Людмила МИЛЕВСКАЯ
ПОЧЕМ ФУНТ ЛИХА
ВМЕСТО ПРОЛОГА
История эта невероятна, страшна и отвратительна, но все же я расскажу ее, расскажу, как умею, не сгущая краски на грустном и оставляя смешное. Мне, простой русской женщине, предстоит еще жить в моей стране, а потому смеяться там, где обычно плачут, - единственный выход из любых положений.
- «Смерть бродит близко, совсем близко. Вот-вот она зловеще постучит в наши двери, войдет в наши дома», - громко прочитала я и вопросительно взглянула на Артура: мол, ну как тебе цитатка.
Артур с видом человека, способного оценить любую умную мысль, энергично закивал головой.
Именно, - сказал он. - Пока обыватели надеются на то, что некая черная сила благополучно перестреляет всех бизнесменов, ворюг и политиканов, сила эта вполне может заинтересоваться самими обывателями. А если даже и не черная сила, так сами обыватели способны уже на всякое. Без содрогания поубивают друг друга. Легкая нажива - дело соблазнительное, а жизнь человека теперь ломаного гроша не стоит. Таковы нравы нашего времени, - философски заключил он, почесывая под мышкой.
Я не совсем поняла, к какой группе населения относит себя Артур, но явно не к обывательской. К более солидным людям - бизнесменам, приватизаторам и политикам - отнести его можно лишь на носилках. К культурным слоям тоже. Интеллигенция капитулировала. Да и в той среде он был бы чужой. И вообще: какими-то несовременными категориями я мыслю.
В общем, я причислила Артура к среднему классу, эмоционально одобрила его комментарий и с удовольствием продолжила:
- «Мы живем под знаком смерти. Наш век прошел под знаком смерти».
Очень точно, - позевывая, подтвердил Артур. Я видела его абсолютную искренность и полное со мной согласие. Однако минутой позже он до обидного быстро переменил свое мнение. Узнав, что черпаю я столь значительные мысли из собственных записей, Артур огорчился и разочарованно протянул:
Ну-у, дорогая, не хочу тебя расстраивать, но чушь ты несешь несусветную, да еще и с патетикой. Как только пришло тебе в голову тащить всю эту заумь на страницы своего романа?
Учитывая, что страницы моего романа были исписаны подобной «заумью» сплошь, от корки до корки, я взбеленилась и совсем уже собралась одернуть этого нахала, этого зазнайку и невежу. Мне было что ему сказать, но меня остановил телефонный звонок. Звонила добрая соседка.
Чего она хотела? - лениво поинтересовался Артур, после того как я повесила трубку.
Чтобы ты полил цветник и набрал в ванну вода, - сердито ответила я.
То есть? - не понял Артур.
А то и есть, что через час отключат воду на три дня, а полы в библиотеке не мыты, на кухне гора посуды, сад не полит, дождя не предвидится.
Гора посуды стоит неделю, а воду отключат всего на три дня…
Я вскипела, потому что вовсе не собиралась прощать ему высказываний насчет романа.
Отправляйся в сад, если не хочешь мыть посуду и полы, - прикрикнула я, и Артур покорно отправился поливать цветы.
Как настоящий мужчина, он всегда выбирал самую легкую и приятную работу.
Я же, подхватив ведро, резво помчалась в библиотеку. Подоткнув подол, засновала по комнате, размышляя со шваброй в руках.
«Разве это справедливо, - думала я, пытаясь просунуть мокрую тряпку между тумбочкой и колонной, - любой вздор, прочитанный в газете, приобретает значимость и смысл, в то время как из уст человека близкого сама истина звучит как глупость и ерунда…»
Должна сказать, что в библиотеке, комнате необъятных размеров, жутко скрипучие полы. Я этого хотела, и я же сто раз пожалела о содеянной глупости. Нет, ну как прав был половых дел мастер, когда упирался и не хотел делать брак. Теперь эти полы скрипят так, что все добрые соседи знают, дома я или нет.
Так вот, мою полы и вдруг слышу скрип у себя за спиной.
Артур, ты почему бросил сад? - строго говорю я, выжимая тряпку и набрасывая ее на швабру, но ответа не слышу.
Поворачиваюсь… и обнаруживаю, что в комнате, кроме меня, нет никого.
«Полы скрипели только по направлению ко мне, обратно они не скрипели», - подумала я, испытывая легкий озноб и некоторое шевеление волос.
На несколько секунд я замерла, прислушиваясь и не решаясь сдвинуться с места. Из сада доносился жизнерадостный вой Артура.
- «А я бамбук, пустой бамбук, я московский простой бамбук», - сообщал он моим добрым соседям.
Как же надо орать, чтобы я услышала о том, какой он пустой, даже в библиотеке! И кто внушил бедняге, что он имеет право петь?
Однако тошнотворный голос Артура придал мне уверенности, и я решила вернуться к своему занятию, но очень скоро вновь услышала скрип. На этот раз скрип удалялся. Я замерла, прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу. Ужас схватил меня и не отпускал. Однако каким жалким и несущественным оказался этот испуг в сравнении с дальнейшими переживаниями…
Но тогда я ни о чем не подозревала, хотя меня не покидало плохое предчувствие. Во власти страха я хоть и бессмысленно, но все же водила тряпкой по полу, дивясь собственному упрямству. В общем, кое-как прибрав в библиотеке, я выбежала в сад, бросилась на шею Артуру и тут же поделилась впечатлениями.
Ты форточку открывала? - поинтересовался он, довольно грубо отстраняясь от меня и ни на секунду не прекращая поливать камни и бетонную дорожку вместо голландской розы сорта «Бигуль».
Всегда так делаю, когда поднимаюсь в библиотеку, - ответила я, скрывая обиду на такое равнодушие к чужой беде. - И лей, пожалуйста, на розу, а не на камни. Они-то уж точно не завянут.
Тогда понятно, откуда скрип, - продолжая поливать камни, с важным видом произнес Артур.
От ветра?
Да. Солнце прокалило крышу, крыша прокалила комнату, а свежий ветерок понизил температуру - и полы заскрипели.
Солнце прокалило твою не очень умную крышу, - зло сказала я и впервые подумала, что Артура пора бросать.
Не так уж он хорош, как я думала раньше, вот и розу мою поливает кое-как, и разглагольствует не о том, и глуп, как все мужчины.
Пойду погляжу на цветы перед домом, а ты не забудь про гору посуды, - буркнула я и отправилась на улицу.
Об этом знает любой грамотный человек, - крикнул мне вслед Артур. - Ты физику учила?
Учила, ну и что? - остановилась я.
От тепла предметы расширяются, от холода сужаются, иногда со скрипом.
«Как твои мозги», - подумала я, но промолчала. Зачем ранить человека, у него и так горе впереди.
Вот последний раз польет мои розы, помоет посуду и - гуд бай.
А гора посуды пролетает, через пять минут отключат воду, - радостно сообщил Артур.
«Он что, мысли мои читает? Однако нахал, боже, какой нахал! Бросать, бросать, причем срочно», - укрепилась я в своих мыслях и понеслась с ведром на улицу.
Я поправила оградку палисадника, подвязала искалеченный кем-то (вот мерзавец!) кустик молочая - мою гордость! - и щедро полила его. Вернулась в дом за вторым ведром, удостоверилась, что воду еще не отключили, снова отправилась на улицу. Полив цветы, пощипала сорную травку, сорвала для вазы несколько ранних ромашек и уже собралась уходить, но вдруг заметила посередине палисадника мусор - смятую пачку из-под сигарет. Обругав в душе невоспитанных прохожих, я, стараясь не помять растений, полезла за мусором.
В это время в конце нашей пустынной улицы показался громадный черный автомобиль. Понимая, что будет не очень красиво, если я, открыв рот, уставлюсь на незнакомую машину, я присела на корточки, сделав вид, что продолжаю ковыряться в палисаднике. Сама же напряженно следила за машиной. Краем глаза я увидела, что это «Мерседес». Он ехал медленно, словно не зная куда…
Представляете, яркий полдень, палящее солнце, ни ветерка - такая редкость для северного лета, а улица пустынна, ни души: будто все вымерли и только я на корточках в палисаднике и медленно ползущий черный «Мерседес».
Короче, я почувствовала странное волнение, похожее на страх. Почему-то вспомнился скрип полов, и я вдруг ясно осознала, что автомобиль сейчас затормозит рядом с моим домом.
Так и произошло. Поравнявшись со мной, «Мерседес» притормозил и некоторое время стоял, еле слышно пофыркивая мотором. Несмотря на жару, я закоченела, все больше пропитываясь страхом.
Не скажу, что на одной из самых престижных улиц северного курортного городка Сестрорецка «Мерседес» такая уж редкость, но «Мерседесы» моих добрых соседей я знаю все и по цвету, и по номерам, а этот мало того, что незнаком и ползет, как здесь совсем не принято, так теперь и вовсе остановился. И почему именно у моего дома? У меня нет знакомых на черных «Мерседесах». На красных - есть, на белых и даже на зеленых тоже есть, а на черных - ни единого.
Когда мой ужас достиг опасного предела, дверца автомобиля открылась, и молодой человек приятной наружности не спеша направился прямо ко мне.
Почем фунт лиха!
Ни к одному человеку кличка не приставала так быстро и прочно, как к ученику слесарной мастерской Антону Перегудову! Чуть ли не на второй день появления его в ячейке рыжий насмешник Юрка Кастрицын почему-то прозвал его Антоном-горемыкой… Потом выяснилось, что есть книга такая про мужика при царизме. Антон Перегудов горемыкой не был, и никто его таким не считал. Наоборот, был он счастливый из счастливых. В счет ученической брони попал не куда-нибудь, а в слесарную мастерскую, где его обучал не какой-то хлюст, вроде этого Юрки, а самый известный и опытный на всей Волховстройке слесарь и машинист. Петр Иванович Куканов был человеком суровым и зря слова на ветер не бросал.
А сказал, что из Антона выйдет толк, то есть настоящий слесарь.
Беда была только в том, что он сказал не Антон Перегудов, а Антон-горемыка… Потому что все без исключения стали его так звать. А однажды в списке на получение прозодежды было написано: «Антон Горемыкин». И кладовщик не хотел выдавать Антону брезентовый фартук потому, что Антон упрямо твердил, что он не Горемыкин, и что он будет жаловаться самому Омулеву на безобразие и еще про это напишет в Москву в «Комсомольскую правду»… Кладовщик фартук выдал, но сказал, что такой упрямый пацан, как этот Антон-горемыка, еще узнает почем фунт лиха!..
И действительно, через некоторое время Антон вдруг понял, что знакомства с фунтом лиха ему не избежать.
После жизни в Дубовиках, где он никогда не видел на руках у отца больше пяти рублей, он, Антон, стал получать целых двадцать два рубля в месяц! Это были деньги огромные, неслыханные, невиданные. В первую получку он далее не понял, что же с ними делать и куда эту прорву денег девать! Тем более, что и за квартиру платить не надо было: в общежитии он как ученик ничего не платил и еще бесплатно было ему выдано одеяло, две простыни и наволочка, которую он набил тонкой-претонкой стружкой. И за все это - ни одной копейки из своих двадцати двух рублей!
Антон не переставал радоваться за себя и товарищей, и, когда в ячейке возникла большая буза с конторой насчет сдельщины, он насмерть и почти на всю жизнь поссорился со своим товарищем Пашкой Кореневым. Но тут надо объяснить, что это была за буза и кто такой был Пашка Коренев.
Учеников в слесарной мастерской было девять ребят. Конечно, были ученики и в столярке, и на бетоне, и на монтаже - везде действовал закон: обязаны брать учеников, учить их и еще платить им за это деньги. Целых двадцать два рубля - больше двух червонцев!.. Настоящий слесарь с разрядом - тот зарабатывал и пятьдесят и шестьдесят, а то и больше рублей. Кто сколько выработает, потому что они работают на сдельщине, а ученики на ставке. Двадцать два - сколько бы не сделал. И вот контора задумала ребят перевести на сдельщину. Конечно, Антон свои двадцать два рубля может выработать запросто. И не двадцать два, а поболее. А вот Пашка Коренев и без разряда мог бы выколачивать все тридцать. А то и сорок… Ничего не скажешь - самый лучший ученик Пашка! И руки у него золотые! Только душа жадная… Ведь остальные-то ученики - и Степка, и Федя, и Гриша, и другие ребята - им-то свои двадцать два рубля никогда не выколотить! Только-только научились напильник и молоток держать в руках, куда им!.. И справедливо, что держат учеников на ставке. Ячейка подняла бузу против конторы. Сначала в самой ячейке бузили. Пашка и еще несколько ребят выступали за сдельщину - дескать, скорее научатся, за деньгами будут тянуться, и государству выгоднее. Режим экономии это называется… Но экправ Степа Морковкин доказал, что никакой это не режим экономии, а зажим молодежи. К го же пойдет учиться на девять рублей? Выходит, что кто пошибче, тот и будет сверху - как при капитализме!.. Нет, пусть будет у всех ставка, а как научатся, пожалуйста, сдавай пробу, получай разряд и зарабатывай себе на сдельщине сколько навтыкал!..
Крик был в ячейке страшный. И не столько в ячейке, как потом, когда уходили с собрания. Антон на собрании не горазд выступать, только с места кричал. А когда кончилось собрание, сказал Пашке Кореневу, что он, Пашка, подлипала, подпевала и во времена царизма таких обормотов, как он, на тачке с завода вывозили… На тачку - и в канаву с грязью! В ответ Пашка двинул ему в ухо… Ребята их растащили, и с тех пор они не разговаривают, хотя и живут рядом в общежитии и в мастерской тиски их рядом…
Но Гриша Варенцов и Степан Морковкин ходили в рабочком к Степану Григорьевичу. И Омулев сказал, что не допустят они нарушение советского закона. И пришла бумага из Ленинграда со строгим запретом нарушать закон. Плати ученику двадцать два рубля и давай ему бесплатно койку, и одеяло, и две простыни, и наволочку, потому что это молодой рабочий класс и он еще себя покажет!
Но вот получает Антон свои двадцать два рубля и вдруг начинает ловить себя на мысли - ужасной, шкурной и стыдной мысли, - что ему этих громадных денег не хватает!.. И не один, не два раза Антон на клочке бумаги начинает считать свои доходы и расходы.
Значит так.
Больше всего денег уходит на обед - девять рублей и шестьдесят копеек в месяц. Завтрак и ужин - это подешевле: восемь рублей и сорок копеек. В столовую уже не ходишь, перекусил колбасой или молоком или варенец на рынке купил, да булка еще теплая - и сыт всегда, и недорого это стоит. Теперь, в комсомол двадцать две копейки… И столько же в кассу взаимопомощи. Каждый месяц - на помощь безработным - пятьдесят одну копенку. Каждый может попасть в беду, стать безработным - тут тебе и помощь станут выдавать, не пропадешь с голоду, профсоюз не даст… Теперь в МОПР гривенник. Это святые деньги, идут на помощь тем революционерам, что в тюрьмах у капиталистов сидят. Антон на это не пожалел бы и больше, но членский взнос в МОПР одинаковый для всех - десять копеек. Еще Антон состоит членом Общества друзей воздушного флота - тоже десять копеек. На культурную жизнь - газеты, книги, кино - уходит у Антона целый рубль. Не надо думать, что это маленькие деньги! Нет! Библиотека в клубе на Волховстройке набита книгами. Антон читает там прямо собраниями сочинений. Прочел собрание сочинений Джека Лондона, прочел собрание сочинении еще такою заграничного интересного писателя Джозефа Конрада, начал читать собрание сочинений Свирского. Это наш писатель, но тоже пишет про необыкновенное: приключения там, тюрьмы и жизнь ну просто ужасную! И журналы в библиотеке берет - «Мир приключений», «Вокруг света»… Газет - полно! А «Комсомольская правда» и «Смена» так всегда в ячейке лежат. Конечно, когда кино в клубе - надобно платить гривенник. Но это когда как… Бывает частенько, что и так смотрит - есть такой у Антона секрет в клубе… Словом, рубля на все это вполне хватает. Сколько же потрачено? Двадцать рублей. И остается еще два рубля. На «прочее»…
Вот это самое «прочее» и есть самое трудное. Оказывается, что человеку, которому вполне хватает денег на то, чтобы быть сытым, сознательным и культурным, ему еще требуются деньги! Антон не курит, так иногда стрельнет у кого… Но ведь он уже взрослый парень, все кругом курят по-настоящему, а он что же, хуже других? А самые дешевые папиросы - «Трезор» пли «Тары-бары» - шесть копеек пачка… Опять же уже два раза на маевку ездили. В складчину. Хотели с него как с фабзайца полтинник взять, но что же он, бедный? Рубль дал, как все! Но самое главное в «прочем» - это одежда…
Антон - парень аккуратный. Работает в прозодежде, бережет ее, огорчается, если пятно поставит. Хотя как ты на работе убережешься от масла? Свою одежду сохраняет и бережет. Штанов, двух рубашек, ботинок ему хватает на год, а то и больше. Но опять же, не маленький он, а взрослый рабочий. Вечером с Лизой Сычуговой шли из клуба - смотрели новое кино «Минарет смерти», - и она спросила:
Не холодно тебе. Антон, в рубашке одной?..
Спросила по-хорошему, это Антон точно знает. Но ожгло его как огнем! Ведь она его только в синей сатиновой косоворотке и видит, никогда ни в чем другом. И решил Антон купить себе толстовку - быть человеком, как все…
Все «прочие» за четыре месяца да еще немало гривенников от завтраков и ужинов ушли у Антона на те тринадцать рублей, что он собрал на толстовку. И тут-то начались страдания Антона, и тут он начал понимать, сколько стоит фунт лиха. За двенадцать-тринадцать рублей толстовку купить можно. Но только у частника. А в государственном магазине толстовка, ну конечно, получше, стоит ни мало ни много - целых двадцать рублей!.. Таких денег у Антона нет, а ждать ему еще три месяца, пока поднакопятся, невтерпеж!
А штука в том, что есть у комсомольцев закон - у частников ничего не покупать! Закон этот негласный, никто ею в протокол не записывал, а все его держатся. Ни одной копейки капиталисту, пропади он пропадом! Покупать все только в госторговле! Потому что хоть и дороже, по зато вся прибыль идет рабочему государству на то, чтобы строить заводы и станции, такие, как их Волховская… А частнику хоть и меньше уплатишь, но на эти вот их копейки они, нэпманы, на рысаках раскатывают и в ресторанах кутят… И Антону пришлось очень долго уговаривать свою комсомольскую совесть преступить через этот закон. Ведь действительно ночи сейчас холодные и простудиться очень даже просто. А простудится Антон - будет лежать дома, не работать, а деньги ему все равно идут, государство платит! А то и еще хуже - заболеет всерьез, положат в больницу, что недавно выстроили. Там он будет лежать на мягком, каждое утро ему манную кашу и котлеты на обед, и лекарства, и халат казенный… А вышел из больницы - ему опять незаработанные деньги. Месяц в больнице пролежал, наел на два десятка, а тебе еще и твои двадцать два рубля… Так не выгоднее ли для государства, если он, Антон, заплатит этому проклятому частнику его тринадцать рублей - на, давись! - возьмет у него толстовку и сохранит себе здоровье, а государству во-о-он сколько денег?
Оказывается, совесть можно уговорить!.. Словом, решил Антон покупать толстовку на рынке, у частника. Решил купить, а потом пойти в ячейку к Грише Варенцову и объяснить ему, из каких государственных, а не из каких-нибудь шкурных соображений купил он толстовку у частника, а не в госторговле. Быть того не может, чтобы Гриша его не понял!
Рынок на Волховстройке находился недалеко от наплавного моста. В два ряда стояли там палатки, на которых висели большие и маленькие, красивые и безобразные вывески самого разного содержания. Трудно было себе представить, сколько капитализма собралось здесь, на одном маленьком куске волховского берега!
«В. А. Поповкин - колониальные товары».
«Всевозможные закуски у братьев Зайцевых».
«Лучшие английские и лодзинские сукна - Шерстобитов и К 0 ».
«Бакалея Григория Первенцева».
«А. Парамацкин - москательные товары».
«Ешь шашлык из маладая барашка! - у Гоцеридзе!»
«Самая модная мужская одежда лучших портных! - Арк. Попов»…
И в этой пестрой россыпи капиталистических фамилий маленькими, но солидными и надежными островками: «ГОСТОРГ», «ТРЕСТ ГОСОДЕЖДА»…
Конечно, только в нашем советском тресте следует сознательному комсомольцу и закаленному пролетарию, почти слесарю, покупать себе толстовку… Антон робко, с какой-то надеждой прошел в крошечный магазин. Вот так и должно быть в их государственной торговле! Лежат на полках аккуратно сложенные, наверно, неимоверно красивые толстовки и брюки… На плечиках висят пиджаки в большую такую клетку, застегнутые на все пуговицы, узенькие, в талию - ну как девчачье платье какое… И брюки к ним дудочкой, самые модные, такие носят только инженеры, когда в клубе бывают танцы. Народу в магазине - никого. За прилавком стоит приказчик и, хотя он не простой, а красный приказчик, но красного-то в нем маловато, на Антона только глазом повел и с места не стронулся…
Мне требуется толстовка, ну такая, чтобы недорого… - сказал как можно солиднее Антон.
Толстовок, молодой человек, нет для вас, - ровным и скучным голосом ответил ему красный приказчик. - Обратитесь рядом к Попову…
Да, доверили пост красного приказчика какому-то обормоту, спелся, верно, с этим «Арк. Поповым»!.. Но на сердце у Антона немного отлегло - ну, хотел ведь, хотел купить в госторговле, ну виноват он, что ли, что держат здесь таких типов, как этот мордастенький!
И он пошел к ненавистному нэпману с омерзительным и странным именем - «Арк.»… Да, этот тип знал свое дело! Он не посмотрел, что покупатель одет в лоснящиеся штаны из чертовой кожи и выцветшую косоворотку. Он кинулся к Антону, как к лучшему своему другу, обнял за плечи и не переставал говорить:
Прошу вас, прошу, молодой человек, вы сейчас будете одеты в самом лучшем виде - дешево, красиво, на все сезоны, лучший покрой. Товар доставляется прямо из Лодзи и Москвы, сейчас смеряем объем талии, плечи, вот костюмчик на весну, лето, осень, зиму, снос; ему будет, пожалуйста, цветик вам к лицу, от барышень отбоя не будет…
Антон с трудом перебил этот нескончаемый, облипающий и обволакивающий поток слов. Арк. Попов не стал гордым, узнав, что Антону требуется всего-навсего одна толстовка.
Есть огромный выбор толстовок, будете выглядеть как ответственный работник, с такой толстовкой обеспечена успешная карьера, внушает доверие, сразу видно, что не шарлатан какой, а одевается в солидной фирме…
Но самая дешевая толстовка в этой солидной фирме стоила дикие деньги - семнадцать рублей!.. Антон несколько раз делал вид, что ему не по душе цвет и пояс на толстовке, он вежливо поворачивался и уходил. Но у самой двери его в два прыжка догонял Арк. Попов и понимающе шептал на ухо:
Не подрывайте только коммерции и никому не говорите! Только для вас и по большому секрету - шестнадцать рублей! С условием соблюдения коммерческой тайны, только по чистой симпатии…
Симпатии Арк. Попова кончились на пятнадцати рублях. Узнав, что Антону по-прежнему продолжают не нравиться ни покрой, ни пояс, он перестал его обнимать и рассказывать страстным шепотом про коммерческую тайну.
Все, молодой человек!.. Разоряться не в состоянии. Одного налогу плачу столько, что работаю себе в убыток. Только скажу вам как брату: купите в другом месте - расползется товар через две недели. Вот так-с!
Антон остановился в дверях. В руке он сжимал туго сложенные, ставшие мокрыми тринадцать рублей. В голове его роились самые разные планы: конечно, у Пашки денег куры не клюют, и ему ничего не стоило бы одолжить до получки два рубля, но пусть он лучше лопнет, жадина, - никогда к нему Антон не пойдет; можно еще к монтажнице Клаве Поповой обратиться, она простая и добрая дивчина, но не дай бог она проговорится еще Лизе Сычуговой, что у Антона денег на толстовку не хватило…
Тут Антона потянули за руку. Он обернулся. Цыганистого вида мужчина в картузе с ослепительным лаковым козырьком тянул его к выходу и понимающе моргал ему черным неискренним глазом…
Минуточку! Одну минуточку, молодой человек, выйдем на одну минуточку… Тебе что, толстовка нужна? Пойдем, тут рядом. Таких толстовок ты и не видел - товар первый сорт! Тебе за сколько нужно-то?
За тринадцать… - механически ответил ему Антон.
Ну, за такие деньги ты у меня получишь такую, что в госодежде и тридцать отвалишь! Ну, не будь дурнем, айда за мной!
Антон пошел за чернявым. За палатками кишело людьми. На деревянных лотках лежал склизлый студень, деревянный банный ушат был полон желтыми, сморщенными пирожками. Какой-то дядя с осанистой, ровненько подстриженной бородой торговал длинными конфетами, завернутыми в цветастые полоски бумаги, и сахарными коньками на деревянных палочках. Китаец в синем халате с длинной черной косой протискивался сквозь толпу. Он был обвешан радужной пестротой бумажных фонарей, ветряных мельниц, шаров, корабликов, сделанных из цветной бумаги. Под ногами вертелись черные как черти беспризорные в ватных лохмотьях.
Антон механически протискивался вслед за цыганистым человеком. Они дошли до какой-то палатки, завернули за угол. Чернявый оглянулся и стукнул три раза в дощатую стенку палатки. Дверь палатки отворилась, оттуда высунулся человек, осмотрелся. Чернявый подошел к нему и что-то шепнул. Тот скрылся и вскоре вышел. Широкий его пиджак оттопыривался; не глядя, он быстро пошел вперед, чернявый и Антон двинулись за ним. Внезапно он остановился, повернулся к Антону, достал из-за пазухи сверток, развернул его, встряхнул, и перед Антоном оказалась толстовка. Темно-серая, солидная, с четырьмя карманами и поясом на хлястиках - такая точно, о какой много времени мечтал Антон.
Ну как, годится?
Антон только смог кивнуть. Левой рукой - в правой у него были зажаты деньги - он с деловым видом пощупал материю: она солидно кололась, толстая, сделанная, видно, на совесть.
Давай деньги, коль не шутишь!
Антон, не выпуская край толстовки, протянул разжатую правую руку. Чернявый мгновенно смахнул деньги и быстро их пересчитал.
…Фью-ю-ю-ю… Пронзительный свисток где-то неподалеку зазвенел в ушах. Мимо Антона пролетел парень с криком:
Облава!!! Тикай взад, менты!!
Антон вцепился в свою толстовку двумя руками. Продавец и чернявый бросились наутек. Антон прислонился к какой-то стенке и стоял, пропуская мимо себя бегущих торговцев мелким товаром, беспризорных, каких-то молодиц в цветных развевающихся юбках, парня, обвешанного гирляндами розовых сушек, как матрос пулеметными лентами…
Кто такой? Что продаешь? Где взял?
Перед Антоном стоял человек, которого он иногда издалека и с почтительным любопытством рассматривал. Серый плащ, фуражка с синим верхом и малиновым околышем - агент ГПУ на Волховстройке… За гепеушником стояли милиционеры.
Вот он предсказанный когда-то фунт лиха! И не фунт, а потяжелее пуда!.. Антон мгновенно представил себе свое близкое, вот уже наступившее страшное будущее: связь с нэпманами, которые уголовники… Допрос, обвинение в предательстве комсомола: «Нет, ты из этой шайки, скажи, как ты пробрался в пролетариат?! Отвечай!..»
Ку-купил… Толстовку купил… За тринадцать рублей… Я… я хотел в госторговле, но там нету, а у Арк. Попова семнадцать, а у меня только тринадцать, дяденька тут мне предложил…
Фамилия? Где работаешь?
Антон Перегудов я… В слесарной мастерской… Ученик…
Документ какой есть?
Нету у меня с собой ничего… Ну какой тут документ?
Покажи руки!
Ничего не понимая, Антон протянул вперед почему-то сразу побелевшие руки. Агент ГПУ посмотрел на слегка дрожавшие Антоновы ладони - серые от въевшихся, неотмывающихся стальных опилок, с горбами мозолей…
Внезапно агент ГПУ вскинул правую свою руку к фуражке:
Можете идти!
Чувствуя спиной глаза милиционеров, Антон тихонько вышел на опустевшую уличку между ларьками. Он почувствовал, что задыхается от нахлынувшей жары, сразу стал мокрым от пота. И толстовка перестала казаться Антону красивой и желанной, она глупо висела у него на руке. «Еще подумают, что продаю!» - мелькнуло в голове Антона.
По опустевшей толкучке он вышел к Волховскому проспекту, к общежитию. В комнате все кровати были пусты - воскресенье, разбежались ребята кто куда, - только у кровати Пашки Коренева сидели неожиданные гости: Гриша Варенцов да Миша Дайлер. Они вели какой-то, очевидно затянувшийся, спор и обрадовались приходу Антона.
Узнать, почём фунт лиха .
лузер
Вы узнали, откуда пошло выражение Почём фунт лиха
и что оно значит.
Пожалуйста, поделитесь ссылкой «Почём фунт лиха»:
Интересные сайты по фразеологизму «Почём фунт лиха»
Почём фунт лиха - Словари и энциклопедии на Академике
А фронт надо глазами повидать, чтобы понять, почём фунт лиха
и что такое
тот партизанский колхоз (В. Панова. Ясный берег).… … Фразеологический...
... беды и т. п. А фронт надо глазами повидать, чтобы понять, почём фунт
лиха
и что такое тот партизанский колхоз (В. Панова. Ясный берег).…
20 авг 2014 ...
Подробная информация о фразеологизме "Узнать почем фунт лиха
".
Примеры, история происхождения, значение данного выражения.
Лихо - Википедия
В народных сказках образ Лиха часто связан с образом Горя. Когда рядом с... о ком-либо), хлебнуть лиха (узнать горе, беду), узнать почем фунт лиха
...
И не забудьте подписаться на самый интересный паблик ВКонтакте!
Выпускник Оксфорда Уилкинсон ранее работал в Финляндии, а затем переехал в Эстонию; с 2007 г. он возглавлял в эстонском филиале Danske рыночный отдел, располагавшийся на четвертом этаже шестиэтажного здания и торговавший валютами и облигациями. Однако основной бизнес, обеспечивавший до 90% прибыли Danske в Эстонии, велся на третьем этаже, где работали с нерезидентами. Многие выводили деньги, размещенные на счетах филиала, в течение нескольких дней, а то и часов после их прихода. Для этих клиентов, в основном из России, отдел Уилкинсона тоже проводил рыночные операции. «Это были хорошие, легкие деньги», – вспоминает Уилкинсон. Доходность капитала приближалась к 400%, говорится в документах Danske.
Европейские банки переживали тяжелые последствия мирового финансового кризиса 2008 г. Датское правительство оказало поддержку Danske Bank. В этой ситуации работа высокоприбыльного эстонского филиала была как нельзя более кстати, ею в банке гордились. Международным подразделением Danske руководил Томас Борген. Менеджеры банка восхищались им. «Он очень харизматичен… главный альфа-самец, это без вопросов», – описывает его советник одного из членов совета директоров. Эстонский филиал «был его ребенком», добавляет советник.
В 2010 г. гендиректор Danske Петер Страрап, обеспокоенный объемами транзакций российских клиентов, спросил Боргена, не испытывает ли тот беспокойства по этому поводу. Тот ответил, что не видит никаких поводов для беспокойства, говорит человек, присутствовавший на встрече топ-менеджеров.
Но такие поводы были у Банка России, который пожаловался эстонскому регулятору, Управлению по финансовому надзору (FSA). Люди, попавшие в черный список ЦБ по подозрению в совершении финансовых преступлений, регулярно всплывали как клиенты эстонского филиала Danske. Но анализом операций по возможному отмыванию денег в FSA занимались лишь два человека, причем один из них работал на полставки. К тому же европейские директивы не позволяли эстонским регуляторам заходить в здание банка без разрешения регуляторов датских, которые осуществляли надзор в том числе за работой подразделения в Эстонии, потому что оно было зарегистрировано как филиал, а не местная «дочка» Danske.
Тем не менее с 2007 по 2014 г. эстонские регуляторы направили датским шесть писем с предупреждениями, причем от раза к разу все более жесткие. Одно такое письмо – «грубое, едва ли не худшее, что я когда-либо читал… а я читал весьма жесткие письма», писал коллеге по электронной почте менеджер по контролю за соблюдением регулирующих норм Danske.
Датские регуляторы утверждают, что обращали внимание Danske на беспокойство эстонских коллег и в банке их уверили, что регулярно отправляют проверки в эстонский филиал.
Еще 1 фунт
В 2013 г. Борген стал гендиректором Danske. Но проблемы с надзором не закончились. В том же году на заседании Европейского банковского управления (EBA) возник спор, утверждают знакомые с ситуацией люди. Эстонские чиновники жаловались, что через их страну отмываются деньги из России, а Дания почти ничего не делает, чтобы остановить их. «Говоря прямо, мы были просто в бешенстве», – признает Рауль Мальмштейн, тогдашний председатель FSA.
В рождественские праздники Уилкинсон вдруг вспомнил про Lantana: подала ли она корректный отчет британскому регистратору, как ему сказали полтора года назад? На следующий день он потратил еще 1 фунт, чтобы скачать ее отчет. В нем было сказано, что на конец мая 2012 г. на ее банковском счете было около $20 500, хотя записи банка показывали сумму, близкую к $1 млн. Таким образом, Lantana заменила одну ложь на другую, и коллеги Уилкинсона, возможно, об этом знали. «Это представляло проблему, но вопрос был в том, насколько она велика», – говорит он.
На следующее утро Уилкинсон отправил электронное письмо четырем менеджерам Danske в Копенгагене, предупредив их о возможном отмывании денег в эстонском филиале. В теме письма он указал: «Информация от осведомителя – в эстонском филиале знают, что работают с преступниками», а ниже, в частности, написал: «Возможно, банк совершил уголовное преступление... Процесс [надлежащей работы с клиентами] – это практически полный провал». Уилкинсон ожидал, что в штаб-квартире немедленно займутся этим делом, но через два дня получил сухой ответ: «Спасибо, что обратили на это наше внимание. Нужно как можно скорее провести расследование».
«Мы не полиция»
Совет директоров Danske собрался на первой неделе 2014 г. и обсудил письмо Уилкинсона. Но в распоряжении членов совета не было даже его текста, поэтому оно не вызвало большой тревоги, утверждают люди, знающие про то заседание. В презентации Danske было сказано, что эстонский филиал, долларовые операции которого недавно перестал обслуживать JPMorgan Chase как раз из-за опасений относительно отмывания денег, предложил заморозить активы некоторых новых клиентов, считавшихся рискованными. Но Борген предложил другой план – продать подразделение.
Через два дня топ-менеджеры Danske получили еще одно электронное письмо от Уилкинсона. Тот проверил еще трех клиентов, и оказалось, что они тоже подавали недостоверную отчетность британскому регистратору. Эстонские коллеги были недовольны его действиями, вспоминает Уилкинсон. «Мы не полиция», – заявил один из них.
В феврале 2014 г. эстонские регуляторы без разрешения Копенгагена провели обыск в эстонском филиале банка и изъяли тысячи документов. Затем они отправили в Danske детальный отчет на 340 страницах о нарушениях подразделения. Но отчет был на эстонском языке; на английский и датский его переведут лишь через три года.
Примерно в то же время руководство Danske распорядилось провести внутреннее расследование. Занимавшиеся им люди, по словам Уилкинсона, работали качественно. По итогам двухмесячного расследования аудиторы подготовили черновой отчет, в котором говорилось, что эстонский филиал не устанавливал истинное происхождение средств клиентов, хотя это основное банковское требование. В отчете также приводились объяснения сотрудника филиала, отвечавшего за международные операции. По его словам, в банке не выясняли истинных владельцев компаний, поскольку «это могло создать проблемы клиентам, если бы российские власти запросили такую информацию». Получить комментарий у этого банкира не удалось.
Однако позже Уилкинсон узнал от одного из аудиторов, что отчет так и не был закончен из-за давления сверху. Также Уилкинсон не мог получить его копию. Он, в свою очередь, проверил еще 12 клиентов-нерезидентов, отчитывавшихся в Великобритании. Все они переводили миллионы долларов, но сообщали о мизерных активах и прибылях.
В общей сложности Уилкинсон отправил руководству Danske четыре письма как осведомитель. Но в апреле 2014 г. коллега сообщил ему, что руководство эстонского филиала прослушивало записи его телефонных разговоров с аудиторами. Это напугало и разозлило его, и он подал в отставку. Кроме того, Уилкинсон отправил заранее подготовленное электронное письмо директору по управлению рисками Danske, предупредив, что сам сообщит эстонской полиции о нарушениях, если этого не сделает Danske. Спустя три часа директор по управлению рисками ответил ему: «Могу вас заверить, что поднятым вами вопросам уделяется много внимания в [Эстонии] и в Копенгагене». В конце месяца Уилкинсон покинул банк.
Скромная лепта
В июне Борген сообщил коллегам, что два банка заинтересованы в покупке активов Danske в странах Балтии. Поэтому он попросил пока не трогать эстонский филиал, чтобы это не повлияло на цену сделки. По словам знакомых с ситуацией людей, никто из членов совета директоров не посмел возразить ему. «Никто никогда с ним не спорил, – говорит один из источников. – Борген считался самым успешным гендиректором Danske в истории».
Но Danske так и не нашел покупателя на свой бизнес в Балтии. В 2015 г. обслуживать долларовые транзакции для эстонского филиала Danske прекратили банки-корреспонденты Bank of America и Deutsche Bank. Оба сделали это из-за беспокойства по поводу отмывания денег. В конце того года филиал прекратил обслуживать нерезидентов и закрыл тысячи счетов.
В начале 2017 г. история вышла наружу, когда датская газета Berlingske написала о предполагаемых схемах отмывания денег через филиал в Эстонии, а Danske начал внутреннее расследование. Но оно было сосредоточено в основном на сотрудниках низшего звена, а не топ-менеджерах. В итоговом докладе о каких-либо серьезных нарушениях руководителей не говорилось. Тем не менее Борген заявил об уходе в отставку.
Уилкинсон, следивший за новостями, называет эти события «сюрреалистичными». Если бы он сообщил о нарушениях Комиссии по ценным бумагам и биржам США, то как осведомитель мог бы рассчитывать получить часть суммы, на которую может быть оштрафован банк. Адвокат Уилкинсона отказался сообщать, обращался ли его клиент к регуляторам США или ЕС.
Сейчас Уилкинсон ведет размеренную жизнь: «Я внес свою небольшую лепту».
Перевели Михаил Оверченко, Алексей Невельский
За последние годы мы увидели множество его различных проявлений и ощутили на своей шее, что значит экономический спад. На текущий же момент начальной фазы подъема проблем, так или иначе, хватает.
В целом, конечно, все сводится к «перетягиванию воза» среди крупных держав, пытающихся и национальную валюту оставить дешевой, поддержав экспорт (на что же еще надеяться, если внутреннее потребление урезано до максимума), и с инфляцией бороться, при этом держа процентные ставки на минимуме, и помогать производству, вливая в экономику миллиарды национальных валют. Однако в жизни найти такую золотую середину, чтобы все три фактора оставались сбалансированными, - крайне сложно даже в условиях покоя. А когда внешние факторы давят больше положенного, не давая передохнуть, то прийти в себя просто невозможно.
Получается вот такая картина:
Многомиллиардные программы помощи порождают инфляцию, когда деньги доходят до реального сектора => инфляция порождает рост цен товаров, которые и без того плохо покупались => заполнение складов ведет к сокращению производства и рабочего труда => внутренний рынок не работает, требуется выход на внешний, государство поддерживает экспорт => чтобы получать больше прибыли от продаж за границу и быть конкурентоспособными, требуется дешевая национальная валюта => для поддержания курса валюты на нужном уровне нельзя поднимать процентные ставки, а -то растет, ведь производственному и банковскому сектору все еще нужны деньги, чтобы держаться на плаву…
Вот так и живут все страны по кругу: в одном месте подлатали, во втором потекло. При этом потребителей осталось не так много, потому что программы протекции национального производства еще никто не отменял.
Такая ситуация характерна сейчас практически для всех стран мира. Есть свои исключения, конечно, но в целом картина именно такая - все экономят, производят и пытаются продать. Покупает, наверное, только Америка, ей же нужно куда-то деть напечатанные доллары. А инвесторы и трейдеры продолжают ждать от рынков чуда, то и дело сбегая в золото.
Валютой 67 номера журнала является , и, к сожалению для него, Великобритания не становится приятным исключением из сложившейся на мировой арене тенденции, а скорее походит на наглядный пример. Впервые за 2,5 года председателю Банка Англии придется писать объяснительную министру финансов страны о том, почему инфляция превысила отметку в 2% , притом почти в два раза (3,7%). Последний раз такую докладную Мервин Кинг делал летом 2008 года, в самый разгар кризиса, и уже тогда его планы по решению проблемы вызывали массу споров. Сейчас же ситуация еще сложнее, так как вплотную подобралась к людям.
Напомним, что процентная ставка Великобритании продолжает оставаться на низком уровне в 0,5% уже довольно давно, но ЦБ все же имеет интерес ее повысить с минимальных исторических значений. Кроме желания, этому способствует и уровень инфляции, однако совершенно очевидно, что идти на данный шаг именно сейчас было бы не совсем удачной идеей.
Экспорт - один из немногих оставшихся оплотов надежды Великобритании - вряд ли сможет помогать государству, если курс фунта стерлингов пойдет вверх. Сейчас Соединенное Королевство имеет серьезный недостаток во внешних покупателях, так как традиционный партнер в лице Европы сам находится в крайне затруднительном положении и поддерживает собственных производителей. Поэтому Англии остается ориентироваться на развивающиеся страны, где приходится соперничать со второй экономикой мира и экспортным гигантом в виде Китая. КНР же давно и успешно научилась защищать себя, поставляя во весь мир дешевые товары и отметая конкурентов. Кроме того, правительство Великобритании продолжает программу помощи, а предлагать деньги и сразу изымать их у народа - тоже идея не из лучших. Поэтому остается только ждать, что они и делают, находясь у границ полугодового бокового канала (см. рис. 1).
Рис. 1. Техническая картина валютной пары GBPUSD.
Техничности валютной паре GBPUSD всегда было не занимать - она отлично отрабатывала установленные заранее уровни, да и в ценовых коридорах двигалась отменно. Сейчас мы наблюдаем долгосрочный боковой тренд в диапазоне 1,5330–1,6304, который отрабатывается на зависть. Пробить уровни поддержки и сопротивления рынок пытался по два раза, и все четыре попытки оставались неудачными. Последний рост на фоне возможного повышения Банком Англии процентных ставок также не увенчался успехом, поэтому сейчас «по расписанию» у нас откат. На ближайшей поддержке 1,6002 мы закончили последнюю неделю, и теперь самое время двинуться к 1,5750.
Заметим также, что для пробоя границ канала рынку потребуются серьезные основания, которые пока Англия не спешит оглашать. Поэтому тем, кто желает работать на пробой, рекомендуем выставить на 20–30 пунктов выше крайних отметок. Или же, что лучше, играть с рынка сразу после закрытия дневной свечи вне очерченного диапазона.
В 2011 году фунту стерлингов аналитики пророчат много различных вариантов движения, достаточно почитать аналитические статьи, приведенные далее в номере. Одно ясно точно: когда год начинается с крайних мер по регулированию национальной экономики, вряд ли стоит ждать простых и привычных для нас вариантов развития событий.