратить на 100 кг колбасы порядка 90 кг мяса, остальное яйца и молоко).
В восьмидесятых новые «рецепты» уже допускали использование при производстве колбасы муки, крахмала, сухого молока, яичного порошка и т.д. Но подход «кидай все, что под руку подвернется» не помог. Очереди за мясом и колбасой появились еще тогда, когда Леонид Ильич мог выступать «без бумажки».
Речь шла о самой обычной отварной колбасе, такой, какую ест мультяшный кот Матроскин. О сервелате, который любила продвинутая интеллигенция, говорить не приходится, его в СССР практически не производили и поэтому большим спросом пользовался сервелат венгерский, его давали в заказах особо ценным работникам.
Отсутствие колбасы и резкое снижение ее качества были четким сигналом для ранее подсаженного на эту самую колбасу населения: прогнило что-то в датском государстве (то бишь в советском). Если перечитать СМИ тех лет, можно заметить, что колбасная тема — одна из ключевых, волнующих советского человека. После одной из публикаций в сатирическом журнале «Крокодил» (1989 год) под звонким названием «Накол-басили!» журнал опубликовал письмо жителя города Воронежа А. Михеенкова, убежденного, что для улучшения качества колбасы «пора вводить телесные наказания» и показывать их по телевизору.
Пластинки
Пластинки популярных иностранных рок-групп, а в просторечии — «пласты», в СССР было не достать в свободной продаже, что объяснялось разными причинами. Во-первых, западный рок, а также большая часть популярной музыки находились в СССР под полузапретом, а единственная в стране фирма грамзаписи «Мелодия» выпускала лишь тех иностранных звезд, которые не наносили своим творчеством «пощечину общественному вкусу». Среди них, например, группа «Бони М», американская певица Дайана Росс или французский певец Джо Дассен.
Правда, и эти пластинки не всегда было легко достать, как, кстати, и выпускавшиеся крайне небольшим тиражом пластинки популярных авторов-исполнителей Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы. Как правило, пластинки этих бардов продавали в конвертах с какими-нибудь лесными пейзажами, чтобы не очень бросались в глаза и не покупали «кто не надо». Что же касается иностранных рок- или поп-музыкантов, более популярных среди тогдашней молодежи, то их пластинки привозились из-за границы - либо из относительно вольных соцстран, таких как Венгрия или Чехословакия, или же капиталистических, как Западная Германия. Пластинки приобретались за границей во время командировок, везлись дипломатами, продавались на толкучке и были активным предметом для спекуляций. «Сроки наказания за изготовление и спекуляцию пластинками, к сожалению, небольшие», — сетовал автор одного из пособий для будущих следователей. В одном из интервью в журнале «Смена» писатель и публицист Александр Кабаков рассказывал, что формально забирали не за то, что именно купил какую-либо модную пластинку, а за то, что участвовал в акте спекуляции. Помощь в поимке оказывали оперативно-комсомольские отряды, которые выявляли торговцев пластинками и сообщали об этом в милицию. Стоимость купленных у спекулянтов дисков варьировалась от 10 до 70 руб. при стоимости обычной пластинки от 1 рубля до 3. Кстати, не все предлагали действовать лишь запретительными методами.
«Именно широкое распространение дискотек могло бы служить средством борьбы со спекуляцией пластинками и магнитофонными записями, которая, к сожалению, еще бытует в студенческой среде», — писал в 1981 году советский социолог Владимир Лисовский в брошюре «Образ жизни современного студента». Пластинки с записями западных рок-групп изымались таможней СССР даже во время перестройки — и это когда уже из подполья вышел рок, а западные звезды стали приезжать в Россию. «Так, только на КПП таможни города Минска ежегодно перехватывается свыше 1000 пластинок ансамблей «КПСС»... Сложно даже перечислить все те ухищрения, на которые пускаются западные рок-диверсанты... Так, например, на одном из альбомов группы «Моторхэд» изображена бутылка водки с надписью: «Водка Смирновская»!» — писал в 1988 году консервативный журнал «Наш современник».
Кстати, из СССР пластинки за границу тоже везли, и были это не только ценимые на Западе записи русских композиторов-классиков, а даже пластинка Пола Маккартни «Снова в СССР» — она была выпущена по контракту фирмой «Мелодия» в 1988 году специально для советского слушателя и сразу стала редкостью.
Французские духи
«Московская фабрика «Новая Заря» — одно из крупнейших предприятий Советского Союза по выпуску парфюмерной продукции… русская парфюмерия имеет много общего с французской, а в некоторых случаях даже превосходит ее», — писал в 1961 году журнал «Внешняя торговля», однако многие дамы в СССР с этим не согласились бы.
Советская парфюмерная промышленность действительно иногда выпускала неплохие духи, которые брали призы на международных выставках, однако даже лучшие советские духи «Красная Москва» имели французское происхождение. Поэтому именно французские духи в СССР были предметом настоящего культа и когда появлялись в магазинах, обычно лишь в крупных столичных универмагах вроде ГУМа или ЦУМа, то исчезали в мгновение ока.
Первое появление французских духов в продаже в СССР связано с 1960-ми годами, когда из-за особого политического статуса Франции в мире во времена правления Шарля де Голля началось сближение Советского Союза и Франции. Большого выбора у советских модниц не было: названий раз-два и обчелся: «Магриф», «Мажи Нуар», «Клима».
Тех же, кому не доставалось французского, могли довольствоваться польскими «Бич може» («Быть может»), которые журналист Леонид Парфенов называл «соцзаменой французских духов». Среди тех духов, которые продавались в СССР, наиболее известными были духи «Клима» — они стоили 25 руб. — четверть зарплаты советского инженера. Когда крохотный флакончик попадал в руки спекулянта, цена взмывала вверх: «К восьмидесятым в народ стал проникать французский парфюм, и там уже цены были любые... Дефицит. Очереди. Спекулянты. Семьдесят. Сто. Двести», — писал в одном из своих романов писатель Михаил Веллер.
Единственное, когда можно было не сомневаться, — в случае, если духи были куплены не на толкучке на «Малой Арнаутской улице», а у своих спекулянтов — они были настоящими. В 1990-е, когда на рынок хлынули поддельные товары известных фирм, с лотков стали продавать и сомнительного вида духи «Пуазон» и «Шанель №5», которые, как говаривали шутники, действительно «пахли шинелью».
СОВЕТСКИЕ ГАДЖЕТЫ
При словах «культовый гаджет» и «дефицит» у современного россиянина, практически без вариантов возникает ассоциация с новым iPhone на следующий день после начала продаж. Однако в СССР, еще тридцать лет назад, и дефицит, и понятие «культовый гаджет» были уже знакомым явлением.В начале 80-х сложилась ситуация, когда, с одной стороны, развитие микроэлектроники стало уже оформляться в виде потребительских товаров, произведенных внутри СССР, а с другой — «железный занавес» стал менее «железным», и ручеек импортной техники просачивался в комиссионные магазины, магазины сети «Березка» и через спекулянтов-фарцовщиков.
Мы решили рассказать о самых желанных и дефицитных устройствах в СССР периода «зрелого застоя».
«Электроника ВМ-12»
«Электроника ВМ-12» - первый советский кассетный видеомагнитофон формата VHS, был скопирован с видеомагнитофона Panasonic NV-2000. Начала выпускаться «Электроника» в 1984 году. Отличительной особенностью «ВМ-12» были отсутствие пульта ДУ и вертикальная загрузка кассеты.
Первый советский видеомагнитофон обладал массой недостатков: был капризен, регулярно заминал пленку, стоил запредельно дорого — 1200 руб. при средней зарплате в СССР в 1984 году 170 руб. в месяц. Однако все это не помешало ему стать страшно дефицитным и престижным «девайсом». Альтернатив у него не было. Японский Sony или Panasonic стоили как автомобиль или однокомнатная кооперативная квартира.
Купить «ВМ-12» можно было по предзаказу. Сам процесс немного напоминал приобретение в октябре 2014 года iPhone 6 64 ГБ цвета «серый космос». Но ждать нужно было не две-три недели, а несколько месяцев, либо приобретать его у барыг по завышенной цене. И очереди были живые, а не электронные. Видеомагнитофон мог записывать телепрограммы, но собственно эта функция мало кого интересовала, главное — это возможность проигрывать видеокассеты с запрещенными в CCCР фильмами. Во многом благодаря «ВМ-12» в Советском Союзесформировалась любовь к голливудскому кинематографу.
Очень популярны были фильмы на тему вьетнамской войны: «Взвод» и «Рожденный четвертого июля» Оливера Стоуна, «Апокалипсис сегодня» Френсиса Ф. Копполы, «Цельнометаллическая оболочка» Стенли Кубрика, «Охотник на оленей» Майкла Чимино. Боевики со Шварценеггером, Сталлоне и Брюсом Ли также весьма котировались. Разумеется, хитами были и эротические фильмы а-ля «Греческая смоковница», а также разнообразные ужастики.
Двухкассетная магнитола
Если «Электроника ВМ-12» была относительно элитарным гаджетом, к которому должен был прилагаться как минимум цветной телевизор, то двухкассетный японский магнитофон, как правило SHARP, являлся мечтой каждого молодого человека. В Советском Союзе именно двухкассетники этой компании пользовались безумной популярностью. «Шарпы» в СССР привозили военные, моряки, пилоты гражданской авиации, дипломаты и другие специалисты, имеющие возможность выезда за рубеж.
Стоили двухкассетники от $170 за Sharp GF-450 H до $600 за знаменитый Sharp GF 777 Z, при официальном курсе 0,67 руб. за $1. Продавались они фарцовщиками и в комиссионках исходя из курса 3-4 руб. за $1. Напомним, что в СССР валюту по официальном курсу можно было приобрести только в ограниченном количестве ($200) при выезде за рубеж, а спекуляция валютой наказывалась по статье 88 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года «Нарушение правил о валютных операциях» и предполагала в зависимости от состава преступление лишение свободы на срок от 3 до 15 лет, конфискацию имущества, ссылку на срок до 5 лет и СМЕРТНУЮ КАЗНЬ.
Отметим, что если высококачественные катушечные магнитофоны советская промышленность еще производила («Электроника-003», «-004», «Олимп-004», «005»), то аналогов японских двухкассетников в СССР просто не производили.
Пиковая мощность (PMPO) аппарата составляла 90 Вт, а номинальная (RMS) — 24 Вт. Этого было достаточно для любой вечеринки. Более того, таким аппаратом можно было озвучить даже школьную дискотеку. В Sharp GF-777 устанавливался всеволновый радиоприемник с диапазонами FM, AM и двумя диапазонами коротких волн (SW). За хороший коротковолновый приемник GF-777 ценили любители послушать «вражеские голоса» в диапазоне 13 и 16 метров, где не работали советские «глушилки» (приемников с такими диапазонами у населения было очень мало).
Аудиокассеты
С распространением кассетной аудиотехники дефицит охватил и то, что называется расходными материалами. Советская промышленность производила аудиокассеты МК-60. Стоили они 4 руб., а отличительной их особенностью было посредственное качество и очень неудобный часовой формат (по 30 минут с каждой стороны).
Дело в том, что почти все музыкальные альбомы были длительностью 40-45 минут. То есть после записи такого альбома оставался 15-минутный «хвост», который «добивали» разными песнями, чтобы не пропадало драгоценное место. Соответственно, огромной популярностью у владельцев кассетных магнитофонов пользовались удобные импортные 90-минутные кассеты, которые были и заметно более высокого качества. К счастью для всех советских любителей музыки, в начале восьмидесятых СССР закупил огромную партию кассет Sony, Denon, ТDK, BASF, АGFA.
Таким образом, на некоторое время дефицит был ликвидирован. Кассеты несколько лет продавались в обычных магазинах электроники по 9 руб. за штуку. Впрочем, наиболее популярные марки, Sony и Denon, выкупались фарцовщиками в первый день завоза в магазин и потом перепродавались уже по 15 руб.
«Зенит-TTL»
Были у советской промышленности и свои удачи. В частности, знаменитый зеркальный фотоаппарат «Зенит-TTL», разработанный и производившийся на Красногорском механическом заводе (КМЗ). Было выпущено более полутора миллионов таких аппаратов.
Главная его особенность — TTL-экспонометр, измеряющий яркость снимаемой сцены непосредственно через объектив.
Розничная цена «Зенита-TTL» с объективом «Гелиос-44М» составляла в начале 80-х годов 210 руб.
Электронные игры
Еще одной культовой, причем не только у детей, игрушкой была «Ну, погоди!», самая известная и популярная из серии первых советских портативных электронных игр с жидкокристаллическим экраном. Сюжет игры был незамысловат. Четыре курицы, сидящие на насестах, несут яйца, скатывающиеся вниз по четырем лоткам. Управляя Волком (из мультфильма «Ну, погоди!»), который может занимать четыре позиции, требуется наловить как можно больше яиц в корзину. За пойманное яйцо игроку начисляется одно очко. Сначала яйца падают медленно, но постепенно темп игры ускоряется.
«Ну, погоди!» является неофициальным (пиратским) клоном Nintendo EG-26 Egg из серии Nintendo Game & Watch. Единственное, что отличало ее от оригинала, это то, что волк со шляпой из оригинальной игры был заменен волком из мультфильма «Ну, погоди!», а петух, выглядывающий из домика, — зайцем. Производилась игрушка с 1984 года. Кроме игры устройство обладало функцией часов и будильника. Розничная цена «Ну, погоди!» составляла 25 руб.
Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже.
Дефицит в СССР - как это было
«Советская власть делает все для блага человека. И вы знаете этого человека». Так народная память запечатлела «глубоко уважаемого» Леонида Ильича Брежнева, ставшего в 1964 году, после смещения Никиты Хрущева, первым лицом в государстве. Анекдот довольно точно передает суть семидесятых - эпохи «торможения». Новая, «брежневская» элита отказалась от концепции быстрого развития ради «стабильности», обернувшейся на практике отставанием. Темпы роста ВВП, которые в 50-е составляли в среднем 8% в год, снизились в 60-е до 5,5% и в 70-е - до 4%. Соответственно, в условиях «торможения» национальный продукт начал распределяться избирательно. Если каста чиновников и партийных работников ни в чем особо себе не отказывала, то остальная страна, так и не успев «догнать Америку», роптала в очередях и сочиняла анекдоты о «социалистическом изобилии».
Главным героем наступившей эпохи вместо военных и космонавтов становится тот, кто распределяет. Его величество Продавец, Завмаг или, как шутил всесоюзный юморист Аркадий Райкин, - «Директор-магазин». «Вас много, а я одна» - излюбленная фраза «работника прилавка», как почетно обозначалась должность продавца.
Воодушевление от победы над фашизмом и космических побед отходит на второй план. Жизнь советских людей входит в колею обывательскую - поэтапное приобретение, «доставание», тех или иных дефицитных вещей (похоже на китайскую концепцию «трех круглых вещей» -- часы, велосипед, швейная машинка, которые надо обязательно купить). Этапы «потребительского роста» для среднего советского человека выглядели следующим образом - ковер, хрусталь, мебельная «стенка», цветной телевизор, автомобиль. Так как стоило все очень недешево, потребительских кредитов фактически не существовало и за многими вещами приходилось годами «стоять в очереди», стратегию можно было разрабатывать надолго.
Существование среднестатистического человека в условиях дефицита походило на постоянную «охоту»: те, кто не смог оказаться включенным в цепочки ВИП-распределения, старались повсюду заводить «полезные связи». Обычно речь шла о директорах магазинов, заведующих отделами в торговых точках, завхозах. Приобретение дефицита часто напоминало секретную операцию - сначала звонок от «своего человека», потом стремительный рейд в магазин, чтобы там, скрываясь от взглядов прохаживающихся вдоль пустых полок посетителей, полулегально приобрести, зачастую без примерки (если речь шла об одежде), «отложенную» для тебя вещь. О тонкостях вроде нужного цвета или фасона речи не шло. Если вместо ожидаемых джинсов в наличии были, к примеру, вельветовые брюки, приходилось с радостью брать то, что дают. Те, кто не мог приобрести полезные связи, стояли в очередях. Очереди - еще один символ наступавшей эпохи всеобщего дефицита. Они не были еще столь многочисленными и «драматичными», как в эпоху перестройки. Однако советским гражданам мало-помалу приходилось проводить в них все больше времени.
«Дефицит - это движитель существования. Человек - такое животное, которое хочет достать, он хочет жить так, как мерещится, как прочел. И в советское время проникали картинки о других машинах и других прилавках. Я помню, как в первый раз за границей я зашел в супермаркет, очень похожий на сегодняшний рядовой сельский, - и это был шок. Какой там Нотр-Дам, какой «Мулен Руж» - супермаркет! Тогда все надо было достать. Достал кусочек удовлетворения - и побежал дальше, еще достать. Да и качество было замечательным. Вот я ездил на машине «Победа» - она была сделана из металла вот такой толщины. К ней подходил «карбюратор падающего потока» - ведро с бензином, шланг из клизмы под капот, один за рулем, другой ведро держит. А потом вдруг достали прокладку под бензонасос, поставили - и сам поехал! Счастье. И как только возникало удовлетворение от обладания дефицитом, хотелось делать возвышенное. А сейчас, когда все по горло в состоянии - получается, что и делать нечего, и так все хорошо». (Александр Ширвиндт)
Города СССР приоритетного снабжения
Конечно, уровень товарного дефицита в разных регионах сильно различался. Каждый населенный пункт СССР был отнесен к одной из «категорий снабжения». Всего их было четыре: особая, первая, вторая и третья. К особой и первой категориям относились Москва и Ленинград, крупные промышленные центры, а также такие союзные республики, как Литва, Латвия, Эстония и курорты союзного значения, например Кавказские Минеральные Воды. Жители этих промышленных центров имели право получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли примерно 40% от всех снабжаемых дефицитом, но получали львиную долю государственного снабжения - 70-80%. Если не считать городов-миллионников, то в среднем хуже всего продуктами питания и промышленными товарами снабжалось именно население РСФСР.
Таким образом центр «покупал» лояльность союзных республик. Тем, кто жил в небольших городах, приходилось довольствоваться весьма скудным перечнем товаров. При этом в рамках плановой распределительной экономики ситуация часто доводилась до абсурда. К примеру, в городке Юрьев-Польском Владимирской области, где провел детство автор этих строк, в советские времена работал на местном сырье крупный мясокомбинат. Однако до жителей города, по крайней мере простых смертных, продукция не доходила. Ее распределяли по другим городам области, относившимся к более высокой «категории снабжения».
Не секрет, что наиболее высокий уровень жизни в СССР был в республиках Закавказья и Прибалтики. Возьмем в качестве примера главный фетиш советской эпохи дефицита - личный автомобиль. Если в 1985 году в РСФСР уровень автомобилизации составлял 44,5 автомобиля на тысячу населения (причем в основном за счет Москвы, Ленинграда и южных областей), в Грузии этот показатель равнялся 79, а в Прибалтике - 80-110. Сегодня уровень автомобилизации составляет в среднем по России 250 автомобилей на тысячу населения, а в Грузии - 130.
Доступ к дефициту был одним из главных стимулов в советской системе меритократии. Чем выше человек продвигался в иерархии той системы, в которой он работал (совсем не обязательно речь шла о КПСС), тем больше возможности в этом смысле у него появлялось. Как рассказывает «Газете.Ru» трехкратная олимпийская чемпионка по легкой атлетике Татьяна Казанкина, в результате своих побед за сборную СССР ей удалось улучшить свои жилищные условия, а также приобрести автомобиль.
При этом она отмечает, что в снабжении спортсменов в Советском Союзе никогда не существовало никаких проблем. Во время выездов на соревнования за границу, рассказывает Татьяна Казанкина, она приобретала главным образом одежду, да и то потому, что в СССР сложно было найти «одежду для худеньких женщин». Знаменитый советский хоккеист Борис Майоров в разговоре с нами признался, что заметил наличие в СССР товарного дефицита только во второй половине восьмидесятых.
Особый доступ к дефицитным товарам имели люди, продвинувшиеся по служебной лестнице в той или иной области. Писатели, актеры, ученые, руководители предприятий, отраслевые управленцы, функционеры. У всех были свои спецмагазины и спецпайки. К борьбе с дефицитом подключались профсоюзы, снабжавшие родные коллективы сгущенкой, тушенкой, колбаской и шпротами - по красным дням календаря, а еще и марокканскими мандаринами и шоколадными конфетами - под Новый год и к «октябрьскому празднику». Глава профсоюза сочинял письмо на бланке предприятия в райпищеторг с просьбой отоварить ударников и передовиков производства продуктами (список прилагался).
В то время, когда одни страдали из-за хронического товарного дефицита, другие на нем зарабатывали. Нехватка определенных товаров, а также разница между регулируемыми госценами и ценами черного рынка, создавали чудовищные диспропорции в товарном обмене. К примеру, в восьмидесятые можно было поменять импортный видеоплеер на долю в кооперативной квартире в центре Москвы. Даже в начале девяностых в столице нередко совершались сделки из разряда «Меняю машину «Москвич» на квартиру». Кому-то эти диспропорции приносили огромные доходы. «Уже в семидесятые годы в одной Москве было несколько тысяч долларовых миллионеров», - уверяет Юрий Бокарев.
Мужчина разглядывает опустевшие полки обувного отдела в универмаге «Московский», 1990 год
Весь дефицит, о котором мечтал советский гражданин, можно условно поделить на две основные категории. Первая - товары советского производства той или иной степени повседневной необходимости, начиная от колбасы и заканчивая туалетной бумагой, которую в обиходе обычно заменяли резаными газетами. Те, кто хорошо помнит советские времена, наверняка с иронией относятся к панике по поводу замены итальянского пармезана на «белорусский» или исчезновения мраморной австралийской говядины. В те годы скупали подчистую почти все, включая товары, которые в глазах современного потребителя могут показаться, скажем так, экзотичными. В семидесятые была распространена мода на книги, хрусталь и фарфор. В книжном магазине случались давки за пятитомником Дюма, отца или сына, или за очередным переизданием «Сестры Керри» Теодора Драйзера или «Братьев Карамазовых» Федора Достоевского. Правда, книги в красивых твердых переплетах покупали в основном для того, чтобы заполнять дефицитные же «стенки» (мебельные гарнитуры), придавая им «престижный вид». Зачастую дефицит имел конкретное название - модно было иметь дома товар какого-то конкретного производителя - так, в промтоварных магазинах охотились именно за чешским хрусталем, гэдээровским сервизом «Мадонна» или люстрой «Каскад» с псевдохрустальными висюльками.
Вторая категория дефицита - разного рода импортные «излишества», символы, как ее называли тогда, «красивой жизни». Джинсы, импортная аудиотехника, кожаные изделия. Произведенные на Западе товары в силу своей недоступности и хорошего качества повсеместно фетишизировались. Неудовлетворенный потребительский спрос доводил ситуацию до того, что советские люди (конечно, далеко не все) заполняли свои серванты пустыми, но красивыми бутылками из-под виски, жестяными пепси-кольными банками и опустошенными сигаретными пачками с изображением ковбоя Мальборо. Эти артефакты в лучших «туземных» традициях с благоговением демонстрировались родственникам и друзьям, которые зачастую не только рассматривали их, но и обнюхивали. Если человек, к примеру, появлялся на публике в импортных джинсах, он неизменно вызывал у других повышенное внимание и даже почитание.
Конечно, власти в СССР понимали ненормальность ситуации, когда вместо «победы коммунизма», обещанной в начале шестидесятых, рядовые советские граждане не обеспечиваются элементарным набором товаром и услуг. Первая половина восьмидесятых была отмечена масштабными попытками победить дефицит. Наибольшие проблемы тогда наблюдались с продовольствием, на 1981 год приходится пик импорта продуктов питания - их закупили на сумму 50 млрд долларов (в долларах 2009 года). Неудивительно, что в 1982 году с большой помпой была утверждена «Продовольственная программа». Ставилась задача ликвидировать в первую очередь нехватку мяса, особенно говядины. В пересчете на душу населения в год на советского человека приходилось 58 кг мяса, рациональная норма - 82-85 кг, утверждали медики.
В продовольственном магазине...
В ходу сразу появилась шутка: «Питаемся вырезкой из Продовольственной программы». Цели программа, которую, кстати, разрабатывал Михаил Горбачев, ставила грандиозные - к 1990 году увеличить объем производства питания в 2,5 раза. Ликвидации проблем с продовольствием должна была поспособствовать и либерализация дачного строительства. Дачные наделы (по 3-6 соток земли) советским гражданам разрешили тогда приобретать в бессрочное пользование. Выращивать там клубнику, картошку, огурцы - в общем, заниматься «собирательством». Уже став первым лицом в СССР, Горбачев задумал ликвидировать еще один дефицит. Он пообещал, что к 2000 году в соответствии с Жилищной программой «каждая советская семья» будет жить в отдельной квартире или доме. А пока граждане записывались в очередь и стояли в ней десятилетиями в надежде получить «хрущевку» - жилье эконом-класса. Не справившись ни с дефицитом продуктов, ни с дефицитом жилья, Горбачев в итоге ликвидировал страну.
При Горбачеве советская власть фактически объявила о своей неспособности обеспечить граждан элементарным набором товаров и услуг. Обвал нефтяных цен сократил возможности для импорта, а развитие самой советской экономики только замедлялось. Было принято решение развивать «кооперативное движение» - другими словами, разрешили вкладывать в экономику нелегальные капиталы, накопленные за годы распределительной экономики теми, кто имел доступ к дефициту. Эти деньги были инвестированы в производство «вареных джинсов», закупки импортных компьютеров и видеомагнитофонов, скупку недвижимости на тогда еще абсолютно черном рынке. Почти все отечественные олигархи, владеющие сегодня миллиардными состояниями, - выходцы из перестроечной эпохи.
ФЕТИШИ ЭПОХИ ДЕФИЦИТА
Автомобиль
Автомобиль ВАЗ 2101 - знаменитая "Копейка"
Личный автомобиль был мечтой любого советского человека. Хотя в СССР легковые автомобили выпускали ГАЗ («Волга»), завод в Тольятти («Жигули») и АЗЛК («Москвич»), просто так машину было приобрести нельзя. Заводы СССР не могли удовлетворить спрос населения, к тому же автомобили были предметом экспорта и продавались как в развивающихся, так и в капиталистических странах Европы. Так, например, на экспорт шло более 50% автомашин «Москвич», которых в СССР выпускалось более 100 тыс. в год — капля в море для страны с населением в 140 млн человек. В 1978 году Советский Союз экспортировал почти 400 тыс. легковых автомобилей — из них 285 тыс. вазовских. Приоритетом было получение валюты, а не «деревянных» рублей с внутреннего рынка. Потому-то, вероятно, помимо всего прочего приобретение автомашины было не по карману многим гражданам: при средней годовой зарплате в 2 тыс. руб. на автомобиль «Жигули» стоимостью 8 тыс. копить приходилось годами («Волга» стоила аж 16 тыс. руб.). Даже накопив или заработав за границей или «на северах» на машину, за ней все равно надо было встать в очередь и после нескольких лет ожидания получить по почте открытку на приобретение автомобиля в специализированном магазине. В связи с этим машины нередко становились предметом спекуляций: их активно продавали в значительно более богатые южные республики СССР, такие как Грузия и Армения, где обладание черной «Волгой» было вопросом социального статуса.
Жвачка
Жвачка, она же «бубле-гум», как нарочито неправильно называли ее в СССР фарцовщики, была еще одним вожделенным предметом обладания. Скорее дело было не в самой жвачке, а в стиле жизни подсмотренных американских фильмов, где жвачку жевали все поголовно «крутые парни». Жвачка была едва ли не главным предметом «культурного обмена» с иностранцами, в том числе и из соцстран. Отношение к жвачке, прежде презираемой официальной пропагандой (использующих жвачку сравнивали с жвачными животными), изменилось после рекомендаций Министерства здравоохранения наладить изготовление этого продукта в стране в связи с полезностью его для укрепления зубов и очищения полости рта. Первыми жевательную резинку стали выпускать в «продвинутой» Эстонской ССР — когда, как писал в научной работе «Резервы повышения эффективности производства в пищевой промышленности: из опыта Э-ССР» Яан Тепанды, «сомнения органов здравоохранения были рассеяны».
В середине 1970-х годов жевательную резинку стали производить на кондитерской фабрике «Рот-Фронт» в Москве. Это были «Кофейный Аромат», «Мятная» и «Клубничная», однако они не слишком котировались, так как из них нельзя было выдувать вожделенные пузыри и вкус у них был слишком «ломовой». Выпускаемые в СССР пластинки относились именно к классу chewing gum, а не bubble gum. Самой распространенной из привозных в Стране Советов была жевательная резинка из Чехословакии, а также болгарская жвачка «Идеал». Иностранную жвачку берегли для особых случаев — например, свидания с девушкой, а потерявшую вкус иногда даже клали в сахар, когда он еще был не в дефиците. Обертку от жвачки долго хранили, время от времени извлекая на свет, чтобы вдохнуть заветный запах или похвастаться знакомым.
Джинсы
«Джинсовая волна до СССР доходит с опозданием, зато накрывает с головой», — писал в одной из своих книг проекта «Намедни» телеведущий и публицист Леонид Парфенов, который отмечает, что массовой популярностью джинсы начинают пользоваться в середине 70-х, хотя в свободной продаже их не было. Джинсы иностранного производства в СССР были дефицитом из дефицитов. Их привозили, а чаще всего доставали у фарцовщиков, которые покупали джинсы у «фирмачей», иностранцев или моряков, возвращавшихся из заграничного плавания, — при этом ввоз джинсов был ограничен: нельзя было привозить больше двух пар из-за опасения обвинений в спекуляции. Наиболее культовой маркой считались американские джинсы Montana.
Цена на джинсы была достаточно высокой и составляла от 150 до 200 руб. (при средней месячной зарплате в 120-150 руб.). Хотя в теории иностранные джинсы купить в СССР, отстояв очередь, было можно — к услугам страждущих были либо джинсы из ГДР, либо более качественные индийские джинсы Avis, продававшиеся в индийском магазине «Ганга». После начала перестройки, видимо на волне «сближения с Западом», проблему с джинсами на какое-то время удалось решить — они повсеместно появились в продаже по цене 100 руб. и через какое-то время уже не вызывали прежнего ажиотажа.
При этом не раз предпринимались попытки наладить производство собственных джинсовых брюк в СССР: делегация советских производственников даже выезжала в США для ознакомления с производством. Для предприятия «Рабочая одежда» было закуплено иностранное оборудование. Однако, как констатировал в 1982 году журнал «Молодой коммунист», спросом изделия не пользовались: «Например, все магазины сейчас завалены совершенно не пользующимися популярностью брюками так называемого «джинсового типа». Полноценными джинсами советские производители свои изделия старались не называть, для этого использовалось выражение «брюки из джинсовой ткани». При этом даже этих изделий не хватало: как отмечало издание «Коммерческий вестник» в 1980 году, «костюмы и брюки из джинсовых тканей повышенной жесткости типа «Орбита» составляют незначительный удельный вес в общем объеме производства этих изделий». Злополучная ткань «Орбита» Куровского комбината из Московской области дожила почти до конца СССР, хотя более-менее приличные джинсы уже освоили отечественные кооператоры из привезенной из Польши джинсовой ткани. С момента начала ее выпуска прошло уже более двадцати лет, а критика была все той же: «Она непривлекательна... И что бы мы из нее ни шили — брюки, рабочие комбинезоны, большим спросом это не пользуется. Проблемы с тканями... Так и хочется спросить у руководителей Госкомитета по стандартам СССР: что же это за ГОСТы?!» — задавался вопросом вестник «Известия Советов народных депутатов» в 1989 году. До распада СССР оставалось два года.
Колбаса
Обычный пищевой продукт колбаса стала символом целой экономической эпохи — «колбасными электричками» называли поезда, на которых «за колбасой», равно как и за другими продуктами, ездили в Москву из провинции, а «колбасной эмиграцией» называли тех, кто покидал родину в середине 80-х по прозаическим причинам отсутствия в стране продовольственных товаров.
Почему колбаса — скажем, с точки зрения западного потребителя, довольно заурядный продукт — стала своего рода индикатором экономического здоровья СССР? Дело в том, что советская власть в 50-60-е годы усиленно продвигала колбасу в качестве главной составляющей мясного рациона советского человека и пропагандировала ее доступность в качестве показателя роста благосостояния. Колбаса действительно была доступной, дешевой и вкусной. В магазинах продавались десятки сортов вареных и копченых колбас. Однако в начале семидесятых, с наступлением «брежневского торможения», начались серьезные проблемы с животноводческой отраслью. Поголовье скота практически не увеличивалось при одновременном росте населения. «Не было у нас в Советском Союзе мясного животноводства. У нас забивали скотину, которая уже молока не давала» — эти слова Владимира Путина, тогда премьера, вызвали резкое неприятие у фракции КПРФ во время его выступления в Думе, но, в принципе, верно описывали реальность.
Столкнувшись с нехваткой мяса, чиновники решили поменять традиционную рецептуру (например, для «Докторской» ГОСТ 30-х годов предписывал тратить на 100 кг колбасы порядка 90 кг мяса, остальное яйца и молоко). В восьмидесятых новые «рецепты» уже допускали использование при производстве колбасы муки, крахмала, сухого молока, яичного порошка и т.д. Но подход «кидай все, что под руку подвернется» не помог. Очереди за мясом и колбасой появились еще тогда, когда Леонид Ильич мог выступать «без бумажки». Речь шла о самой обычной отварной колбасе, такой, какую ест мультяшный кот Матроскин. О сервелате, который любила продвинутая интеллигенция, говорить не приходится, его в СССР практически не производили и поэтому большим спросом пользовался сервелат венгерский, его давали в заказах особо ценным работникам.
Отсутствие колбасы и резкое снижение ее качества были четким сигналом для ранее подсаженного на эту самую колбасу населения: прогнило что-то в датском государстве (то бишь в советском). Если перечитать СМИ тех лет, можно заметить, что колбасная тема — одна из ключевых, волнующих советского человека. После одной из публикаций в сатирическом журнале «Крокодил» (1989 год) под звонким названием «Накол-басили!» журнал опубликовал письмо жителя города Воронежа А. Михеенкова, убежденного, что для улучшения качества колбасы «пора вводить телесные наказания» и показывать их по телевизору.
Пластинки
Пластинки популярных иностранных рок-групп, а в просторечии — «пласты», в СССР было не достать в свободной продаже, что объяснялось разными причинами. Во-первых, западный рок, а также большая часть популярной музыки находились в СССР под полузапретом, а единственная в стране фирма грамзаписи «Мелодия» выпускала лишь тех иностранных звезд, которые не наносили своим творчеством «пощечину общественному вкусу». Среди них, например, группа «Бони М», американская певица Дайана Росс или французский певец Джо Дассен. Правда, и эти пластинки не всегда было легко достать, как, кстати, и выпускавшиеся крайне небольшим тиражом пластинки популярных авторов-исполнителей Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы. Как правило, пластинки этих бардов продавали в конвертах с какими-нибудь лесными пейзажами, чтобы не очень бросались в глаза и не покупали «кто не надо».
Что же касается иностранных рок- или поп-музыкантов, более популярных среди тогдашней молодежи, то их пластинки привозились из-за границы - либо из относительно вольных соцстран, таких как Венгрия или Чехословакия, или же капиталистических, как Западная Германия. Пластинки приобретались за границей во время командировок, везлись дипломатами, продавались на толкучке и были активным предметом для спекуляций. «Сроки наказания за изготовление и спекуляцию пластинками, к сожалению, небольшие», — сетовал автор одного из пособий для будущих следователей. В одном из интервью в журнале «Смена» писатель и публицист Александр Кабаков рассказывал, что формально забирали не за то, что именно купил какую-либо модную пластинку, а за то, что участвовал в акте спекуляции.
Помощь в поимке оказывали оперативно-комсомольские отряды, которые выявляли торговцев пластинками и сообщали об этом в милицию. Стоимость купленных у спекулянтов дисков варьировалась от 10 до 70 руб. при стоимости обычной пластинки от 1 рубля до 3. Кстати, не все предлагали действовать лишь запретительными методами. «Именно широкое распространение дискотек могло бы служить средством борьбы со спекуляцией пластинками и магнитофонными записями, которая, к сожалению, еще бытует в студенческой среде», — писал в 1981 году советский социолог Владимир Лисовский в брошюре «Образ жизни современного студента». Пластинки с записями западных рок-групп изымались таможней СССР даже во время перестройки — и это когда уже из подполья вышел рок, а западные звезды стали приезжать в Россию. «Так, только на КПП таможни города Минска ежегодно перехватывается свыше 1000 пластинок ансамблей «КПСС»... Сложно даже перечислить все те ухищрения, на которые пускаются западные рок-диверсанты... Так, например, на одном из альбомов группы «Моторхэд» изображена бутылка водки с надписью: «Водка Смирновская»!» — писал в 1988 году консервативный журнал «Наш современник». Кстати, из СССР пластинки за границу тоже везли, и были это не только ценимые на Западе записи русских композиторов-классиков, а даже пластинка Пола Маккартни «Снова в СССР» — она была выпущена по контракту фирмой «Мелодия» в 1988 году специально для советского слушателя и сразу стала редкостью.
Французские духи
«Московская фабрика «Новая Заря» — одно из крупнейших предприятий Советского Союза по выпуску парфюмерной продукции… русская парфюмерия имеет много общего с французской, а в некоторых случаях даже превосходит ее», — писал в 1961 году журнал «Внешняя торговля», однако многие дамы в СССР с этим не согласились бы. Советская парфюмерная промышленность действительно иногда выпускала неплохие духи, которые брали призы на международных выставках, однако даже лучшие советские духи «Красная Москва» имели французское происхождение. Поэтому именно французские духи в СССР были предметом настоящего культа и когда появлялись в магазинах, обычно лишь в крупных столичных универмагах вроде ГУМа или ЦУМа, то исчезали в мгновение ока. Первое появление французских духов в продаже в СССР связано с 1960-ми годами, когда из-за особого политического статуса Франции в мире во времена правления Шарля де Голля началось сближение Советского Союза и Франции. Большого выбора у советских модниц не было: названий раз-два и обчелся: «Магриф», «Мажи Нуар», «Клима». Тех же, кому не доставалось французского, могли довольствоваться польскими «Бич може» («Быть может»), которые журналист Леонид Парфенов называл «соцзаменой французских духов». Среди тех духов, которые продавались в СССР, наиболее известными были духи «Клима» — они стоили 25 руб. — четверть зарплаты советского инженера. Когда крохотный флакончик попадал в руки спекулянта, цена взмывала вверх: «К восьмидесятым в народ стал проникать французский парфюм, и там уже цены были любые... Дефицит. Очереди. Спекулянты. Семьдесят. Сто. Двести», — писал в одном из своих романов писатель Михаил Веллер.
Единственное, когда можно было не сомневаться, — в случае, если духи были куплены не на толкучке на «Малой Арнаутской улице», а у своих спекулянтов — они были настоящими. В 1990-е, когда на рынок хлынули поддельные товары известных фирм, с лотков стали продавать и сомнительного вида духи «Пуазон» и «Шанель №5», которые, как говаривали шутники, действительно «пахли шинелью».
СОВЕТСКИЕ «ГАДЖЕТЫ»
При словах «культовый гаджет» и «дефицит» у современного россиянина, практически без вариантов возникает ассоциация с новым iPhone на следующий день после начала продаж. Однако в СССР, еще тридцать лет назад, и дефицит, и понятие «культовый гаджет» были уже знакомым явлением.
В начале 80-х сложилась ситуация, когда, с одной стороны, развитие микроэлектроники стало уже оформляться в виде потребительских товаров, произведенных внутри СССР, а с другой — «железный занавес» стал менее «железным», и ручеек импортной техники просачивался в комиссионные магазины, магазины сети «Березка» и через спекулянтов-фарцовщиков.
Мы решили рассказать о самых желанных и дефицитных устройствах в СССР периода «зрелого застоя».
«Электроника ВМ-12»
«Электроника ВМ-12» - первый советский кассетный видеомагнитофон формата VHS, был скопирован с видеомагнитофона Panasonic NV-2000. Начала выпускаться «Электроника» в 1984 году. Отличительной особенностью «ВМ-12» были отсутствие пульта ДУ и вертикальная загрузка кассеты.
Первый советский видеомагнитофон обладал массой недостатков: был капризен, регулярно заминал пленку, стоил запредельно дорого — 1200 руб. при средней зарплате в СССР в 1984 году 170 руб. в месяц.
Однако все это не помешало ему стать страшно дефицитным и престижным «девайсом». Альтернатив у него не было. Японский Sony или Panasonic стоили как автомобиль или однокомнатная кооперативная квартира.
Купить «ВМ-12» можно было по предзаказу. Сам процесс немного напоминал приобретение в октябре 2014 года iPhone 6 64 ГБ цвета «серый космос». Но ждать нужно было не две-три недели, а несколько месяцев, либо приобретать его у барыг по завышенной цене. И очереди были живые, а не электронные.
Видеомагнитофон мог записывать телепрограммы, но собственно эта функция мало кого интересовала, главное — это возможность проигрывать видеокассеты с запрещенными в CCCР фильмами. Во многом благодаря «ВМ-12» в Советском Союзесформировалась любовь к голливудскому кинематографу.
Очень популярны были фильмы на тему вьетнамской войны: «Взвод» и «Рожденный четвертого июля» Оливера Стоуна, «Апокалипсис сегодня» Френсиса Ф. Копполы, «Цельнометаллическая оболочка» Стенли Кубрика, «Охотник на оленей» Майкла Чимино. Боевики со Шварценеггером, Сталлоне и Брюсом Ли также весьма котировались. Разумеется, хитами были и эротические фильмы а-ля «Греческая смоковница», а также разнообразные ужастики.
Двухкассетная магнитола
Если «Электроника ВМ-12» была относительно элитарным гаджетом, к которому должен был прилагаться как минимум цветной телевизор, то двухкассетный японский магнитофон, как правило SHARP, являлся мечтой каждого молодого человека. В Советском Союзе именно двухкассетники этой компании пользовались безумной популярностью. «Шарпы» в СССР привозили военные, моряки, пилоты гражданской авиации, дипломаты и другие специалисты, имеющие возможность выезда за рубеж.
Стоили двухкассетники от $170 за Sharp GF-450 H до $600 за знаменитый Sharp GF 777 Z, при официальном курсе 0,67 руб. за $1. Продавались они фарцовщиками и в комиссионках исходя из курса 3-4 руб. за $1.
Напомним, что в СССР валюту по официальном курсу можно было приобрести только в ограниченном количестве ($200) при выезде за рубеж, а спекуляция валютой наказывалась по статье 88 Уголовного кодекса РСФСР 1960 года «Нарушение правил о валютных операциях» и предполагала в зависимости от состава преступление лишение свободы на срок от 3 до 15 лет, конфискацию имущества, ссылку на срок до 5 лет и СМЕРТНУЮ КАЗНЬ.
Отметим, что если высококачественные катушечные магнитофоны советская промышленность еще производила («Электроника-003», «-004», «Олимп-004», «005»), то аналогов японских двухкассетников в СССР просто не производили.
Sharp GF-777 Z был топовой моделью линейки переносных стереомагнитол начала восьмидесятых. GF-777 Z выполнен в классическом форм-факторе «моноблок», а главное его отличие от однокассетных моделей — смещенные влево две кассетные деки. Магнитола оснащалась шестью громкоговорителями (!): двумя высокочастотными «пищалками», двумя 6,5-дюймовыми широкополосными динамиками и двумя 6,5-дюймовыми низкочастотниками. GF-777 имел четыре усилителя мощности, обеспечивавших раздельное усиление частот, что давало великолепный звук и солидную громкость.
Пиковая мощность (PMPO) аппарата составляла 90 Вт, а номинальная (RMS) — 24 Вт. Этого было достаточно для любой вечеринки. Более того, таким аппаратом можно было озвучить даже школьную дискотеку.
В Sharp GF-777 устанавливался всеволновый радиоприемник с диапазонами FM, AM и двумя диапазонами коротких волн (SW). За хороший коротковолновый приемник GF-777 ценили любители послушать «вражеские голоса» в диапазоне 13 и 16 метров, где не работали советские «глушилки» (приемников с такими диапазонами у населения было очень мало).
Аудиокассеты
С распространением кассетной аудиотехники дефицит охватил и то, что называется расходными материалами.
Советская промышленность производила аудиокассеты МК-60. Стоили они 4 руб., а отличительной их особенностью было посредственное качество и очень неудобный часовой формат (по 30 минут с каждой стороны).
Дело в том, что почти все музыкальные альбомы были длительностью 40-45 минут. То есть после записи такого альбома оставался 15-минутный «хвост», который «добивали» разными песнями, чтобы не пропадало драгоценное место. Соответственно, огромной популярностью у владельцев кассетных магнитофонов пользовались удобные импортные 90-минутные кассеты, которые были и заметно более высокого качества.
К счастью для всех советских любителей музыки, в начале восьмидесятых СССР закупил огромную партию кассет Sony, Denon, ТDK, BASF, АGFA. Таким образом, на некоторое время дефицит был ликвидирован. Кассеты несколько лет продавались в обычных магазинах электроники по 9 руб. за штуку.
Впрочем, наиболее популярные марки, Sony и Denon, выкупались фарцовщиками в первый день завоза в магазин и потом перепродавались уже по 15 руб.
«Зенит-TTL»
Были у советской промышленности и свои удачи. В частности, знаменитый зеркальный фотоаппарат «Зенит-TTL», разработанный и производившийся на Красногорском механическом заводе (КМЗ).
Было выпущено более полутора миллионов таких аппаратов.
Главная его особенность — TTL-экспонометр, измеряющий яркость снимаемой сцены непосредственно через объектив.
Розничная цена «Зенита-TTL» с объективом «Гелиос-44М» составляла в начале 80-х годов 210 руб.
Электронные игры
Еще одной культовой, причем не только у детей, игрушкой была «Ну, погоди!», самая известная и популярная из серии первых советских портативных электронных игр с жидкокристаллическим экраном.
Сюжет игры был незамысловат. Четыре курицы, сидящие на насестах, несут яйца, скатывающиеся вниз по четырем лоткам. Управляя Волком (из мультфильма «Ну, погоди!»), который может занимать четыре позиции, требуется наловить как можно больше яиц в корзину. За пойманное яйцо игроку начисляется одно очко. Сначала яйца падают медленно, но постепенно темп игры ускоряется.
«Ну, погоди!» является неофициальным (пиратским) клоном Nintendo EG-26 Egg из серии Nintendo Game & Watch. Единственное, что отличало ее от оригинала, это то, что волк со шляпой из оригинальной игры был заменен волком из мультфильма «Ну, погоди!», а петух, выглядывающий из домика, — зайцем.
Производилась игрушка с 1984 года. Кроме игры устройство обладало функцией часов и будильника. Розничная цена «Ну, погоди!» составляла 25 руб.
Часть 2
НАУКА ДЕЛАТЬ КОЛБАСУ
Что думают ученые о причинах дефицита в СССР
Бытовая сторона экономики дефицита известна всем, кто в сознательном возрасте застал времена СССР. И конечно же, не раз доводилось слышать нам тогда фразу — «Неужели нельзя взять да и наладить производство колбасы (духов, сапог, автомобилей и т.д.)? Чем мы глупее и хуже других?» Ни дефицита, ни СССР давно уже нет, однако академическая наука до сих пор пытается разобраться в причинах диспропорций, существовавших в советской экономике.
В экономической науке термин «дефицит товара» означает симптом превышения спроса на этот товар над предложением, то есть недостаток отдельных товаров и услуг, которые покупатели не могут приобрести, несмотря на наличие денег. На самом деле в самом факте дефицита нет ничего страшного, говорит доктор исторических наук, заведующий сектором экономической истории Института экономики РАН Юрий Бокарев:
«Дефицит - это такое же фундаментальное понятие для экономики, как закон сохранения энергии для физики. Собственно, экономика - это и есть система, решающая проблему дефицита. Если нет дефицита, то нечего распределять, производить. То есть вопрос не в наличии дефицита, а в том, как он решается».
Для того чтобы объяснить причины перманентного дефицита в СССР, необходимо понять, какими принципами руководствовалось советское правительство на заре Советского Союза при решении задачи по модернизации страны. В 1920-х годах теоретики и лидеры партии большевиков вели дискуссию о будущей индустриализации и подходах к вопросам планирования. Основной вопрос заключался в том, как следует развиваться советской экономике. Фракция, позднее названная в историографии «правой оппозицией», поддерживала стратегию сбалансированного роста, предусматривающую постепенное расширение государственной и коллективной собственности, рыночное распределение, скромные темпы накопления капитала, распределение капиталовложений между отраслями для обеспечения их пропорционального развития, значительное повышение эффективности и привлечение зарубежной технологии. Их оппоненты — «левая оппозиция» — выступали за ускоренный, несбалансированный рост экономики. Это привело бы к значительному росту накопления капитала за счет вынужденных сбережений (примитивное социалистическое накопление), концентрации капиталовложений в тяжелой промышленности, расширению доли промышленности, подчинению рынка госплану и жестким ограничениям потребления.
В итоге, как мы знаем, победила вторая концепция, получившая впоследствии название «альтернативной модернизации». «Альтернативная модернизация» была попыткой решить те же задачи, которые решали страны первого и второго эшелонов развития капитализма, но диаметрально иными методами — не путем развития рыночного механизма, а его полной заменой механизмом директивного управления. В самом упрощенном варианте модель командно-административной экономики представляла собой следующую цепочку:
ГОСУДАРСТВО ГОВОРИЛО ПРЕДПРИЯТИЮ, ЧТО ЕМУ НАДО ПРОИЗВОДИТЬ, КАКОГО ЭТОТ ТОВАР ДОЛЖЕН БЫТЬ КАЧЕСТВА, В КАКОМ КОЛИЧЕСТВЕ ЕГО НЕОБХОДИМО ПРОИЗВЕСТИ И КУДА ВПОСЛЕДСТВИИ НУЖНО ОТПРАВИТЬ. ПРИ ЭТОМ КОНТРОЛЬ ЗА ЭФФЕКТИВНОСТЬЮ РАСХОДОВАНИЯ РЕСУРСОВ НА ПРОИЗВОДСТВО И ЗА ЛОГИСТИКОЙ ЕГО СБЫТА ТАКЖЕ ЛОЖИЛСЯ НА ОФИЦИАЛЬНЫХ ЛИЦ СТРАНЫ.
В сборочном цехе Угличского ордена
Трудового Красного Знамени часового завода имени
50-летия СССР, 1983 год
Впрочем, если в условиях одного предприятия эта система и может относительно эффективно работать, то чем больше становится звеньев в цепочке, тем сложнее государству контролировать эффективность производства.
Недостатками командного (директивного) планирования были замедленность его «реакции» на изменение научно-технического прогресса, моды и других обстоятельств нашей быстротекущей жизни. Однако и сменить производство морально устаревших вещей на новые тоже было крайне сложной задачей. Для того чтобы произвести какой-то новый товар, необходимо заново настроить всю производственную цепочку. И пока командная система перераспределяла ресурсы, проходило значительное время, и в результате новый товар, отвечающий всем последним технологическим требованиям, переставал быть современным. Парадокс директивной экономики в том, что дефицит возникал при всеобщей занятости населения и почти полной загрузки производства.
Наглядный пример подобной неповоротливости приводит Юрий Бокарев:
«В конце шестидесятых в СССР начался ажиотаж вокруг плащей из итальянской ткани «болонья». Тот, кто достал такой плащ, считался человеком, который «умеет жить».
Частично их привозили из-за границы, в том числе контрабандно из Финляндии. Было также организовано нелегальное производство в Грузии, причем цеховики закупали ткань и «лейблы» прямо в Италии. И вот тут наше правительство решило — почему бы нам самим не производить плащи «болонья»? Через некоторое время все магазины были забиты миллионами этих плащей, но их уже мало кто покупал. Почему? Советскому человеку хотелось не только одеться, но и выделиться с помощью одежды из общей массы. Плановое производство мыслило «миллионами» и просто не учитывало такие «тонкости».
Автоматизированные машины по вышиванию
аппликаций на одежде, 1983 год
При этом чем сложнее новое изобретение, тем с большим опозданием и достаточно болезненно его воспринимает административно-плановая система, ориентированная фактически на простое воспроизводство. И если в бытовой сфере этот временной лаг еще можно было нивелировать за счет поставки товара из соседних стран соцблока, то в промышленности это приводило к технологическому отставанию и износу оборудования. В результате в 1989 году средний срок службы оборудования в отечественной промышленности составлял 26 лет, превышая более чем в 2 раза существовавший официальный норматив. К тому же удобная для директивного планирования государственная система постоянных цен лишала их необходимой гибкости. Существующие цены уже фактически не отражали ни величину общественно необходимых затрат, ни величину общественной потребности.
Целевой характер финансирования и строгий контроль за использованием выделенных средств также не позволяли гибко использовать имеющиеся ресурсы. Существовавшая система финансирования фактически не стимулировала и экономию уже выделенных средств. Экономия средств, напротив, могла стать основанием для сокращения финансовых ассигнований в будущем году. Проще говоря, если предприятие не смогло в течение года израсходовать все 100% выделенных средств, а израсходовало лишь 90%, то в следующем году сумма ассигнований со стороны правительства будет сокращена на эти неизрасходованные 10%, в то же время планы по производству вновь возрастут.
С течением времени дефицит стал неизбежно приводить и к ухудшению качества продукции. Для того чтобы покрыть возникающий дефицит, властям было необходимо любыми способами увеличить количество производимых товаров, даже жертвуя качеством. Эту стратегию советское руководство было вынуждено применять и в отношении пищевой промышленности. Так, согласно официально утвержденному в СССР ГОСТу, колбасные изделия могли содержать до 35% немясных продуктов: жиры, крахмал, воду и другие ингредиенты.
Еще одна важная причина, в силу которой в СССР производство потребительских товаров никогда не было главным приоритетом, — это постоянная подготовка к вооруженному противостоянию. «План в первую очередь был ориентирован на стратегически важные продукты и отрасли, — рассказывает Юрий Бокарев. — Делали неплохо атомные станции, атомные ледоколы, баллистические ракеты. А на потребительские товары средств уже просто не хватало. Это финансировалось по остаточному принципу». Историк рассказывает апокриф из биографии Никиты Хрущева — руководитель советского государства выступал перед коллективом предприятия в Архангельской области. Как обычно, спросил про житье-бытье. В зале поднялся ропот: масла нет, мяса нет. Тогда Хрущев повернулся к народу задом, раздвинул полы пиджака и закричал, хлопая себя по ляжкам:
«ВАМ МЯСА ДАЙ, ВАМ МАСЛО ДАЙ?
А АМЕРИКЕ ГОЛЫЙ ЗАД ПОДСТАВЛЯЙ?»
Этот исторический анекдот про эксцентричного советского лидера хорошо иллюстрирует отношение руководства страны к снабжению населения товарами первой необходимости. К тому же надо учитывать следующий момент — в пятидесятые и даже шестидесятые многие, включая партийную верхушку, сопоставляли уровень жизни с периодами довоенного и военного полуголода (а временами и голода), потому граждане не выдвигали особых требований к власти. Однако в семидесятые и восьмидесятые появилось поколение людей, которые не помнили по-настоящему голодные времена и сравнивали уровень жизни в СССР с тем, как обстоят дела в ведущих западных странах, тем более что Советский Союз сам активно продвигал себя как «сверхдержаву».
Возможно, полагает Юрий Бокарев, именно эти завышенные ожидания не дали Советскому Союзу пройти через плавную, постепенную трансформацию экономики и общественного сознания вместо того, чтобы с большими издержками и потерями развалиться на части: «Мне видится поступательное движение от двадцатых, тридцатых годов к послевоенным временам — шестидесятым, семидесятым. Из-за низкого уровня развития страны поначалу был дефицит продуктов питания, даже хлеба, позже появляется уже дефицит другого рода — нехватка «престижных» товаров. Нельзя сказать, что этим никто не занимался. Были определенные сдвиги, в семидесятых годах СССР очень расширил свои международные экономические связи, в том числе и по закупке товаров народного потребления. Одновременно в 1977 году Брежнев принял конституцию, где в преамбуле главным были признаны права человека. Мы встали на путь постепенного встраивания нашей системы в мировую, не нужно было форсировать события, все произошло бы само собой».
«НИ СТАЛИН, НИ ХРУЩЕВ, НИ БРЕЖНЕВ НЕ СМОГЛИ ПОБЕДИТЬ ДЕФИЦИТ»
Об особенностях советской дефицитной
экономики «Газете.ru» рассказала Елена
Осокина — доктор исторических наук,
профессор, автор книг по социально-
экономической истории России 1920-
1930-х годов, в том числе экономического
бестселлера «За фасадом «сталинского
изобилия».
— Елена Александровна, были ли вообще во времена СССР периоды «изобилия», сопоставимые с сегодняшней ситуацией в России?
— Нет. Были лишь отдельные «оазисы изобилия». Так, Черемушкинский рынок в Москве, благодаря частнику, предлагал ассортимент фруктов, овощей, молочных и мясных продуктов, который был не хуже ассортимента нынешних продуктовых рынков. В валютно-чековой «Березке» можно было купить хорошую обувь и одежду производства Финляндии, Австрии и других капиталистических стран, но тем советским гражданам, которые не работали за границей и не имели чеков «Березки», нужно было покупать их у спекулянтов. Можно было приобрести отечественную машину, бытовую технику или импортный мебельный гарнитур, но для этого порой стояли в «очереди» годами, дневали и ночевали у магазинов в день записи или когда нужно было отмечаться, чтобы не потерять место в этой виртуальной очереди. Именно так мои родители «достали» румынскую мебель, которая до сих пор стоит в их квартире, пережив владельцев. Можно было купить книги, «достав» подписку или сдав макулатуру, но ассортимент определялся представлениями власти о том, что советскому человеку положено или не положено читать. На черном рынке или через друзей-знакомых, которые ездили заграницу, можно было достать желанные товары, но приходилось именно доставать, а не покупать: искать связи, переплачивать, стоять в очередях, долго ждать.
Очередь за югославскими конфетами
в кондитерский магазин в Москве, 1990 год
Очередь за хлебом
«Добывание товаров было одной из главных составляющих советской жизни и даже причиной нешуточных людских трагедий и побед»
Эмоциональная окрашенность жизни — яркие впечатления, радости и горести — в значительной степени определялись именно поиском и добычей товаров. В современной российской жизни этот компонент отсутствует. Вместо добывания товаров теперь нужно «добывать» деньги. Хочется также отметить, что современный потребительский рынок, особенно в Москве, отличается от советского еще и тем, что в нем много излишеств и гламура, товаров, в принципе, для человека не нужных и предназначенных лишь для того, чтобы выделиться своим богатством. В советское время, даже если бы была такая возможность, вряд ли кто-то стал покупать машину, украшенную стразами Сваровски. И дело не только в том, что человек на такой машине среди «москвичей», «жигулей» и «волг» привлек бы пристальное внимание ОБХСС и КГБ, но, главное, он выглядел бы несуразно, как павлин в сосновом бору или попугай на березе. В современном российском обществе степень социального расслоения гораздо резче, а уровень материального богатства «элиты» гораздо выше, чем в советском.
— В чем главная причина перманентной дефицитности советской экономики? Насколько большую роль играл тот фактор, что СССР постоянно находился во «враждебном окружении» и экономика имела ярко выраженный «военный» характер?
— Дефицит — это результат несоответствия спроса на товары/услуги их предложению, состояние неудовлетворенного покупательского спроса. Советская экономика была экономикой дефицита не в силу случайных или отдельных погрешностей или ошибок. Производство и воспроизводство дефицита потребительских товаров было ее хронической болезнью. Создание дефицита было заложено уже в самой системе управления в плановой советской экономике. Частник и капиталистический рынок гораздо точнее, а главное, быстрее реагируют на наличие дефицита товаров, чем громоздкая, бюрократически медлительная, с бумажной волокитой и утверждениями в высших инстанциях система органов госпланирования. И не потому, что частник заботится о человеке больше, а потому, что главная цель для него — это получение максимальной прибыли, а там, где есть неудовлетворенный спрос покупателей, там и прибыли обещают быть большими. У советской плановой экономики, по крайней мере в 1930-е годы, которые я исследовала, главными были совсем иные задачи. Получение прибыли хотя и было одной из них, но главными показателями в оценке работы предприятий были не качество товаров, не ассортимент, не себестоимость и рентабельность, а наращивание объемов производства. Издержками такого подхода были низкое качество товаров, плохой ассортимент, а то и вовсе трагикомичные ситуации, когда предприятия «гнали» продукцию одного размера или одной расцветки, ведь главное требование — рост объемов производства — выполнялось.
Более того, изначально главным приоритетом в развитии советской плановой экономики было наращивание производства средств производства, т.е. машин, станков, оборудования, а также военных заказов, а не потребительских товаров. Эта особенность была прямым результатом ожидания скорой войны и подготовки к ней, которые были определяющими в сознании руководства страны в конце 1920-х и 1930-е годы. Хотя в конечном итоге рост производства средств производства способствовал росту производства товаров потребления, но процесс шел значительно медленнее и с бОльшим количеством издержек, чем в условиях рыночной экономики, где приоритеты и показатели успеха определял частник, а не государство. В результате весь мир знает автомат Калашникова и грандиозные успехи СССР в освоении космоса, но мало кому в мире, кроме советских людей, была известна продукция фабрик «Большевичка» или «Скороход».
Дефицит потребительских товаров питала и политика ценообразования в плановой экономике, когда цены определялись государственными плановыми органами и зачастую были искусственно заниженными.
ГОСУДАРСТВО ПОДДЕРЖИВАЛО ОПТОВЫЕ И РОЗНИЧНЫЕ ЦЕНЫ НА МНОГИЕ ТОВАРЫ НА НИЗКОМ УБЫТОЧНОМ УРОВНЕ, КОТОРЫЙ НЕ СООТВЕТСТВОВАЛ РЕАЛЬНОЙ СЕБЕСТОИМОСТИ ИХ ПРОИЗВОДСТВА, ПОГАШАЛО УБЫТКИ ПРЕДПРИЯТИЙ И ДРУГИЕ ПОТЕРИ.
Политика искусственно низких цен оборачивалась злом для потребителя, так как покупательная способность советских людей все больше опережала предложение товаров и услуг. В конечном итоге «избыточные деньги» уходили на черный рынок, в карманы к спекулянтам и фарцовщикам.
Дефицит, созданный в системе управления экономикой, воспроизводился и обострялся и в системе распределения товаров. В плановой советской экономике снабжение городов, поселков и деревень определялось не численностью их населения, а их важностью с точки зрения государства. В 1930-е годы, как во время карточной системы первой половины того десятилетия, так и после отмены карточек, город всегда имел преимущество над деревней, а крупные индустриальные города над неиндустриальными. Особенно резко выделялась Москва. Как довольно опасно шутил мой преподаватель политэкономии социализма в МГУ (был такой предмет!), государство решило проблему снабжения просто, практически все отправляя в Москву и предоставляя самим людям развозить продукты и товары по городам и весям. Преувеличение, но по сути верно.
В среде городского населения в 1930-е годы, не считая советской элиты, преимущества в снабжении получили те группы, которые были непосредственно вовлечены в промышленное производство. Государство, которое в отсутствие развитого легального рынка и ограниченности ресурсов фактически было основным, а порой и монопольно-единственным снабженцем, отказалось кормить всех или кормить всех поровну, а преимущественно заботилось о тех, кого считало наиболее важным для выполнения своих стратегических задач. Хотя советская экономика 1970-1980-х годов была свободна от массовых трагедий сталинского времени, она сохранила фундаментальные характеристики управления, производства и распределения, заложенные в сталинское время. Жители городков и поселков все так же ездили отовариваться в Москву или другие близлежащие крупные города, а преимущества в снабжении тех или иных категорий потребителей обеспечивались через систему продуктовых заказов, получаемых по месту работы, или закрытых спецраспределителей. В периоды обострения дефицита в регионах вводились и нормы покупки и карточки. Я росла в небольшом городке недалеко от Москвы. В нашем городе были хорошие молочные продукты, осенью и летом — овощи и фрукты, но каждую пятницу мои родители ездили в Москву за мясом, колбасой, сосисками и, по сезону, за тропическими фруктами — ананасами, бананами, апельсинами. Гипертрофия военно-промышленного комплекса в советской экономике, безусловно, достигалась за счет недоснабжения гражданского производства товаров массового потребления, однако ситуация не была столь однозначной и требует исследования, так как оборонные предприятия работали и на гражданские нужды. Так, закрытое предприятие, на котором работал мой отец, не только выполняло военные заказы, но и делало точную аппаратуру для МНИИ глазных болезней им. Гельмгольца. Думаю, что не «вое
Дефицит — печальнo известный мем советской эпохи да и начала лихих 90-х. Каждый, кто хоть малую часть своей жизни прожил в стране победившего социализма, неизменно помнит о нем. Само слово дефицит является прямой транскрипцией латинского deficit, что переводится просто как недостаток.
Типичный пример.Очередь за водкой. Советский человек упорно за ней тянулся, хотя советская власть и пыталась его отучить от этого и всячески отдаляла от него желанный продукт, особенно во времена Андропова.
Когда исчезала водка и портвейн, народ накидывался на тройной одеколон, который тоже становился дефицитом.
Пили так же и лосьон и другие шильно-мыльные принадлежности. Даже тормозную жидкость и антифриз.
Суть явления
Рыночным дефицитом — а именно так полностью называлось происходившее — называется нескомпенсированное превышение спроса над предложением. Проще говоря, это когда деньги есть, желание купить что-то есть, а купить нечего. Ничего просто нет. В стране господствовала плановая экономика, и спускаемый сверху план обязывал производителей выпускать огромное количество товаров, по сути, никому особо не нужных. При этом зачастую необходимые, просто полезные вещи не производились вообще или производились в таких мизерных количествах, что их элементарно на всех не хватало. Это и порождало дефицит.
Что было дефицитом
Перечень дефицитных вещей сильно зависел от местных условий. Как правило, чем дальше от Москвы и Ленинграда, тем дефицит был круче. Понятно, что в каком-нибудь городе-милионнике «ухватить» что-нибудь было легче, чем на станции Мухосранск-товарная. В качестве исключения (где дефицит почти не ощущался) были некоторые закрытые города, которые снабжались неплохо (Днепропетровск, Севастополь), рай- и облцентры некоторых советских республик (Прибалтика), отдельные города, председатели горсоветов которых вместе бухали с московской партийной верхушкой, а также некоторые крупные транспортно-перевалочные центры (Одесса) и, конечно, Север и приравненные к нему территории. В теперешнем федеральном ядерном центре, он же Саров, а тогда Арзамас-16 было всего дохера. А за колбасу по 2-20 народ заканчивал университеты в соседней Мордовии где не было вообще ничего кроме картошки и леса.
Телевизоры "Березка" — пионеры цветного телевизоростроения, детище конвенции и побочный продукт стратегического ракетостроения. Первые конструкторы этих телевизоров — самые настоящие ракетчики, как никак выпуском "березок" занималось самое секретное ведомство в Советском союзе.
Холодильники "Минск" — первые, в которых использована революционная технология — магниты в резиновом уплотнителе дверцы. Минск легко открывается и плотно запирается безо всяких усилий. За создание "Минска-4" самого изящного в серии — один из создателей даже награжден ценным подарком — автомобилем! А главное — "Минск" очень подходит по размером для малогабаритных советских квартир.
Это обычные граждане знали завод "Маяк" по его радиоприемникам, стереомагнитофонам и дефицитным первым двухкассетникам. А узким специалистам он был известен как предприятие номер 356, производившее электронное оборудование для военных целей. Практически вся бытовая техника СССР выпускалась исключительно как побочное производство оборонной промышленности. Каждое предприятие, выпускавшее детали для ракет, танков и самолетов должно было "в нагрузку" производить и товары широкого потребления. Телевизоры, радиоприемники, магнитофоны. См " О комках"
Автомобили. Чтобы купить новенькие «Жигули», приходилось стоять в очереди на приобретение. Нет, совсем не в той очереди, как в магазине. Вставали в эту очередь или на крупных предприятиях, или в магазине «Спорттовары» (да-да, там торговали машинами), и ждали. Ждали годы, иногда и десятилетия. Нередко не дожидались. Очередь двигалась медленно, наверх постоянно пододвигались различные знакомые или просто блатные.
Хрусталь, хрустальные тазики. Являлись показательством богатства отдельно взятой семьи. Чем больще тазиков стоит в стенке (см. ниже), тем богаче семья.
Мебель. Та же самая ситуация. Предметом вожделения и писком моды были т. н. «стенки» (предпочтительно — чешского пр-ва), определившие собой особый, «совковый» дизайн интерьера.
Бытовая техника. Любая. Особым профитом считалось «урвать» где-нибудь по блату импортный (ФРГэшный, например) миксер или пылесос.
Обои, кафель, сантехника. А также — все остальное, что нужно для ремонта в квартире. Часто командировочным, ехавшим в Мкадск, вместо колбасы заказывались обои.
Одежда и обувь. В принципе, с этим особых проблем не было. Но… Уебанский вид и качество продукции советского легпрома наверняка помнят олдфаги (но иногда вещи были удивительного качества. Луркайте историю о том как Малькольм Макдауэлл купил в сельпо пальто, за которое в США просили бы 1 килодоллар). Приходила одежда большими партиями, и поэтому все ходили в одинаковых пальто, куртках, ботинках и т. д. Импортную одежду можно было достать у «фарцовщиков» (о них позже) или знакомых, «гоняющих в загранку», за 2-3 цены.
Аудиокассеты, пластинки зарубежных, особенно — «не соответствующих коммунистическому образу мышления», исполнителей. А потом и любых. Также — радиодетали.
Продукты. Особенно деликатесные — копчёная колбаса (впрочем, она бывала (по бОльшей цене) в кооперативных магазинах в перестройке), балык-буженина, натуральный[ЩИТО?] растворимый кофе, икра (выменивалась на жидкую валюту вёдрами вместе с балыком на берегах Каспия (Дагестан, Астрахань)), лимоны-бананы и консервы ананасов («доставалось» в Москве или в т. н. «Заказах»), шпроты. «Доставались» специально к праздникам.
Алкоголь. Стал дефицитом после объявленной Меченым антиалкогольной кампании.
Иногда дефицитом в отдельно взятом регионе (вплоть до областного масштаба) мог ВНЕЗАПНО стать и какой-нибудь товар, обычно в продаже имеющийся, например, хозяйственное мыло. И продолжаться такое непотребство могло по нескольку месяцев, на протяжении которых товар либо отсутствовал в принципе, либо появлялся неожиданно, в малом количестве, в каком-нибудь совершенно неожиданном месте (в сельпо деревни Гнилое о 10 дворах), и тогда туда ломилась вся область — пока товар не кончался и там, а продавцы ловили лулзы (и профит), отпуская по одному экземпляру в руки и отшивая вставших в очередь повторно.
В магазинах часто приходилось слышать ненавистное "сегодня завоза не было / не завезли". Но иногда мы слышали вселяющее безмерный оптимизм "сегодня в ЦУМе привоз!" — тут уж главное не прощелкать, потому что привоз он как птица счастья или выигрыш в лотерею.
Как «доставали» дефицит
Американский фокус — достать кролика из шапки
Советский фокус — достать шапку из кролика
Дефицитные товары в Совке не приобретали — их «доставали». Это совершенно особый вид экономических отношений, до сих пор не описанный ни в одном учебнике (а в статьях уже есть). Простому смертному достать дефицитный товар было непросто. Помогало наличие знакомых и друзей, имеющих к нему доступ. Особенно привилегированными были в этом отношении:
Работники торговли . — достаточно было просто «придержать» товар и продать за бОльшую цену или «нужным людям» с «чёрного хода». Особо неудачливых таки ловили, сажали и показывали в «Фитиле». Но явление процветало.
Работник торговли осчастливливает простого советского гражданина
Партийные чиновники (номенклатура) и сотрудники «органов». Для них существовали специальные магазины и «столы заказов». Самым ярким примером являлись закрытые секции московского ГУМа. Моряки торгового флота, ходившие за границу, и военные, получавшие товары по линии военторга.
«Фарцовщики» (спекулянты, барыги). Частные торговцы дефицитным товаром, частенько — импортным. То, что сейчас называется честным бизнесом, в советское время считалось серьёзным уголовным преступлением, за которое можно получить солидный срок. Поэтому работали ребята втихую, и выйти на них можно было только через знакомых. Торговали всем: «вареными» джинсами со множеством собственноручно наклеенных «лейблов», пластинками, заграничными тряпками, импортным бухлом, «американскими жувачками» турецкого производства.
Простые граждане могли отловить дефицит, если:
Происходил выброс товара в случайный магазин. Это, как всем было известно, случалось чаще в конце месяца (предположительно, для быстрого выполнения недовыполненного плана). В принципе, это всё: другие варианты см. выше.
Колбасные поезда
Когда бескормица становилась особенно лютой, тысячи быдла из замкадья грабили корованы набигали на продуктовые (и другие) магазины крупных городов. Проезд был недорогой, а снабжение Москвы и например Мухосранска отличалось радикально. Жители нерезиновой конечно срали кирпичами, но поделать ничего не могли. Торговлю по прописке не стали вводить даже во времена Андропова. Позднее таки ввели, раздав жителям МКАДска «визитные карточки покупателя», в результате чего набижавшим из замкадья купить в московии решительно ничего не получалось. Но вскоре потерпели фэйл — окрестные города ответили тем же, и инициативу пришлось свернуть.
Краткий толковый словарь брежневского СССР
Авоська - сетчатая растягивающаяся сумка. В пустом виде, без содержимого, была размером с кошелёк, но по мере запихивания в неё продуктов, она растягивалась до невероятных размеров. Например, в авоську запросто можно было засунуть парочку средних размеров арбузов. В СССР вплоть до первой половины 80-х годов авоська была самым распространённым видом сумки для походов в магазин. Еще авоську было принято с продуктами вешать зимой за окно на гвоздь если холодильник размораживается.
Блат - представлял из себя знакомство с «нужным человеком». «Нужный человек» - это человек, который работал в местах скопления дефицита. Такими местами были: кафе и рестораны, гастрономы, магазины одежды и косметики, базы (продуктовые и промтоварные)
Блатной - человек, который попал на хорошее место работы или учёбы благодаря чьей-то протекции (блату).
Брак - некачественный товар, который не соответствовал указанным характеристикам. Очень многие товары советского производства, продававшиеся в магазинах, были бракованными. Чаще всего это касалось электробытовых изделий. Однако нередко бракованной была мебель (например, шурупы были забиты, а не ввинчены), и даже одежда (криво пришитые элементы одежды и т.п.). Тем не менее очень часто брак под видом товаров пониженной сортности всё равно отправлялся в магазины для выполнения плана производителя. Ходила даже такая поговорка: «Третий сорт - не брак», то есть товар очень плохой, но всё-таки не сказать, что полный брак (хотя чаще всего он именно бракованным и был).
В одни руки - ограничения на приобретение товара. При покупке дефицитных товаров по желанию администрации магазина или по требованию участников очереди («по требованию очереди») могло быть введено ограничение на количество товара, который мог быть приобретён одним человеком. Например, «один килограмм сосисок в одним руки» или «в одни руки не более двух пакетов молока», или «в одни руки не более одной пары сапог». Некоторые люди, чтобы преодолеть это ограничение, брали с собой в очередь кого-либо из членов семьи, включая малолетних детей.
Выбросили (дефицит) - термин, означающий, что в каком-то магазине для выполнения плана в торговлю поступил дефицит. Дефицит обычно выбрасывали в конце года.
«Вы тут не стояли» - ответ участников очереди человеку, который отошёл на время из своей очереди (например, чтобы купить что-то в другом отделе) и пропустил момент, когда человек, который стоял за ним (и мог подтвердить факт стояния в очереди) купил товар и ушёл. В этом случае пропустившему очередь человеку было очень трудно убедить остальных, что он стоял в очереди. Особенно если это была очередь за дефицитом.
«Где брали?» - вопрос, который один советский человек (преимущественно женщина) задавал другом советскому человеку, когда видел у него в руках авоську с каким-нибудь дефицитом.
Гоняться (за дефицитом) - это значит искать по всем магазинам ту вещь, которая нужна. Гоняться можно было хоть целый год и так ничего и не купить.
Дефицит - товары (в том числе продуктовые), которые редко продавались в открытой продаже. В СССР дефицитом были огромный перечень товаров, включая даже туалетную бумагу. Однако наряду с огромным перечнем дефицитных товаров в СССР существовало и немало т.н. «неликвидов», то есть товаров, которые по разным причинам не пользовались спросом у населения.
Достать - купить где-нибудь какой-нибудь нужный дефицит. Чаще всего достать что-то можно было только с «чёрного хода» или у спекулянта. Однако достать можно было и погонявшись за товаром.
Знак качества - специальный знак, который присваивался товарам повышенного качества (вернее, нормального качества). Представлял из себя пятиугольник, с вписанной в него буквой К, повёрнутой на 90 градусов по часовой стрелке и надпись «СССР» в верхней части. Товары со знаком качества чаще всего были дефицитными. Наличие знака качества не всегда гарантировало, что товар реально качественный. Например он стоял на велосипедах марки "Салют" — говнО был велик.
Из под прилавка - термин, означающий, что покупатель мог купить у знакомого продавца какой-либо товар, которого не было в свободной продаже. Само собой, за это приходилось доплачивать.
Из под полы - то же, что «из под прилавка».
Импорт - любой иностранный товар (чаще всего из соцстран). Весь импорт был дефицитом.
Лапа (иметь лапу) - протекция. Этот термин подразумевал наличие у человека некого покровителя, который помогает ему в карьерном росте или учёбе.
Лезть без очереди - попытка купить товар вне очереди. Сопровождалось обычно скандалом и руганью. В пиковые моменты возникали драки.
Лёня - Леонид Ильич Брежнев.
Неликвид - многие советские бытовые товары, которые советские люди не желали покупать. Неликвид обычно создавал иллюзию заполненности советских промтоварных магазинов. Причины, по которым советские люди не желали покупать товары, были разными. Товары могли быть бракованными или очень низкого качества. В одежде неликвид чаще всего был вызван некрасивыми фасонами предлагаемой одежды, которая давно вышла из моды. Неликвид приводил к неравномерной работе советской торговли и провоцировал «выбрасывание» в продажу дефицитных, особенно импортных товаров, в конце месяца для выполнения плана. Помимо бытовых неликвидов существовали и неликвиды при взаимоотношениях юридических лиц. В общем виде неликвидом называлось любое советское изделие плохого качества, от приобретения которого отказывался потенциальный потребитель.
Обахээс - простонародное произношение аббревиатуры ОБХСС, Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. ОБХСС входили в структуру советской милиции и занимались экономическими преступлениями. По мере расширения теневой экономике при Л.И.Брежневе, у ОБХСС всё больше и больше прибавлялось работы. Считается, что ОБХСС были самыми коррумпированными структурными единицами советской милиции.
Овощебаза - база, на которой хранилась сельскохозяйственная продукция: картошка, капуста, свекла и т.п. Каждый советский человек, начиная с детского возраста, обязательно должен был отработать определённое количество часов на овощных базах. Обычно отработка проходила следующим образом: группа представителей организации (школы, института, научного учреждения, промышленного предприятия) отправлялась на целый день или полдня на овощную базу, на которой им поручалась обычно наиболее грязная работа - перебирать полусгнившую капусту и т.п. Тех, кто пытался отлынивать от отработки на овощебазе, позднее прорабатывали на общих собраниях или через комсомольские или партийные органы.
Очередь - один из символов СССР. Представляет из себя цепочку людей, стоящих примерно в затылок друг за другом для покупки чего-либо. Советские очереди отличались порой огромным количеством участником (до несколько сотен). Собственно огромное количество людей, стоящих в очереди, и отличает советскую очередь. Одной из главных особенностей очереди было отсутствие стопроцентной гарантии купить товар. Человек мог встать в «хвост» очереди за дефицитом, простоять до нескольких часов, но в итоге товар мог закончиться и человек уходил без покупки. Иногда очереди не представляли из себя физическое скопление людей, а были просто списком претендентов на какой-то товар. Например, в очередь на приобретение легковой машины люди записывались и непосредственно в магазине не стояли. Такая очередь двигалась несколько лет. Одним из любопытных элементов очереди была т.н. нумерация. Обычно какой-нибудь активист ставил на ладони человека номерок ручкой. Это делалось для того, чтобы в очень длинных очередях (идущих по нескольку часов и более) предотвращать случаи приобретения товара без очереди. Для приобретения некоторых особенно дефицитных товаров люди занимали очередь с ночи, то есть приходили к дверям магазина ещё ночью и ждали до момента открытия (обычно в 9 или 10 утра) с тем, чтобы гарантированно купить дефицит. Некоторые пенсионеры устраивали небольшой бизнес себе, занимая очередь за дефицитом с ночи, а потом продавая своё место в очереди за несколько рублей.
Перевыполнение плана - финальные отчётные итоги, которые были выше, чем установленный на данный период план. На многих советских предприятиях реальный доход сотрудников складывался из двух составляющих: оклад и премия. Премия сотрудникам выплачивалась только в том случае, если организация или предприятие перевыполнили план. При этом перевыполнить план можно было на незначительную величину - 1, 2, 3 процента и уже выплачивалась премия. Это подчас приводило к тому, что предприятие, которое не могло перевыполнить план, приписывало в отчёте несколько процентов, создавая у вышестоящего органа впечатление перевыполнения плана.
План - в советской формулировке, План (государственный план) - это Закон, подлежащий обязательному исполнению. Представлял из себя перечень всех видов продукции в натуральных или стоимостных показателях, которые предприятие или организация должны были выпустить за указанный период, например, «выпустить сто тысяч деталей такого-то наименования». План был месячным, квартальным, годовым и пятилетним. За невыполнение плана виновного директора могли уволить. В СССР планировалось буквально всё, включая даже количество алкоголиков, которых должен был «обработать» вытрезвитель. Долгосрочное планирование было довольно эффективным, когда речь шла о длительных проектах (например, разработка нового вила вооружения, самолёта и т.п.), но показало свою полную ущербность, когда речь шла о бытовой жизни граждан.
Толкач - обычно представитель отдела снабжения предприятия, который отстаивал интересы своего предприятия (например, по получению дефицитного сырья) неформальными методами (взятки и т.п.)
Тринадцатая зарплата - премия по итогам года. Если предприятие перевыполнило годовой план, в январе сотрудник получали крупную годовую премию, которую люди называли тринадцатой зарплатой.
Упакованный - человек, который имел высокий уровень дохода (очень часто теневого), мог позволить себе ходить в фирмЕ, часто имел машину, дачу в престижном районе, хорошие связи.
Фарцовщик (фарца) - деятель теневой экономики, который продавал с рук дефицитные товары из советской торговли, но чаще иностранные товары (из капиталистических стран), которые в советской торговле никогда не продавались. Цены товаров у фарцовщиков были многократно выше, чем в советской торговле. Деятельность фарцовщиков находилась под запретом и нередко они попадали под суд. Однако далеко не всегда дело заканчивалось осуждением, поскольку фарцовщики могли давать крупные взятки. Существенное увеличение количества фарцовщиков в крупных советских городах к концу правления Л.И. Брежнева свидетельствовало о всё ухудшающейся ситуации с производством товаров народного потребления в СССР.
Цеховик - подпольный предприниматель, участник теневой экономики СССР. Особенностью цеховиков были крупное производство теневой продукции и, соответственно, необходимость её реализации в том числе через государственную торговую сеть (под видом государственной продукции). Ц. были основными «клиентами» ОБХСС.
Чёрный ход (зайти с чёрного хода) - способ приобретать дефицитные товары в советских магазинах. Поскольку очень многие товары в свободной продаже отсутствовали, то некоторые граждане, пользуясь блатом и связями могли отовариваться «с чёрного хода», то есть купить товар не в торговом зале, а непосредственно у кого-то из сотрудников магазина. Самое собой разумеется, что при это покупатель покупал товар не по государственной, а по завышенной цене.
В январе 1987г. были отменены ограничения во внешней торговле - те ограничения, которые прикрывали от обвала внутренний рынок СССР.
разрешено было предприятиям и частным лицам вывозить за рубеж все дефицитные товары - продовольствие, сырье, электронику, энергию, продукцию химической промышленности - словом: всё, всё. Словно мощный ураган пронёсся над огромной территорией СССР и мгновенно высосал из страны все материальные ценности. Полки продовольственных и промтоварных магазинов опустели."Известия" Статья " О ценах, деньгах, и социальной справедливости":
- " Цены на государственную продукцию у нас, как правило, ниже рыночных.
Но это вовсе не означает, что она нам дешево обходится.
Никто при этом не знает, сколько наиболее качественных и дешевых вещей именно по причине качества не доходит до прилавка, уплывает неизвестно куда.
И сколько криминальных миллионов делается на этих дефицитах".
"АиФ" - "Где же ситец и парча?" -
- "После 1985г. начался доселе невиданный экспортный бум:
поставки тканей за рубеж выросли более. чем в 3 раза.
Хлопчатобумажных - почти в 4 раза,
Льняных - в 7 раз.
Внешняя торговля стала превращаться в дестабилизирующий фактор внутреннего рынка текстиля".
Причем, в "АиФ" речь шла только о государственном экспорте.
Но частный вывоз намного превосходил государственный!
Причем, установить размеры вывоза было невозможно:
Американские эксперты предложили свернуть производство и нормальную торговлю, и всемерно поощрять мелкую торговлю с рук. И таким образом превратить страну в "нацию спекулянтов".
Эти деклассированные элементы - миллионы и миллионы - как саранча налетели на СССР и стали вывозить всё, что могли урвать - от импортной мебели до тюбиков зубной пасты - тоннами.
В те дни на Съезде депутатов поднялся жуткий скандал и крики об отсутствии зубной пасты.
О причинах такого отсутствия рвущим глотку нардепам и не пришло в голову задуматься.
Они запросто приняли решение закупить за рубежом зубную пасту на 60 миллионов долларов.
Во Франции, откуда ее везли, эубная паста стоила 15 франков. В СССР она продавалась по 1 руб.
Разумеется, вся эта паста на 60 миллионов долл. в одно мгновение оказалась снова за рубежом.
В Польшу ее высылали в посылках по 500 тюбиков, но количество таких посылок - прямо в фабричной французской упаковке (!), ограничено не было.
Французские духи вывозили ящиками - 40 руб за флакон по эту сторону границы - и 80-100 долл. - по ту. Тащили всё и как муравьи оставляют голый скелет от мощного тела льва, так и эти "пираньи" оставили советским людям пустые полки.
"Ленинградская правда", 1992г.: - " В СССР к 1990-91гг. ежегодно производилось по 38 метров тканей на человека. из них 75% мирового производства льняных тканей, 16% - Шерстяных, хлопчатобумажных - 13%, и шелковых - 12%. Только официально государством и СП вывезено 50% льняных, и 42% шерстяных тканей." Вывоз был тотальным - 100%-нтным!
По госканалам и каналам СП в Турцию, к примеру, в 1990г. экспорта телевизоров не было.
Однако в эту Турцию ввезли 2 млн. советских телевизоров - почти годовая продажа в СССР.
Советские холодильники, свободно стоявшие в наших магазинах по цене 300-500 руб., шли в Африке по 2-2,5 тысячи долларов.
СССР производил 21,4 % мирового выпуска сливочного масла. (население СССР составляло 4,88% от мирового). Производство масла всё увеличивалось, но в результате вывоза на него появились талоны. На одного жителя СССР сливочного масла приходилось на 26% больше, чем в Великобритании.
В Великобританию поставок сливочного масла не велось, но в магазинах Лондона оно присутствовало. Советское сливочное масло не поставлялось и в Африку, к примеру в Эфиопию, но в Аддис-Абебе оно продавалось. И, конечно, в четыре раза дороже, чем в СССР.
Производство мяса в 1991г. составляло 11.7 % от мирового уровня.
Потребление мяса в СССР было на 668 тыс.тонн меньше его производства.
Однако дело обстояло гораздо хуже. Это данные официальной статистики..
В этом-то и состоит статистическая ловушка тех лет.
Статистика считала потребленным ВНУТРИ СССР всё то масло и мясо, которое было отправлено на склады для продовольственных магазинов.
При придаже масла и мяса никто паспортов не требовал, и посему они, купленные в СССР, но вывезенные за его пределы, якобы увеличивало благосостояние советского народа.
А ведь многие тонны масла и мяса, предназначенные для торговли, уходили прямо со складов, минуя магазины - и вывозились за пределы СССР - контейнерами по морю, поездами и автотранспортом по суше, самолетами - по воздуху. А статистика считала, что всё это сожрал советский народ. Почему либералы до сих пор вопят, что Гайдар "спас страну от голода"?!
Потому что он поднял цены на то же масло так, что мелким спекулянтам стало невыгодно его вывозить. (мелькие-то мелкие, но их были тьмы и тьмы - как саранчи).
Т.е., тотальный вывоз, помимо того что угробил СССР, был одним из механизмов, приведшим лиц либеральной национальности к власти. .
«Черные дыры" в экономике СССР обнаружили в октябре 1988г. В том году частыми лицами за рубеж было вывезено 500 000 цветных телевизоров, 200 000 стиральных машин.
Лишь одна иностранная семья вывезла только в 1988г. :
142 кондиционера.
А сотрудники только одной из сотен тысяч иностранных организаций -
1400 утюгов,
138 швейных машин. 174 вентилятора.
3500 кусков мыла и 242 кг стирального порошка - тех самых, что по настоянию нардепов были закуплены якобы для советских людей за валюту.
Это данные, которые в те времена случайно просочились в прессу.
Так создавались миллионеры, но об этом сейчас помалкивают.
Русская специфика «невидимой руки рынка» проявилась в массовой замене специалистов менеджерами с мышлением: стоит дать денег - и успех обеспечен.
Пишет, что «воспроизводство и обострение дефицита было заложено в самой природе централизованного распределения, что делало перебои, кризисы и карточки в торговле хроническими» .
Первый пик был вызван индустриализацией , сворачиванием НЭПа и внедрением новой организации экономики . Появился дефицит на многие товары массового спроса, в том числе пищевые продукты, и с конца 1928 года в городах вновь вводится многозвенная карточная система , то есть нормированное распределение по группам населения. При этом сохранялась свободная коммерческая продажа этих продуктов по очень высоким ценам . Этот пик, как утверждала официальная идеология, постепенно сошёл на нет к концу 1930-х годов с подъёмом стахановского движения .
Считается, что поводом для этого послабления послужил бунт в городе Вичуга Ивановской области рабочих Объединённой мануфактуры им. Шагова, фабрики им. Красина и фабрики «Красный Профинтерн» по причине резкого снижения карточной нормы выдачи хлеба с 1 апреля 1932 года.
Своего апогея первый пик достиг в начале 40-х годов.
Второй пик был вызван Великой Отечественной войной и закончился с завершением послевоенного восстановления экономики .
Третий пик товарного дефицита в СССР был вызван последствиями экономических реформ 60-х годов (крах и свертывание «косыгинской реформы ») и, в дальнейшем, после некоторой (связанной с высокими нефтяными ценами) стабилизации - в период Перестройки (особенно в последние, 1989-1991-й годы), когда, в результате резкого увеличения номинальных денежных доходов населения, дефицитными стали практически все пользующиеся хоть каким-либо спросом товары
В промежутках между этими пиками товарный дефицит продолжал существование, но не доходил до введения карточного распределения. Предвоенные годы целиком прошли под знаком борьбы Политбюро с массовым наплывом покупателей в крупные промышленные центры. До осени 1939 года «товарный десант» в крупные города не имел продовольственного характера. Жители сёл и небольших городов ездили по стране в поисках мануфактуры, обуви, одежды. С осени 1939 года стали расти очереди и за продуктами. Центром притяжения оставалась Москва. Московские очереди явно имели многонациональное лицо, по ним можно было изучать географию Советского Союза - по сообщениям НКВД , в конце 1930-х годов москвичи в московских очередях составляли не более трети.
В течение 1938 года поток иногородних покупателей в Москву нарастал, и к весне 1939 года положение в Москве напоминало стихийное бедствие. НКВД рапортовал: «В ночь с 13 на 14 апреля общее количество покупателей у магазинов ко времени их открытия составляло 30 000 человек. В ночь с 16 на 17 апреля - 43 800 человек и т. д.». У каждого крупного универмага стояли тысячные толпы.
Подобная ситуация повторилась и позже, в 80-х годах («колбасные поезда» и т. п. явления).
Дефицит мог возникать не только по причине недопроизводства, но и из-за неорганизованности снабжения и распределения товаров, разгильдяйства на местах:
Склады переполнены товарами.Основная товарная станция Ленинграда и станции складов клиентуры забиты товарами ширпотреба, которые систематически не вывозятся, так как Октябрьская дорога не даёт вагонов. Образовались огромные залежи товаров, предназначенных к отправке на село. По сводке на 30 ноября на Октябрьской дороге находилось свыше 800 вагонов товаров широкого потребления. Более свежими данными управление дороги не располагает. Однако по словам начальника грузовой части дороги Марголина положение на сегодня существенно не изменилось.
Склады Союзтранса (основного отправителя ленинградских товаров ширпотреба) настолько переполнены, что не в состоянии принимать товары, поступающие с фабрик. Ждут отправки десятки вагонов тетрадей, мыла, готовой одежды, обуви, спичек и папирос.
В начале 60-х годов существовал дефицит хлеба и некоторых других видов продуктов питания , одной из причин которого была засуха. В 1963 году обсуждался вопрос о введении карточного распределения , а во многих регионах оно фактически было введено - мука и крупы выдавались жителям населённых пунктов по спискам раз в месяц в строго ограниченном количестве. Дефицит во многом был ликвидирован благодаря повышению розничных цен, в частности на хлебные изделия, мясо и масло.
Существует мнение, что глубина товарного дефицита в начале 60-х годов наглядно характеризуется документом о материальном поощрении первого космонавта Юрия Гагарина : наряду с его же денежным вознаграждением в размере 15 000 рублей ему и его родственникам были выданы десятки предметов одежды и другие товары .
Уровень товарного дефицита в различных местностях СССР сильно различался. Каждый населённый пункт СССР был отнесён к одной из четырёх «категорий снабжения» (особая , первая , вторая и третья ). Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли Москва, Ленинград, крупные промышленные центры, Литва, Латвия, Эстония и курорты союзного значения. Жители этих городов должны были получать из фондов централизованного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли только 40 % в числе снабжаемых, но получали львиную долю государственного снабжения - 70-80 % поступавших в торговлю фондов. Хуже всего продуктами питания и промышленными товарами снабжалось население РСФСР, живущее в населённых пунктах, не попавших в особый или первый списки .
Во второй и третий списки снабжения попали малые и неиндустриальные города. Они должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты следовало брать из местных ресурсов.
В данный момент у нас находится на централизованном снабжении 40,3 млн человек, считая вместе с семьями. Особый список - 10,3 млн человек, первый список - 11,8 млн человек, второй список - 9,6 млн, третий список - 8,6 млн.
Дефицит сырья и комплектующих в промышленности (и распределение их производителям по разнарядке) привёл к появлению особой касты снабженцев («толкачей»), могущих при помощи связей и подарков достать (выбить, протолкнуть) у поставщиков «буквально всё». Таковые очень ценились директорами предприятий.
Дефицит касался не только продовольственных, но и промышленных товаров. Здесь тоже существовала распределительная система. Многие дефицитные вещи (в том числе автомобили) разыгрывались в государственных лотереях .
Дефицит легковых автомобилей
Ярким примером хронически дефицитного советского потребительского рынка был строго фондированный рынок «частных» (автолюбительских) легковых автомобилей. Так, производство легковых автомобилей в СССР (см. Автомобильная промышленность СССР), хотя и возросло в 5,5 раз с 1965 по 1975 гг. (с 0,22 до 1,2 млн, соответственно), потребительский рынок совершенно не насытило, а по мере роста продаж привело лишь к первой волне массовой автомобилизации . Тем более, что, например, во второй половине 1960-х до 55 % годового производства автомобилей «Москвич », едва достигавшего 100 тыс. в год, несмотря на наличие значительного неудовлетворенного потребительского спроса, шло на экспорт . Позже, в 70-80-х, из СССР экспортировалось до 0,4 млн легковых автомобилей, из которых 3/4 составляли автомобили Lada производства АвтоВАЗа . При этом производство легковых автомобилей, достигшее в 1982 году пика в 1,3 миллиона машин в год, оставалось примерно на том же уровне (и даже несколько снижалось на излёте перестройки) вплоть до распада СССР в 1991 г. и разумеется после.
Помимо «списочных» автомобильных очередей на предприятиях, имевших разную длительность от 2-3 до 10-12 лет (в зависимости от категории и статуса предприятия или учреждения, например, предприятия ВПК и партийные органы имели приоритет), совграждане могли достаточно быстро (за 1,5-3 года) и легально накопить на легковой автомобиль, став загранработниками, то есть работая или служа за границей на различных строительных и прочих объектах, ведшихся в 1960-1990 гг. СССР, но лишь с тем условием, чтобы затем приобрести советскую легковую машину непосредственно в СССР через систему магазинов «Внешпосылторга » за чеки Внешторгбанка .
Ещё не менее 10 % выпускавшихся в СССР легковых автомобилей (включая не менее 60 % престижных автомобилей марки «Волга » и практически 100 % внедорожников УАЗ) шли в госорганизации и могли быть выкуплены затем гражданами лишь в сильно подержанном или аварийном состоянии (после или вместо капремонта), да и то лишь в виде исключения. А номенклатурные «Чайки» и «ЗИЛы» не продавались «частникам» в принципе (после списания их утилизировали). Поэтому перманентный дефицит на легковые автомобили сохранялся практически на протяжении всего послевоенного периода существования СССР.
Единственным реальным относительно массовым «рыночным» средством покупки легкового автомобиля в СССР оставался чёрный рынок , где цена на различные модели колебалась от 1,2 до 2-кратной от государственной (при этом в продажу попадали даже единичные экземпляры иномарок, включая старые трофейные), а наценка за наиболее престижную «Волгу» доходила до 2,5 номиналов практически вне зависимости от пробега. Кроме того, в разные исторические периоды (при разных генсеках) на продажу подержанных автомобилей властями (иногда совсем местного ранга) накладывались различные «социальные» ограничения - например, регулярно нарушалось право наследования автомобиля как имущества и родственников умершего владельца автомобиля заставляли продавать его, то есть фактически выкупать заново через комиссионный магазин (иногда запрещалось и это) [ ] , новый автомобиль нельзя было также продать ранее, чем через 2 или 3 года владения, а рядовых работников, уже имевших автомобиль, вне зависимости от сроков его эксплуатации, во многих организациях не ставили в очередь на новую машину.
Также надо отметить, что в период 1983-1985 гг. (до проведения в жизнь антиалкогольной кампании) дефицит на легковые автомобили стал ассортиментным: из-за падения престижа некоторых марок (как-то: «Москвич», Иж, ЗАЗ и ЛуАЗ), по причине низкого качества и завышенных госцен, во многих городах продавались без очереди и даже (но в очень редких случаях) в кредит. А на отдельные модели, вроде ЗАЗ-968М «Запорожец» и ВАЗ-2121 «Ниву», цену пришлось снижать, так как она оказалась выше платежеспособного спроса ориентированных на данные модели социальных слоев потребителей (селян и пенсионеров).
Всё это привело к решению начать закупки фуражного зерна за рубежом, в основном в странах Северной Америки .
Дефицит информации
Дефицит книгОбладание хорошими книгами в красивых обложках в условиях дефицита стало также мерилом престижа и благосостояния . Об этом ярко свидетельствовало (а отчасти и пропагандировало) то, что в популярнейшей телевизионной игре Что? Где? Когда? , с момента её появления в сентябре 1975 года и до кончины СССР, в качестве приза неизменно оставались книги.
Очереди
Для приобретения дефицитного товара, который зачастую выкладывали на прилавок внезапно, как говорили - «выбросили», необходимо было отстоять очередь, а то и несколько очередей за каждым видом товара отдельно. Многие люди на подобный случай всегда носили с собой специальную сетку-авоську («на авось»), так как пластиковых пакетов в продаже в продуктовых магазинах не было и сами эти пакеты были дефицитным товаром.
Очереди за дефицитным товаром могли достигать огромных размеров. В 1940 году, когда в провинции уже было невозможно что-либо купить, очереди в Москве достигали 8 тысяч человек, несмотря на ограничения по въезду в столицу . Нечто подобное наблюдалось и на закате СССР.
Люди изобретали множество способов, дабы избежать многодневных изнуряющих стояний в очередях, которые к тому же не гарантировали покупки товара. В магазин, например, можно было прорваться с помощью грубой физической силы. Места в очереди продавались (цена зависела от того, насколько близко к голове очереди находилось место, насколько дефицитен был товар) - имелась даже поговорка «Если хорошо постоять в очереди, то можно и не работать », можно было и нанять «стояльщика» (трамитадора), который отстаивал бы очередь за вас.
На товары длительного пользования также «записывались в очередь». Существовали определённые дни записи и, чтобы попасть в список, люди вставали в очередь с вечера, посменно с родственниками выстаивая ночь, чтобы с утра к началу записи оказаться как можно ближе к началу списка. Причем запись была непонятного свойства: помимо отметки в магазине нужно ещё было в определённые дни приходить отмечаться у непонятных инициативных людей, чтобы не быть вычеркнутым из списка. Чтобы не забыть трёх-четырёхзначный номер во время переклички, его записывали шариковой ручкой или химическим карандашом на ладони.
Карточная и талонные системы
Когда дефицит становится постоянным и нарастает, государство вынуждено вводить нормирование распределения товаров. В СССР одним из вариантов такого нормирования была карточная система или «талоны». Помимо введения этой системы в военное и послевоенное время, в СССР такое распределение существовало и в мирные годы, в частности в конце 1980-х , в отдельных регионах на некоторые продукты (животное масло, мясо, мясопродукты) - с начала 1980-х (например, в Вологде с 1982 , Свердловске - с 1983 , в Новосибирске карточки для работников заводов «Приглашение в гастроном на приобретение 300 гр колбасы в месяц на работающего » - с конца 1970-х) и даже раньше.
Параллельные розничной системы торговли
Кроме того, существовала и целая система распределения непродовольственных товаров через место работы - например, именно таким образом многие приобретали автомобили , выделявшиеся на трудовой коллектив конкретной организации «по распределению». Естественно, распределение было неравномерным - скажем, на коллектив оборонного НИИ могло быть выделено несколько десятков автомобилей в год, а другая организация в тот же срок могла не получить ни одного. Для относительно объективного распределения автомобилей на предприятиях, которым они выделялись, организовывались общественные комиссии, осуществлявшие распределение согласно очерёдности включения в список, подобно распределению квартир. Там также существовал список внеочередников, имеющих определённые государством льготы на получение автомобилей.
Приобрести товары можно было и на так называемых «колхозных рынках », действовавших в крупных городах, однако по ценам, значительно, в разы, превышающим государственные .
Негосударственная торговля
Исключением из системы товарного дефицита являлся «свободный рынок », элементы которого сохранялись в СССР в виде «колхозных рынков » и «комиссионок ». Торговля (продажа/перепродажа) товаров у спекулянтов и у людей, приехавших «из-за бугра» (то есть из-за границы) также происходила на полуофициальных рынках (зачастую располагавшихся на территории «колхозных») - «толкучках», «толчках» - где торговля происходила «с рук», по выходным дням.
Существовавшие рынки или так называемые «колхозные рынки», действовавшие в крупных городах, могли предложить более широкий ассортимент продуктов, однако цены на них были в разы выше , чем дотированные, но и дефицитные государственные (которые на некоторые виды продуктов питания могли быть ниже, чем закупочные цены для производителей).
Однако основная масса потребления (до 98 %) приходилась именно на государственную систему торговли, а цены на «колхозных рынках» и на «чёрном » (нелегальном) рынке традиционно воспринимались населением, как сильно завышенные (по сравнению с установленными государством, которые, как потом оказалось, были занижены примерно в 10 раз).
По обследованию 1980-х годов, в Москве и Ленинграде государственной торговлей, где цены были наиболее низкими, пользовались 97 % покупателей, в столицах союзных республик - 79 %. Здесь 17 % покупателей пользовались услугами потребкооперации, 10 % покупало продукцию на колхозных рынках (сумма необязательно равна 100 %, поскольку некоторые из опрошенных пользовались разными источниками снабжения). В областных центрах всего 36 % опрошенных имели возможность купить мясо, колбасу в государственных магазинах, 37 % пользовались магазинами потребкооперации. 35 % покупали на рынках. Чем выше был уровень среднедушевого совокупного дохода семьи, тем больше мясных продуктов она покупала в государственных магазинах (чаще всего в закрытых - при учреждениях, предприятиях ВПК и т. п.) по субсидированным ценам.
Например, механизм искусственного создания дефицита запасных частей к легковым автомобилям, по описанию прессы тех лет , выглядел так.
После создания в СССР в 70-х годах сети «фирменных» станций техобслуживания (СТО), основная часть запасных частей стала поставляться именно им. Специализированные магазины получали лишь небольшой процент запчастей, которые немедленно раскупались. Причём общий их выпуск на каждый период времени был подсчитан с учётом естественного износа автопарка, без большого запаса. Однако, вместо ожидавшегося быстрого и удобного для автолюбителя ремонта на практике это привело к неожиданному эффекту в виде возникновения всё более усугублявшегося со временем дефицита запасных частей к легковым автомобилям.
Дело же было в том, что созданные на складах СТО запасы запчастей работниками утаивались. Склады в основной своей массе великолепно снабжавшихся запчастями СТО буквально ломились - внезапные проверки ОБХСС выявляли наличие десятков и сотен деталей каждого наименования, в том числе и наиболее «дефицитных» - при этом обращавшиеся на СТО граждане получали от диспетчеров неизменный отказ под предлогом отсутствия запчастей. Естественно, подобное было бы невозможно без ведома начальства самого различного уровня, хотя доказать наличие преступного сговора было обычно крайне непросто.
Следующим шагом криминального промысла было вовлечение наиболее «сговорчивых» автолюбителей в схему по незаконной продаже запчастей со склада «из-под полы», осуществляемой «на местах» самими работниками СТО или их доверенными лицами. При этом «клиент» оплачивал помимо запчасти ещё и «труд» «посредников», а также - фиктивную работу по её установке, за счёт чего СТО «выполняла» спущенный ей план, хотя реально никаких или практически никаких работ в отчётный период могла и не производить. В результате, помимо многократной переплаты автовладелец ещё и был вынужден сам устанавливать запчасть на свой автомобиль. В созданной таким образом ситуации, тем не менее, он был доволен и этим.
Торговля похищенными запчастями велась также на стихийных рынках, как правило расположенных вблизи крупных автотрасс. Там можно было купить запчасти всегда, в любом количестве и ассортименте, но с огромной переплатой. Например, в середине 80-х госцена комплекта вкладышей коленвала для «Жигулей» составляла вполне доступные 7 руб. 20 коп., но «из-под полы» они продавались по 140 руб., что сравнимо со средней месячной зарплатой в те годы.
Прочие аспекты
Товарный дефицит вызвал зеркальное изменение отношения к экспорту и импорту . Экспорт воспринимался, как вывоз из страны нужных для неё товаров, возможно, дефицитных, а импорт - как эффективный способ заполнить товарный дефицит. С другой стороны, импорт означал расход такого полезного ресурса, как иностранные валюты.
Импортные товары (в незначительном количестве попадавшие на рынок СССР) воспринимались населением как «престижные» - ведь они появлялись в другой экономике, где производители вынуждены были, вследствие конкуренции, заботиться о высокой функциональности, надёжности и привлекательном дизайне товаров. Вследствие закрытости рынка и государственной монополии на внешнюю торговлю большинство основных мировых торговых марок в СССР были практически неизвестны, так как государство по различным соображениям не импортировало их. Импортные товары, всё же закупавшиеся государственными внешнеторговыми организациями , всегда были достаточно высокого качества, поскольку предназначались в первую очередь для потребления номенклатуры. Результатом было формирование в сознании населения представления обо всех импортных товарах как о продуктах высокого класса (дешёвый, в том числе «китайский», импорт тогда фактически отсутствовал, так как существенный экономический подъём в Китае начался позднее, и дешёвые товары оттуда под поддельными торговыми марками (напр., Pawasonic вместо Panasonic) ещё не проникли массово на рынок).
Нелегальной торговлей импортными товарами занимались т. н. фарцовщики , в содружестве с валютчиками.
Тотальный дефицит в этот период был, согласно одной из версий, вызван прежде всего резким ростом номинальных доходов и накоплений населения в этот период (как следствие, прежде всего, действия «Закона о предприятиях СССР» и «Закона о кооперации в СССР», через разнообразные механизмы, допускающие «обналичку » средств со счетов предприятий, и появления широкого слоя «кооператоров », чьи доходы в принципе не регулировались никакими нормами) при сохранении государственных цен, административно установленных практически на все товары намного ниже равновесного уровня; сторонники Б. Ельцина накануне либерализации цен 2 января 1992 года определяли, что цены занижены в среднем в три раза; однако в ходе реформы оказалось, что цены были занижены как минимум в десять раз. То есть, исходя из этого можно прийти к выводу, что государство дотировало товары первой необходимости для населения в десять раз - 9/10 цены товара платило государство, 1/10 - потребитель. На практике же, после «либерализации» цен они выросли в тысячи раз, с учётом инфляции.
Научное исследование товарного дефицита в СССР затруднено в связи с тем, что вплоть до последних лет существования СССР такие исследования из политических соображений не проводились, а иностранные были слабо известны. Такие исследования стали известны только начиная с 1989-1990 годов, а начиная с 1992 года исчез и сам предмет исследования. В то же время в ряде стран Восточной Европы, в той или иной степени сталкивавшихся с теми же проблемами, подобные исследования иногда проводились, хотя из-за политических соображений обычно не получали широкой известности. Примером является книга «Дефицит» венгерского автора Яноша Корнаи, опубликованная в СССР в 1990 году .
В СМИ и массовой культуре
Перманентный дефицит товаров - источник вдохновения и критическая цель для множества советских юмористов и сатириков : А. Райкин («сюшай, достал дифст, вкюс - спцфсский »), М. Жванецкий («Никогда не знаешь - что завтра пропадет.. »), Хазанов («Искусственный дефицит» - «