Оборачиваясь на 10 лет назад, поражаешься насколько сегодня Российская экономика и уровень развития бизнеса отличается от событий тех лет. Первые признаки коллапса финансовой системы страны появились осенью 1997 года, когда начался финансовый кризис в Азии, после чего была существенно изменена валютно-денежная политика Центрального Банка России.
Весной 1998 года страна вкатилась в финальную стадию кризиса. Ежемесячные доходы федерального бюджета составляли 22 млрд. рублей, ежемесячные расходы 25 млрд. рублей и ещё 30 млрд. рублей ежемесячно должно было направляться на погашение внутреннего долга, не считая процентов по кредитам и внешним займам. Даже если бы все доходы направлялись на погашение внутреннего долга, этих средств всё равно бы не хватило.
Ключевым препятствием, вставшим стеной перед попыткой вытащить страну из финансовой ямы, была специфическая российская политическая ситуация. И имя ей - прокомумнистическая Дума, бойкотировавшая любые инициативы Бориса Ельцина. 23 марта 1998 года правительство Виктора Черномырдина было отправлено в отставку, был назначен исполняющий обязанности премьер-министра Сергей Кириенко. Дума утвердила кандидатуру лишь спустя месяц - 24 апреля 1998 года. Именно тогда, когда каждый день был на вес золота, и началась работа над антикризисной программой. Правительство должно было в короткий период времени сбалансировать ежемесячный бюджет с доходами к 1 ноября 25 млрд. рублей при расходах на уровне 23 млрд. рублей.
Виртуальная экономика
Для того, чтобы понять весь масштаб бедствия на начало августа 1998 года, придется погрузиться в краткий экономический анализ второй половины 90-х годов. В 1998 году резко упали цены на нефть, газ, сырьё, всё, что составляло основу платежного баланса. Средняя цена нефти летом 98 года колебалась на уровне 12 долларов за баррель. В стране сформировался отрицательный платежный баланс: от экспорта поступало выручки меньше, чем тратилось на импорт. К концу 90-х в стране была построена долговая экономика. Год за годом бюджет страны был из разряда фантастики, расходы превышали доходы. Зарубежные аналитики впрямую называли экономику России "виртуальной".
16 июня 1998 года вышла статья американских экспертов Клиффорда Гадди и Барри Икеса "Виртуальная экономика России", где был поставлен неутешительный диагноз и прогноз: "выйти из кризиса с чьей-то помощью уже не получится". Виртуальная экономика была "построена на иллюзорном представлении практически обо всех важнейших экономических параметрах - ценах, объемах продаж, зарплате, налогах и бюджете". Никто никому не платил в срок; в расчетах между предприятиями, как и по налоговым зачетам, бартер составлял от 50 до 80%. Зарплата, налоги, пенсионные взносы начислялись, но не выплачивались. Расчеты зависели от формы оплаты, дисконт по оплате "живыми деньгами" составлял до 70% процентов, наличные денежные платежи были привязаны к курсу доллара. Виртуальные цены определяли виртуальные доходы, виртуальные налоги, виртуальный бюджет, виртуальную страну.
Правительство переоценивало влияние монетарной политики на формирование "правильного рыночного поведения". Предприятия, которые 7 лет назад были неотъемлемой частью "планового народного хозяйства", продолжали и дальше активно использовать бартерные схемы, не создавая, а вычитая добавленную стоимость. На микроуровне часть предприятий были вовлечены в непростой процесс перераспределения собственности на пути формирования промышленно-финансовых групп, другая часть, так называемых неликвидных активов, пытались выживать. Как тогда грустно шутили, кто-то ворует с завода, кто-то для завода, кто-то с убытков, но никто из прибыли... Больше всего от такой виртуальной экономики страдало население, часть которого получало зарплату бартером, а бюджетники и пенсионеры получали минимальную зарплату и пенсии с колоссальными задержками. В 1997 году статистика фиксировала незначительный рост производства в 2%, порождая завышенные ожидания. За семь лет реформ люди устали ждать, уже пора получать результаты. Но в реальности картина только ухудшалась.
В стране было 2 высокодоходных бизнеса - игра на рынке Государственных краткосрочных обязательств (ГКО) и всевозможного рода взаимозачеты. Многие региональные администрации предпочитали вместо кредитования промышленности вкладывать средства специальных внебюджетных фондов в ГКО. Аналогично поступали коммерческие банки, которые фактически перестали выдавать кредиты на производство. Рынок ГКО стянул на себя всю финансовую активность. Можно было ничего не делать, ничего не производить, а просто стричь высокодоходные купоны. Безусловно, на первом этапе развития рынка ГКО до 1996 года он способствовал стабилизации финансовой сферы: снижению инфляции, стабилизации обменного курса рубля, развитию банковской системы через привлечение сбережений населения и свободных средств предприятий. Но любое лекарство при чрезмерном употреблении рано или поздно наносит непоправимый ущерб.
1996 - год выборов, 1997 - год иллюзий, 1998 - год расплаты
Главными факторами экономической и политической стабильности тех лет были сдерживание инфляции и удержание стабильного курса рубля. В мае 1995 года инфляция в годовом исчислении составляла 200% годовых, к маю 1998 она снизилась до 7,5 %. Но в условиях хронического бюджетного дефицита долговой экономики стабильность была иллюзорной.
Дефицит бюджета можно сократить тремя способами: либо путем эмиссии, либо за счет заимствований на внутреннем и внешнем рынке, либо самым варварским способом не выплачивая вовремя бюджетные расходы. В середине 1995 года для сдерживания инфляции Центральный Банк России и правительство отказались от финансирования бюджетного дефицита за счет эмиссионных источников и было принято решение о развитии рынка государственного внутреннего долга.
За 1996 выборный год внутренний долг вырос в 3 раза: с 52,2 млрд. рублей в ценах размещения на 1 января 1996 года до 237 млрд. рублей на 1 января 2007 года. В 1997 внутренний долг вырос ещё на 152 млрд. рублей и на 1 января 2008 года составил 384,9 млрд. рублей. За 8 месяцев 1998 года внутренний долг увеличился по номинальной стоимости на 1,4% или на 5,4 млрд. рублей и на 1 сентября 1998 года составил 390,3 млрд. рублей. Таким образом, объем внутреннего долга в 1998 году практически не увеличился, но обслуживать накопленный долг было всё сложнее.
Структура вложений
К концу 1995 года внутренние ресурсы для развития рынка ГКО были исчерпаны. Минфин привлекал с рынка больше средств, чем было депозитов населения на счетах в коммерческих банках, Центральный Банк в несколько раз увеличил свой портфель ГКО. Было принято стратегическое решение о либерализации внутреннего рынка заимствований для иностранных инвесторов. Начиная с февраля 1996 года внешние инвесторы были допущены на первичные аукционы, с августа - на вторичные торги по государственным ценным бумагам. До 1 января 1998 года Центральный Банк регулировал доходность по ГКО иностранных инвесторов на уровне 12 - 15% годовых в иностранной валюте, заключая обязательные форвардные контракты на поставку валюты.
Мировой финансовый кризис осени 1997 года практически не сказался на уровне вложений иностранных инвесторов в российские долговые обязательства: в октябре совокупный портфель внешних инвесторов увеличился на 1 млрд., в ноябре сократился на 2 млрд. и в декабре увеличился на 1 млрд. долларов. Но российский рынок долговых обязательств был рассчитан не на удержание, а на значительное увеличение доли внешних инвесторов при относительно низкой доходности в пересчете на иностранную валюту в 15% годовых. Международный финансовый кризис не столько сократил долю иностранных инвесторов на рынке внутреннего долга России, сколько сказался на повышении доходности по ГКО и формировании девальвационных ожиданий.
Осенью 1997 года российские коммерческие банки под воздействием Азиатского кризиса сократили на 3 млрд. долларов свой совокупный портфель ГКО, переводя эти и другие активы в валюту. Это в свою очередь привело к массированным валютным интервенциям Центрального Банка. Так, интервенции Центрального Банка на валютном рынке в ноябре 1997 года составили 6 млрд. долларов. Это сопоставимо с интервенциями в августе 1998 года, когда было направлено 5,3 млрд. долларов на удержание курса рубля.
По итогам тех событий в ноябре 1997 года ЦБ России объявил о введении плоского валютного коридора на 3 года и отмене обязательных форвардных контрактов на поставку иностранной валюты, одновременно было предоставлено право Российским коммерческим банкам хеджировать валютные риски иностранных инвесторов. Следующим принципиальным шагом был отказ Центрального Банка в январе 1998 года от увеличения доли на рынке ГКО, сведя до минимума участие в регулирование доходности по ГКО. Фактически ЦБ заявил о своих приоритетах - поддержании стабильного обменного курса рубля и снижении инфляции.
Так к началу 1998 года усугубились противоречия в финансовой политике Центрального Банка и Минфина России. Для Минфина России приоритетом являлось финансирование дефицита бюджета за счет регулирования рынка государственных долговых обязательств при минимальной доходности, а задачами Центрального Банка были минимизация собственного портфеля госбумаг и поддержания сравнительно высокой доходности ГКО для снижения спроса на иностранную валюту. Тенденции сокращения портфеля ГКО российскими коммерческими банками и увеличения валютных обязательств сохранялись до сентября 1998 года. В июле - августе 1998 года колебания средневзвешенной доходности на рынке ГКО были на уровне 50 до 90% годовых, которые усугублялись девальвационными ожиданиями.
Валютный рынок
После открытия рынка внутреннего долга для внешних инвесторов связь между рынком ГКО и валютным рынком приобрела принципиальное значение, эти рынки стали воздействовать на фундаментальные экономические показатели и финансовый сектор. Приток внешних инвесторов не сопровождался ростом валютных резервов ЦБ РФ. Динамика золотовалютных резервов в 1998 году была не утешительна.
Динамика золотовалютных резервов РФ в 1998 г., млрд. долл .
| 01/01/98 | 01/04/98 | 01/07/98 | 01/10/98 | 01/01/99 | |
| Золотовалютные резервы РФ | 17.8 | 16.9 | 16.2 | 12.7 | 12.2 |
| Золотовалютные резервы ЦБ РФ | 17.2 | 15.9 | 15 | 12.6 | 12.1 |
| в том числе: | |||||
| валютные резервы | 12.5 | 11 | 10.1 | 8.8 | 7.7 |
К августу 1998 года портфель иностранных инвесторов в пересчете по рыночной стоимости ГКО составлял 17 млрд. долларов при валютных резервах ЦБ России на уровне 10 - 11 млрд. долларов.
То, что "запас плавучести" государственной экономики был мизерным, свидетельствуют следующие факты: В 1997 году по экспертным оценкам коммерческие банки привлекли 10 млрд. долларов синдицированных кредитов, которые должны были возвращать во второй половине 1998 года. Российские предприятия получили кредитов на сумму от 25 до 35 млрд. долларов. Ежегодный спрос населения на иностранную валюту оценивался на уровне 33 млрд. долларов. Колоссальные обязательства российских коммерческих банков перед по форвардным и фьючерсным контрактам на поставку валюты также делали крайне уязвимой банковскую систему. Любое проявление нестабильности грозило многократной девальвацией и крахом банковской системы.
Страна должна жить по средствам
Эти цифры были не только у правительства Кириенко, но и у иностранных и российских инвесторов, которые с весны 1998 года предпочитали выводить активы под любым предлогом. Неутешительные макроэкономические показатели не были уникальными для развивающихся рынков. Внешние инвесторы понимали высокие риски, но не понимали, почему даже в экстренной ситуации российские власти не могут договориться и принять антикризисную программу действий. По оценкам западных инвесторов, экономическая ситуация в России была лучше, чем в Бразилии, переживавшей в те времена похожий кризис. Понимали инвесторы и то, что предложенная новым российским правительством экономическая программа лучше, чем аналогичный бразильский вариант. Hо в Бразилии, когда президент приехал с проектом экономической программы в парламент, все депутаты за пятнадцать минут проголосовали "за!", а потом дружно спели национальный гимн. В России ситуация развивалась с точностью наоборот.
В конце июля 1998 года Государственная Дума отказалась проголосовать за антикризисную программу правительства Кириенко. В частных беседах депутаты признавали, что экстренные меры необходимы, но никто не хотел голосовать за непопулярные решения накануне выборов 1999 года. Было много желающих спекулировать в предкризисной ситуации. Утром депутаты отказывались голосовать за антикризисную программу (в которой в том числе был законопроект о гарантировании вкладов населения в коммерческих банках), вечером в эфире призывали досрочно забирать вклады из банков.
В конечном итоге было принято политическое решение реализовывать антикризисную программу через указы президента, что и было сделано. Правительство явно и осознанно превысило свои полномочия, беря всю полноту ответственности на себя. Но предложенные меры антикризисной программы носили среднесрочный характер. Уже в августе было очевидно, что пора принимать меры экстренного характера.
Ситуация на конце лета 1998 года была следующей:
Без реструктуризации ГКО до конца 1998 г. государству необходимо было выплатить 122.6 млрд. руб., или около 20 млрд. долл.;
Доля иностранных инвесторов на рынке ГКО составляла 17 млрд. долларов,
Обязательства по внешним кредитам коммерческих банков и предприятий составляли 35 - 45 млрд. долларов,
Рынок срочных контрактов на поставку валюты оценивался в десятки млрд. долларов,
Страна оказалась в ситуации нестабильности банковской системы. Часть так называемых системообразующих банков была банкротом к 1 августа 1998 года.
Хирургическая операция
Знаменитый меморандум 17 августа стал экстренной мерой, готовился в обстановке строжайшей секретности в выходные, когда не было торгов на валютно-фондовых биржах. Совместное заявление правительства Сергея Кириенко и Центрального Банка включало три составляющие: реструктуризацию обязательств по ГКО, расширение валютного коридора до конца 1998 года до 9,5 рублей за доллар, ограничение на валютнообменные операции нерезидентов капитального характера. Если в нормальных условиях регулирование валютного рынка и рынка внутреннего госдолга могло компенсировать нестабильность и доходность друг друга, то в кризисной ситуации атаки на валютном рынке сопровождались всплеском доходности на рынке заимствований (от 90 до 120 % годовых в августе 1998 года). Правительство Кириенко и Центральный банк приняли комплекс мер, четко понимая связь валютного рынка и рынка ГКО.
Первая реакция валютного рынка на антикризисные меры была спокойной. Курс доллара за неделю с 18 августа по 22 августа вырос всего на 60 копеек с 6 руб.43 коп. до 7 руб. 05 коп. Рынок сигнализировал: решения правительства были ожидаемы и понятны. Переговоры с инвесторами 20 августа 1998 года проходили в спокойной обстановке. Было полное взаимопонимание в части, касающейся необходимости реструктуризации рынка ГКО и внешних кредитов. Инвесторам было важно увидеть, что реструктуризация необходима, достаточна и равноправна. Последовали неожиданные предложения от западных коммерческих банков новых внешних займов для стабилизации Российской финансовой системы.
Противоположная ситуация складывалась в российской банковской среде. Российские крупные банки продолжали спекулировать на кризисе, требовали государственной поддержки и отказывались возвращать депозиты населению и предприятиям, ссылаясь на решения правительства о реструктуризации рынка ГКО. Требования были тем более странными, что доля ГКО в активах коммерческих банков к тому времени была мизерной. По данным, озвученным В.В.Геращенко осенью 98 года, доля ГКО в активах пятидесяти крупнейших российских банков (за исключением Сбербанка России) составляла всего 7% при доле валютных обязательств - больше 50%. Ни у "Российского кредита", ни у "СБС - Агро", ни у " Инкомбанка " к середине августа не было никаких ГКО. Фактически эти банки были банкротами уже к 1 августа 1998 года. ГКО были либо проданы, либо заложены по кредитам.
Вот, новый поворот ...
Конец августа - начало сентября 1998 года было самым тяжелым временем российской экономики и финансовой системы. Но такова была плата за политическую нестабильность. 23 августа 1998 года правительство Кириенко было отправлено в отставку, исполняющим обязанности премьер-министра был назначен Виктор Черномырдин с официальной мотивацией "сегодня нужны те, кого принято называть "тяжеловесами".
10 сентября была внесена в Думу кандидатура на должность главы правительства Е.М.Примакова, который был утвержден 11 сентября 1998 года.
То, как рынок реагировал на политические решения, наглядно демонстрирует динамика курса доллара. До 25 августа - момента отставки правительства - доллар реагировал на новые правила игры небольшим ростом. В целом рынок сигнализировал - новые правила понятны и прогнозируемы. Резкий крен случился сразу после объявления об отставке правительства и внесения кандидатуры Черномырдина.
Курс доллара США
| руб. | ||
| 15.08.1998 | 6.29 | |
| 18.08.1998 | 6.43 | Меморандум правительства С.В.Кириенко |
| 19.08.1998 | 6.885 | |
| 20.08.1998 | 6.99 | Встреча с инвесторами правительства С.В.Кириенко |
| 21.08.1998 | 6.995 | |
| 22.08.1998 | 7.005 | |
| 25.08.1998 | 7.14 | Отставка правительства Кириенко, внесение кандидатуры на должность Премьер-министра В.С.Черномырдина |
| 26.08.1998 | 7.86 | |
| 27.08.1998 | 7.86 | |
| 28.08.1998 | 7.86 | |
| 29.08.1998 | 7.905 | |
| 01.09.1998 | 9.3301 | Дума проголосовала против кандидатуры В.С.Черномырдина |
| 02.09.1998 | 10.8833 | |
| 03.09.1998 | 12.8198 | |
| 04.09.1998 | 13.4608 | |
| 05.09.1998 | 16.99 | |
| 08.09.1998 | 18.9 | Дума проголосовала повторно против кандидатуры В.С.Черномырдина |
| 09.09.1998 | 20.825 | |
| 10.09.1998 | 15.7724 | Внесена кандидатура Е.М.Примакова на должность Премьер-министра |
| 11.09.1998 | 12.8749 | Утверждение Е.М. Примакова и назначение В.В.Геращенко на должность главы Центробанка |
Новое правительство реализовало худший сценарий, решения от 17 августа были не отменены и не доведены до конца. Политическая нестабильность привела к значительной девальвации уже в сентябре 1998 года. Новый Глава Центробанка заявил об управляемой эмиссии, что немедленно привело к инфляции в сотни процентов (в сентябре 1998 года - 400%, в декабре - 256%) и многократной девальвации (почти в 4 раза в ноябре 1998 года).
Переговоры по реструктуризации внутреннего долга были отложены на несколько месяцев, и запомнились дефолтом рынка ГКО. Вместе с тем правительство Евгения Примакова существенно сократило расходы федерального бюджета по обслуживанию внутреннего долга (на 120 млрд. руб.), что позволило финансировать другие бюджетные обязательства по зарплатам и пенсиям.
Правительственные решения от 17 августа 1998 года позволили на некоторое время отсрочить выплаты по внешним кредитам российских банков и предприятий на десятки млрд. долларов. Снижение реального курса рубля, благоприятная внешняя конъюнктура, низкие цены на продукцию естественных монополий позволили отечественным производителям получить некоторые преимущества на Российской рынке. После фактического закрытия рынка ГКО Банки стали постепенно возобновлять кредитование производства.
Вина за решения 17 августа была возложена на антикризисного управляющего Сергея Кириенко, который за 4 месяца не смог изменить ситуацию. Справедливости ради надо сказать, что 95% антикризисных мер разработанных правительством Сергея Кириенко были реализованы правительством Е.М.Примакова, С.В. Степашина и затем Владимира Владимировича Путина. Это было сделано значительно позже, когда была достигнута политическая и макроэкономическая стабильность.
Развал СССР, случившийся в начале 90-х годов прошлого века, для кого-то стал «величайшей катастрофой», для кого-то радостным сюрпризом, но и для тех и для других обернулся экономическим коллапсом. Пик этой катастрофы случился в августе 1998 года. А еще точнее - 17 августа, когда России признало невозможность сводить концы с концами и объявило всему миру о своем банкротстве. Был объявлен дефолт (отказ от выполнения обязательств) по основным долговым обязательствам.
Экономика страны к этому времени пришла в упадок. Доходы бюджета снизились, по подсчетам экономиста Евгения Ясина, на 40%. При этом коммунисты, контролировавшие и выступавшие против политики реформ, требовали наращивать расходы для улучшения жизни «простых россиян».
Уровень жизни в 90-е годы и в самом деле резко обвалился по сравнению с временами СССР, часть советских предприятий обанкротилась, были задержки зарплаты, росла безработица, производственные мощности, способные приносить доход, были, как тогда говорили, «прихватизированы бандитами» и «красными директорами», а потом перекуплены банками. Правительство отдавало госсобственность за бесценок, в обмен на займы и политическую лояльность курсу реформ.
Налоги собирать не получалось даже у ВЧК (временной чрезвычайной комиссии), созданной, как сейчас бы сказали, «успешным менеджером», а тогда вице-премьером . Для выполнения социальных обязательств правительство было вынуждено наращивать заимствования на внутреннем и внешнем рынке через продажу гособлигаций.
Власти продавали ГКО - государственные краткосрочные облигации, условно говоря, за 100 рублей, и обещали держателям ГКО через год вернуть долг, выплатив 149 рублей за каждую облигацию (в середине 1998 года доходность ГКО удвоилась и составлял 49,2%). Среди держателей ГКО были российские инвесторы, банки и иностранные фонды (нерезиденты). Но во второй половине 90-х эта схема пополнения госбюджета стала давать сбои. Обязательства по погашению ГКО накапливались, а приток реальных денег в бюджет сокращался.
Этому способствовали несколько причин. , занимавший тогда пост замминистра финансов, в интервью «Газете.Ru» назвал, как минимум три причины кризиса: политическое противостояние Ельцина и КПРФ, обвал нефтяных цен, финансовый кризис в юго-восточной Азии.
Из-за этих событий иностранные инвесторы стали опасаться давать взаймы развивающимся экономикам. Или давали, но на более жестких условиях. Ко времени объявления дефолта нерезиденты купили облигаций на $10 млрд. Обслуживание ГКО стало проблемным и новые займы привлекались в том числе для того, чтобы расплатиться по предыдущим и закрыть дефицит бюджета. Причем объемы привлечения денежных средств с рынка постоянно увеличивались. Так, объем размещения ГКО-ОФЗ вырос со 160 млрд рублей в 1995 году до 502 млрд рублей в 1997-м. Сформировалась финансовая пирамида.
Кроме того, для покрытия дефицита бюджета правительство брало в долг у Международного валютного фонда, Всемирного банка и других финансовых организаций. Но 3 июля 1998 года исполнительный директор Мишель Камдессю заявил, что даже в случае исполнения Россией всех требований фонда, он вряд ли сможет выдать заем в $15 млрд, который запросила Россия. Впрочем, спустя неделю МВФ все-таки согласовал заем, причем на $25 млрд, чтобы западные инвесторы не потеряли средства, ранее вложенные в ГКО.
Спалили кредиты и резервы
Кроме того, правительство пыталось бороться с инфляцией с помощью достаточно спорных мер. Например, за счет удержания завышенного курса рубля к доллару, на что тратились значительные средства.
В одном из августовских отчетов о расходовании очередного транша МВФ в $4,8 млрд председатель ЦБ сообщил: $1 млрд пошел на погашение долгов по ГКО, а $3,5 млрд потрачены на удержание курса рубля.
В качестве антиинфляционной меры использовалось также сокращение денежного предложения, в том числе за счет массовых невыплат зарплат и пенсий, невыполнения обязательств по госзаказу и перед бюджетными организациями.
В итоге инфляция немного снизилась, но денег в обороте становилось все меньше, инвестиции в экономику не росли, начался рост неплатежей между коммерческими партнерами, расцвели бартерные сделки, при которых с контрагентами расплачивались не деньгами, а товарами и услугами.
Одновременно с этим правительство проводило либерализацию международных операций с валютой, что приводило к оттоку капитала из страны и усиливало внешнее давление на российский рубль.
Экономика взяла «плавающий курс»
Власти тем не менее обещали, что девальвации не будет. 14 августа президент сделал эпохальное заявление на эту тему: «Девальвации рубля не будет. Это твердо и четко». Он обосновал свою позицию:
«Мое утверждение — не просто моя фантазия, и не потому, что я не хотел бы девальвации. Мое утверждение базируется на том, что все просчитано. Работа по отслеживанию положения проводится каждые сутки. Положение полностью контролируется».
Но через три дня правительство объявило о том, что на 90 дней приостанавливается выполнение обязательств перед нерезидентами по кредитам, сделкам на срочном рынке и по залоговым операциям. Купля-продажа ГКО прекратилась.
Одновременно было объявлено об отказе от удержания стабильного курса рубля к доллару США. ЦБ ввел «плавающий курс» рубля, расширив при этом границы валютного коридора с 6 руб. до 9,5 руб. за доллар.
Слова «дефолт» в заявлении правительства не было, но экономика ушла в крутое пике. Курс рубля к концу 1998 года упал более чем в 3 раза — с 6 рублей за до 21 рубля за доллар.
Вскоре после дефолта был отправлен в отставку премьер и глава Сергей Дубинин. Новым премьером был утвержден , а руководителем ЦБ — .
Дефолт был жесткой посадкой. И правительство это понимало. Это был удар по имиджу страны. Из интервью «Газете.Ru» , тогдашнего зампреда ЦБ следует, что обсуждались и альтернативные варианты борьбы с дефицитом бюджета и покрытия долга перед держателями ГКО.
ЦБ в 1998 году мог включить печатный станок и размыть госдолг.
Но от этого варианта отказались. Хотя по словам Олега Вьюгина, он обсуждался в ночь с 17 на 18 августа. Пришли к выводу, что гиперинфляция, которая неизбежно последовала бы за вбросом дополнительной денежной массы, это худшее из зол.
Призрак дефолта на горизонте
С позиции сегодняшнего дня и Вьюгин, и Алексашенко уверенно заявляют, что дефолт был правильной мерой, оздоровил экономику России, западные инвесторы вернулись на российский рынок ОФЗ уже через год после объявленного властями дефолта.
А в начале 2000-х цена на нефть пошла в рост, и российская экономика вместе с ней. В 2008-м нефть обвалилась и экономика РФ снова обвалилась вместе с ней.
Граждане и власти извлекли уроки из двух кризисов - 1998 и 2008 годов, отмечают участники тех событий. Была создана система страхования вкладов, позволяющая сохранить хотя бы часть накоплений граждан. Но граждане тем не менее не могут избавиться от горького опыта. Как только с высоких трибун слышат заявления о том, что все будет хорошо, сразу же бегут в банк снимать с депозита последние копейки.
В июле выступил с прогнозом, сообщив, что в России возможно повторение событий 1997-1998 годов. Имеются похожие симптомы, например, рост задолженности и замедление темпов экономического роста. Всемирный банк также прогнозировал ухудшение ситуации на глобальных рынках.
С этим диагнозом не согласны ни в Кремле, ни в экспертном сообществе. Пресс-секретарь президента РФ сообщил, что нет поводов для дефолта. А экономист сообщил «Газете.Ru», что в России сейчас стагнация, причем, похоже затяжная, но это означает, что в таких условиях не будет ни роста, ни дефолта.
23 марта 1998 года Борис Ельцин отправляет в отставку правительство Виктора Черномырдина и назначает и. о. премьера Сергея Кириенко (на фото справа). Госдума утвержадет его кандидатуру только с третьего раза, 26 апреля. Цена на нефть — $13,08 за баррель Brent
Что произошло 20 лет назад? Кто выиграл в результате?
Об этом спорят до сих пор. Вот что пишет в августе 2018-го либеральный :
"Россия подошла к кризису уже в начале 1998 года. Дефицит госбюджета достиг угрожающих размеров и финансировался за счет увеличения госдолга. К середине года процентные платежи по государственным займам превысили поступления от новых выпусков ГКО. После этого экономика страны была обречена. В перспективе принятые 17 августа 1998 года решения правительства о девальвации рубля и отказе от долгов создали условия для роста российской экономики в следующие 10 лет
, но в 1998 году большинство населения страны потеряло свои сбережения, а только что образовавшийся предпринимательский класс — свой бизнес".
---
Ну так - кто выиграл от дефолта 1998-го года?
Что мешает повторить то же самое 20 лет спустя?
Почему бы не заменить старую марионетку новой?
И не все ли вам равно, как будут звать версию Ельцина-3?
Заплатит за все в любом случае - народ: нищетой, болезнями, смертью.
UPD
info_klok
18 августа 2018, 13:49:47
Ну, и как должен относиться запад к такой стране? Там-то знают побольше чем вы, через них все эти грязные дела проворачивались...
Вот вам и ответ: ни о какой войне речь не идет. Речь об изоляции страны, где верхушка потеряла берега и не соблюдает минимальные правила приличия. Но народу это подается вполне определенно: "Запад объявил войну России".
gala_gala15
18 августа 2018, 13:59:56
Ну да. Только ведь эти элиты запад и поставил, а народу заморочили голову. Что не снимает ответственности с него, понятно, но не он главный виновник. Страна - это народ, ограбленный, оболваненный, обнищавший. Элиты - это государство, которое они приватизировали, но не страна.
это был розжиг?)))
вот народ - http://expert.ru/russian_reporter/2018/16/panyi-vernulis/
ОТВЕТИТЬ
info_klok
18 августа 2018, 14:17:52
Это был не розжиг. Вы спрашивали, почему войны не будет... Будем разбираться.
Запад поставил? :^))) Нет, в чем-то наверняка помог, но его возможности на территории СССР были все же не безграничны. Сами вылезли.
Западу мог не нравиться Советский Союз, но с ним запад по крайней мере мог иметь дела, не опасаясь ничего – правила приличия соблюдались. То, что повыползло в 90-х, о приличиях не думало и не думает.
А что касается страны: да, страна – это народ. Но соседи имеют дело не с народом, а с этой самой "элитой".
Британия, за которой признан статус мастера интриги – это британский народ?
США с глобальными амбициями – это народ?
Нет, во всех этих случаях мы говорим об элитах, а народ где-то та-а-ам, за кадром. Нормальный народ, люди как люди. Вот точно так же и на Россию смотрят.
Термин «дефолт» обозначает все виды отказа от долговых обязательств, и таким образом, он является синонимом понятия «банкротство». Однако используется он лишь в тех случаях, когда от своих обязательств отказывается муниципальное или центральное правительство какого-либо государства.
Финансовое положение России, на протяжении всех 1990-х годов было крайне сложным. С одной стороны, существовала острая необходимость зарубежных займов, а с другой - страна была не в состоянии обеспечить надежные гарантии своей платежеспособности. Государственный долг был огромным.
Еще более усугубил ситуацию разразившийся в 1998 году мировой финансовый кризис и, как его следствие, резкое снижение мировых цен на сырье, прежде всего на металлы, нефть и газ. Все это привело к резкому сокращению валютных доходов правительства, а все частные иностранные кредиторы, в сложившихся условиях опасались выдавать крупные займы государствам с нестабильной экономикой.
В начале июля 1998 года, после отказа МВФ выдать России крупный заем, в стране начались разговоры о возможной девальвации рубля. И они были не беспочвенны, уже 7 июля Центральный Банк России перестал выдавать ломбардные кредиты банкам.
Спустя два дня, 9 июля, в результате новых переговоров с МВФ, Россия получила надежду на получение новых кредитов в течение ближайших 2 лет. Но одновременно с этим комиссия ООН по делам Европы заявила, что девальвация рубля уже практически неизбежна, однако, она сможет принести экономике России некоторое облегчение.
20 июля МВФ выделил России первый транш в 14 млрд. долларов, но, хотя угроза девальвации на время отступила, это не означало решения проблемы. Ведущие финансовые аналитики страны начали выступать с призывами к правительству и Центробанку как можно скорее провести девальвацию рубля.
В августе правительство сообщило о решении резко повысить лимит внешних займов в текущем году, он поднялся более чем в два раза - с 6 до 14 млрд. долларов. Подобная мера красноречиво свидетельствовала о том, что финансирование бюджета из внутренних ресурсов оказалось невозможным.
К этому времени российские валютные обязательства на мировом рынке достигли своих минимальных значений.
11 августа на биржах произошло обрушение котировок российских ценных бумаг. Весь этот день банки занимались активной покупкой валюты, а уже вечером несколько самых крупных из них заявили о временной приостановке своих операций. Столь резко поднявшийся спрос на валюту уже на следующий день привел к кризису ликвидности. Полностью остановил свою работу межбанковский кредитный рынок. Центробанк был вынужден снизить лимиты на продажу валюты для всех крупнейших коммерческих банков страны, существенно сократив при этом расходы на поддержание устойчивого курса рубля.
13 августа, в ходе экстренной встречи министра финансов Михаила Задорнова с крупнейшими российскими банкирами, правительство сообщило, что отказывается поддерживать рынки валют и ГКО, и теперь эти вопросы должны решаться самими банками. На следующий день у дверей многих банков начали выстраиваться очереди из вкладчиков, пожелавших немедленно вернуть свои депозиты.
Для стабилизации ситуации необходимо было принимать срочные меры. 17 августа правительство объявило о введении целого ряда мер, для нормализации бюджетной и финансовой политики страны. На 90 дней были приостановлены практически все банковские операции, прекратилась покупка и продажа ГКО. Это фактически означало дефолт и девальвацию рубля.
Рубль был переведен на плавающий курс, который был установлен в рамках 6 - 9,5 руб. за доллар. В связи с этим, курс рубля к доллару немедленно упал в полтора раза. Банки остановили выдачу вкладов, что послужило поводом для сильного беспокойства среди населения.
Центробанк в своем заявлении объяснил проблему российской банковской системы тем, что большинство банков располагают рублевыми активами, в то время как большинство их обязательств выражены в валюте. В такой ситуации девальвация рубля приведет к появлению в их балансе серьезных брешей.
Финансовый кризис привел к отставке председателя правительства Сергея Кириенко. Исполняющим обязанности был назначен Виктор Черномырдин.
Общие потери экономики России в результате августовского кризиса составили без малого 100 млрд. долларов, втрое сократился валовой внутренний продукт. Россия вошла в список крупнейших должников мира, сумма внешней задолженности была огромна, ее сумма в пять раз превышала годовой доход государственной казны и составляла 147% ВВП. Но по неофициальным оценкам США, более триллиона долларов, имеющих российское происхождение, лежало в это время на счетах западных банков, а эта сумма была эквивалентна восьми ВВП РФ того времени.
Август 1998 года стал крахом всей кредитно-денежной и бюджетной системы страны. Налоговые сборы сократились до минимальных показателей, а возросшие втрое темпы инфляции и четырехкратная девальвация еще более обесценила доходы казны, предприятий и граждан. Также не смогли пережить дефолт и многие банки, среди них и такие крупные, как Инкомбанк.
Одним из немногих позитивных результатов дефолта стало некоторое повышение конкурентоспособности экономики России. В связи с девальвацией цены на отечественные товары за рубежом резко снизились, и это позволило им занять ранее недосягаемые рынки. Кризис поспособствовал оздоровлению промышленности, и дал возможность для дальнейшего развития малого бизнеса в крупные предприятия.
Главным же результатом дефолта стало развитие тех отраслей промышленности, чья продукция до кризиса практически целиком замещалась импортом.
Это мы объявили дефолт. Двадцать лет спустя. Часть 1
Сотни банков в одночасье разорились, сотни тысяч людей потеряли свои вклады, а курс доллара к рублю за короткое время вырос более чем втрое. Однако экономика страны от дефолта во многом даже выиграла.
Есть специалисты, и их совсем немало, которые уверены, что произошло это именно благодаря дефолту. Но ведь благодарить за нынешнее, пусть весьма относительное экономическое благополучие, надо совсем не тех, кто объявил дефолт, а тех, кто оперативно и весьма профессионально ликвидировал его последствия.
О том, что Россия фактически признала себя банкротом, автору этих строк довелось узнать в отпуске за границей. И когда в премьерском кресле автора дефолта Сергея Кириенко вновь сменил уважаемый Виктор Черномырдин , супруга тут же потянула меня в магазины - срочно сбрасывать рублёвую наличность.
Виктор Степанович Черномырдин после дефолта ненадолго вернулся в кресло премьера
Впрочем, и долларовую тоже: были серьёзные опасения, что оборот валюты в стране могут резко ограничить. Никто тогда не верил в возвращение финансовой стабильности. Рубль буквально за считанные дни рухнул по курсу сначала вдвое, потом втрое, а к концу 1998 года - почти в четыре раза.
Банк России всё же пытался избежать резкой девальвации национальной валюты. Стоит напомнить, что курс рубля упал в три-четыре раза отнюдь не сразу, в отличие от осени 2014 года, рубль дешевел достаточно плавно.
Впрочем, приобрести валюту осенью 98-го по приемлемому курсу мало кому удавалось, банки задирали маржу так, что попросту распугивали покупателей. И всё же отметки в 20 рублей доллар достиг только к Новому году. И лишь весной 99-го долларовый курс был уже 23-24 рубля.
1998 год вообще оказался для российской экономики, и особенно для финансового сектора, едва ли не самым сложным за все годы после реформ. И о том, что страну ждут серьёзные потрясения, пытались предупреждать очень многие. И в первую очередь, как ни странно, не специалисты, а немногочисленные тогда ещё деловые печатные СМИ, в том числе и официальные.
Особой прозорливостью отличилась правительственная «Российская газета», в ведомственных приложениях которой («Бизнес в России» и «Экономический союз») уже с февраля буквально били в набат. Главный редактор Анатолий Юрков за это получил жёсткий нагоняй от самого президента Ельцина, причём сделано это было с подачи Минфина, где издание прямо назвали «антиправительственной правительственной газетой».
Удивляться этому не стоит. Пресса тогда ещё реально дышала воздухом свободы. И именно в феврале 98-го, когда совет директоров Банка России поднял ставку рефинансирования до рекордных 42 процентов годовых, журналисты «РГ» назвали пирамидой систему реализации государственных ценных бумаг.
Пирамида ГКО и ОФЗ, государственных казначейских обязательств и облигаций федерального займа, только начинала раскручиваться, когда иностранные инвесторы стали эти ценные бумаги сбрасывать.
Ответом и стало повышение банковской ставки, а параллельно с этим и выплат по ГКО и ОФЗ. В условиях почти застывшей промышленности и чудовищного кризиса неплатежей игры в финансовую стабильность с почти фиксированным курсом доллара в 6 рублей оказались очень опасными.
Уже через пару недель в том же правительственном официозе специалисты высказали крамольную мысль, что при завышенной доходности ценных бумаг «не будет удивительным, если окажется, что суммарный интерес западных банков по ГКО вообще превышает эмиссию российских гособлигаций». Идея небезызвестного Джорджа Сороса «скупить Россию на корню» тут просматривается сразу, не правда ли?
Дальше - больше. «Дешёвые деньги могут дорого обойтись» - это заголовок статьи из «Бизнеса в России», в которой комментировался сдвоенный транш от Международного валютного фонда. Суммой всего-то в 1,3 миллиарда долларов.
Примерно в те же дни в кресло премьера пересаживается 36-летний министр топлива и энергетики Сергей Кириенко, и первым подарком ему от журналистов идёт публикация официального доклада Межведомственной комиссии о плачевном состоянии российских финансов: «Неплатежи: и штык не колет, и пуля не берёт!»
Проходит ещё два относительно спокойных месяца, и всё та же «Российская газета» позволила себе масштабно процитировать того же Джорджа Сороса. Выступая в библиотеке Конгресса США, тот отметил, что «Москва действительно хочет предотвратить девальвацию», но прямо оценил ситуацию в России как критическую.
Впрочем, как видно, в качестве противовеса официоз опубликовал уже в следующем выпуске интервью с заместителем министра финансов Олегом Вьюгиным. Он достаточно уверенно сказал, что Минфин не видит оснований для девальвации рубля. Наконец, всего за 10 дней до «критического дня» обозреватель «Российской газеты» Александр Величенков лихо сравнил строителей пирамиды ГКО-ОФЗ с любителями азартных игр, назвав свой экономический обзор «Сыграем в бридж по-крупному».
17 августа и сыграли. А ведь из официоза всеми силами пытались привлечь внимание наших финансовых рулевых к тому факту, что «ситуация, когда котировки на рынке ГКО-ОФЗ выше ставки ЦБР, затянулась недопустимо».
И всё же не так страшен оказался дефолт, как его малюют. «Девальвация управляема, когда ею управляют ». Это снова цитата из «Российской газеты». Не станем отрицать, и другие СМИ предупреждали, но именно официоз в правительстве тогда хотя бы читать были просто обязаны.
Характерно, что после дефолта деловые СМИ практически сразу отказались от критики, следуя принципу, что после драки кулаками не машут. В публикациях преобладали рецепты того, как же справиться с последствиями крушения национальных финансов. Помогало это, конечно, плохо, но после назначения премьером Евгения Максимовича Примакова появилось что-то вроде уверенности. Выкарабкаемся!
Особенно после того, как новый премьер развернул свой самолёт над Атлантикой, по сути, отказавшись от американской помощи. А ещё вдохновила неприкрытая брань целого ряд либеральных, хотя тоже «деловых», изданий по этому поводу. Числящийся лидером среди деловых СМИ «Коммерсантъ» вообще утверждал, что разворот премьера обошёлся стране аж в 150 миллиардов долларов.
И ведь выкарабкались! Да, за счёт разорения сотен тысяч соотечественников, за счёт беспрецедентного снижения уровня жизни и падения зарплат и пенсий ниже плинтуса, за счёт краха почти всех крупных банков, за счёт жесточайших мер бюджетной экономии наконец. Но ведь всё это было уже после дефолта.
А 17 августа 1998 года, когда информационные агентства выдали в свет рутинное, на первый взгляд, сообщение «Об очередных мерах государственной денежно-кредитной политики», это была бомба. И не замедленного, а немедленного действия.
Решение о дефолте принималось, конечно же, не только Борисом Ельциным и Сергеем Кириенко, но подписи ставили они
Название, согласитесь, в самую пору для участников какого-нибудь XXXIII или XXIV съезда КПСС, но зато каково содержание!
Правительство Российской Федерации, возглавляемое Сергеем Кириенко, объявило о:
Расширении валютного коридора (что само по себе вовсе не страшно);
Отказе от погашения на договорных условиях краткосрочных государственных облигаций (а вот это уже серьёзно, если учесть, что именно в ГКО вместе с ОФЗ успело уйти уже больше половины госдолга);
Трёхмесячном моратории (отсрочке выплат) по частным (банковским и фирменным) долгам иностранным кредиторам.
Практически мгновенно в прессе прозвучало и страшное слово «дефолт». О нём твердили ещё с весны, от него пытались предостерегать, нам прописывали разного рода рецепты. Среди них особенно популярен был почему-то аргентинский, как оказалось впоследствии, совершенно непригодный.
Ну а самого молодого премьера не без оснований называли чуть ли не могильщиком российской экономики. Сегодня последователи покойного Егора Гайдара готовы назвать Кириенко её же, экономики, спасителем, продолжая талдычить о том, что дефолт оказал оздоровительный эффект для недореформированной экономики.
Да, отдадим должное смелости экс-премьера, который вместе с его партнёром из Центробанка Сергеем Дубининым провел «вскрытие нарыва». Но ведь их для того и назначали. Мы же будем и дальше отстаивать авторское право в реанимации экономики России за Евгением Примаковым, Юрием Маслюковым и Виктором Геращенко.
Евгений Примаков, Юрий Маслюков, Виктор Геращенко
А ведь на путь к дефолту страна встала сразу по объявлении гайдаровской шоковой терапии. Цены в стране, как известно, были отпущены в начале 1992 года. Но ведь сделать это надо было или раньше, или же позже. Либо тогда, когда и у людей, и у государства на руках ещё были кое-какие советские запасы, хотя бы в Госрезерве, и предприятия ещё не замерли, либо тогда, когда появилось чем наполнить прилавки за счёт импорта в обмен на нефть и газ.
Самый неподходящий момент был выбран словно нарочно, в результате чего получили полный крах в финансах и гиперинфляцию, от которых только к тому же 1998 году и стали приходить в себя. Да так, что рубль «стабилизировали» на той самой курсовой отметке чуть выше 6 рублей за доллар. Нефть помогла…
Однако весной 98-го нефть снова стал стремительно дешеветь, а Россия уже успела под экспорт нефти долгов наделать, и, что характерно, в основном за рубежом. Покрывать их стали за счёт заимствования внутри страны, что в то время обходилось намного дешевле. Именно на этой базе и стала расти пирамида ГКО-ОФЗ.
Нельзя забывать, что на олигархов, у которых государство в основном и одалживалось, можно было ведь и надавить. Напомнив при случае о коммунистической угрозе или же о необходимости быть благодарными за залоговую приватизацию. Однако, когда нефтяной подпитки практически не стало, внутренние заимствования тоже стали дорожать.
Это мы объявили дефолт. Двадцать лет спустя. Часть 2
Итак, к началу 1998 года даже внутренние заимствования стали дорожать. Упавшие, причём резко, до 11 долларов за баррель, цены на нефть - это был первый, хотя вряд ли самый важный фактор в пользу российского дефолта. И то, что рост стоимости заимствований случился среди прочего из-за падения нефтяных цен, нисколько не мешало тем же олигархам неумеренно наращивать вывоз чёрного золота за рубеж.
И надавить на олигархов никто даже не попытался. У них просто решили одалживаться. На самых льготных для них, олигархов, условиях.
А для госказны - по сути, на условиях грабительских.
Лёгкие деньги - как наркотик. Центробанк и Минфин ещё при премьерстве Черномырдина взялись строить такую пирамиду из ГКО и ОФЗ, перед которой МММ - просто песочный куличик. В первые дни премьерства Сергей Кириенко, который весной 98-го сменил явно озадаченного немереными долгами Виктора Степановича, ломать механику заимствования почему-то не решились.
Также не решились тогда и пойти на плавную девальвацию рубля. Может быть, наших горе-финансистов смутил тот факт, что как раз в начале 98-го была проведена деноминация рубля - у него срезали три нуля под обещания «вечной финансовой стабильности». Но с нулями у рубля срезали, похоже, и ещё много чего.
Вторым фактором, который толкнул Россию на пусть к дефолту, стала чрезмерно либеральная валютно-денежная политика , когда чуть ли не всё заработанное на нефти и газе тут же утекало за рубежи Родины. Ни о каких масштабных инвестициях в ответ, даже под сурдинку приватизации, речи не было. Не было вливаний ни в фондовый рынок, ни в реальный сектор экономики - хотя бы в виде поставок оборудования или же организации отвёрточных производств.
В Россию тогда гнали только потребительские товары, причем, как правило, не самого высокого качества. Оборонка, а также ещё целый ряд отраслей, на которых держалась, пусть со скрипом, экономика СССР, стагнировали, проедая, а фактически разворовывая накопленный в прошлом ресурс материально-технических средств или сырья.
Даже ликёроводочная промышленность, традиционный источник немалых средств для бюджета, пользуясь ситуацией, почти наполовину ушла в тень, продолжая подкармливать директоров и мафию, но отнюдь не страну.
Ещё одна причина для дефолта, иной раз достаточная для дефолта уже сама по себе - это неумеренные бюджетные аппетиты тогдашней власти , причём как исполнительной, так и законодательной. Да, коммунисты отбивали под социалку неподъёмные суммы, но они же, вместе с соратниками и противниками, не сомневаясь, голосовали также и за совершенно неумеренные расходы на безопасность.
Не оставались обделёнными даже армия и оборонная промышленность, непонятно только, как же они с такими тратами оказались в том состоянии, которое имело место к концу 90-х?
Дорожку к дефолту для страны помогала прокладывать и инфляция, мастерски скрываемая властями, ради чего жертвовались валютные резервы и брались практически невозвратные долги. Но достаточно вспомнить хотя бы остроту тогдашнего политического противостояния, чтобы понять: иного тогдашним «рулевым» просто было не дано.
И наконец, последний, едва ли не решающий фактор в пользу дефолта. О нём почему-то не вспомнили даже в Счётной палате при подведении прискорбных, прямо скажем, итогов одного из важнейших мероприятий эпохи реформ - приватизации. И ваучерной, и залоговой.
И та, и другая почти ничего в итоге не дали государственной казне, зато вывели из-под контроля, из-под управления и даже из-под государева кошелька целые отрасли экономики, причём отрасли самые прибыльные. Правительство прикормило олигархов, которых мы ещё вспомним тут поимённо, само же оказалось в роли того сапожника, что без сапог.
Теперь о собственно дефолте. По всем параметрам, или же законам экономики, которые имеют особенность не срабатывать в самый неподходящий момент, российский бюджет должен был рухнуть ещё весной 1998 года. Как раз тогда, когда на исполнительную власть поставили Сергея Кириенко.
И возможно, было бы даже лучше, если бы молодой Сергей Владиленович сразу объявил что-то вроде дефолта. На практике все меры, принимаемые новыми министрами, только усугубляли ситуацию.
Нельзя не признать, что у тех, кто сегодня призывает к уголовной ответственности за события августа 98-го для Сергея Кириенко и возглавлявшего тогда Центробанк Сергея Дубинина, есть к тому немалые основания.
Впрочем, тогда надо спросить и с Бориса Ельцина, и с «могучей кучки» олигархов, начиная с Бориса Березовского (ныне покойного) и Михаила Ходорковского (отсидевшего совсем за другое).
А также с пропавшего в никуда Владимира Гусинского и со здравствующего Виталия Малкина, который ныне заседает в Совете Федерации.
И с уже покойного Владимира Виноградова, с «оставшихся при своих» Владимира Потанина, Михаила Фридмана или Петра Авена, с нынешнего грузинского премьера Бедзины (он же Борис) Иванишвили, и кончая примкнувшими к ним Олегом Дерипаской и Романом Абрамовичем.
Их тогда так и называли: семибанкирщина
Но вернёмся к делу. Очень похоже на то, что всё и делалось тогда только для того, чтобы сиюминутно «попристойнее» отчитаться перед президентом Ельциным. Пирамида ГКО-ОФЗ продолжала раскручиваться дальше - в долг летом в Центробанке брали уже и под 120 и под 160 процентов годовых.
Правда, по доброй воле уже мало кто давал, так как никто уже не верил в реальность возврата. Дальше тянуть было уже нельзя, и 17 августа был использован чуть ли не последний шанс что-то сделать, не особо советуясь с президентом и его окружением.
Удар по банкам, а главное, по людям, оказался просто страшным. Но если банки - это просто структура, то люди-то пострадали реально. Не было ведь тогда ни системы страхования вкладов, ни каких бы то ни было механизмов индексации. Ни вкладов, ни зарплат, ни пенсий…
А банки… что банки? Многие из них, хотя и не без проблем, ушли под банкротство, отнюдь не всегда грозящее реальными потерями владельцами и топ-менеджменту. А некоторые благополучно увели «чистые активы» в новые структуры или в оффшоры, бросив на волю вкладчиков то, что останется.
Итог известен: масса скандалов и настоящих трагедий, сотни тысяч разорившихся людей , и… всплывающие тут и там бывшие великие банкиры. Кстати, и «великий» тогдашний глава ЦБ РФ Сергей Дубинин, как и его тёзка-премьер Кириенко, тоже ведь всплыл: теперь он председатель наблюдательного совета ВТБ.
Двадцать лет спустя стало намного проще говорить о том, что дефолт оказался для российской экономики скорее полезным, чем вредным. Но даже если это так, то в проигрыше ведь оказались многие, точнее даже, подавляющее большинство из нас, да и государство-то выправилось прежде всего за счёт усилий населения и за счёт того, что население опять сумело стерпеть .
Тем не менее, для полноты анализа всё-таки перечислим преимущества, полученные отечественной экономикой в результате дефолта.
Итак, по следам августа 98-го цены внутри России повышались намного медленнее, чем рос курс доллара, и это помогло встать с колен целому ряду отечественных предприятий.
Такая тенденция сохранялась практически до осени 1999 года, когда на исполнительную власть последовательно назначили Степашина, а потом Путина. Но где же здесь заслуга авторов дефолта? Не правда ли, надо просто отдать должное тем, кто принял у них руль осенью 98-го!
Второе: многие предприятия, особенно из числа ориентированных на внутренний рынок, получили от дефолта прежде всего конкурентные преимущества. За счёт чего? А за счёт возможности держать цены намного ниже долларовых у импортёров. При этом, естественно, объёмы импорта в Россию заметно снизились.
Так было и в секторе товаров высокого качества, которые на достаточно длительное время выпали за рамки сферы реальной конкуренции с российскими товарами, и в секторе дешёвого ширпотреба, которому новая российская власть жёстко перекрыла каналы поставок в Россию. Времена засилья «челноков» к тому времени уже остались позади. Как видите, и здесь никакой заслуги творцов дефолта не наблюдается.
В какой-то мере парадоксально, но в конце концов в выигрыше оказались и те, по кому дефолт, хоть и через банки, ударил в первую очередь. Речь об олигархах и их структурах, в которых ориентированные на экспорт составляющие тоже получили конкурентные преимущества за счёт курсовых разниц. А ещё им помог неожиданно возобновившийся рост цен на нефть, а также на металлы - и цветные, и чёрные. Всё это, как известно, основные российские экспортные товары.
Здесь нельзя не вспомнить, что в какой-то мере фактором, сработавшим на ликвидацию последствий дефолта, стала даже активизация боевых действий в Чечне. Военный заказ, как бы там ни было, простимулировал сразу нескольких смежных отраслей экономики.
Наконец, ситуация с рублём, в точности отвечающая лозунгу «налетай - подешевело», так или иначе подтолкнула приток в страну инвестиционных ресурсов. От краткосрочных, но рекордных прибылей за счёт игры на курсах тогда мало кто мог отказаться. В результате только после дефолта Россия наконец обзавелась более-менее цивилизованным фондовым рынком.
Как показано выше, были у дефолта позитивные последствия. Но если сопоставить их с негативом от дефолта, сравнение получается весьма грустным. Самое худшее то, что люди окончательно перестали верить в рубль, причём надолго. Сомневаюсь, что и сегодня хоть кто-нибудь в России твёрдо и безоговорочно верит в свою валюту. Ведь были потом и рубеж 2008-2009 годов с мягкой девальвацией, и крах рубля осенью 2014-го…
Не потому ли о конвертируемости рубля, пусть хотя на пространствах бывшего СССР или хотя бы Таможенного союза или ЕАЭС, до сих пор остаётся только мечтать? Вера во власть тоже была утрачена, правительство Примакова лишь чуть поправило дело, а о том, что было дальше, лучше промолчим.
Увы, но никто в России со времён дефолта не верит и в банки, и в нашу финансовую систему в целом. Хуже того, кажется, что до сих пор большинство населения вообще не верит в то, что в финансах страны когда-нибудь и что-нибудь реально наладится.
И вдобавок ко всему этому - реальное падение производства, рост безработицы и ползучий и практически до нынешнего дня не прекращающийся рост цен. А ещё - падение жизненного уровня и обращение в фактический «нуль» вкладов в банках. И монетизация льгот, а теперь ещё и откровенно грабительская пенсионная реформа.
После 17 августа 1998 года России предлагалось уйти в «изоляционизм», чуть ли не строить железный занавес, рискуя нарваться на глобальный товарный голод. Но добиться оживления экономики, в определённой мере используя последствия дефолта, всё же удалось. Удалось правительству Евгения Примакова с первым заместителем по экономике Юрием Маслюковым и главой Центробанка Виктором Геращенко.
Удалось за счёт предельно жёсткой денежно-кредитной политики и глобальной расшивки неплатежей. За счёт мощных таможенных барьеров в виде запретительных пошлин на то, что могло производиться внутри России и широкого спектра мер экономического протекционизма. За счёт прямой поддержки социально важных отраслей и конкретных предприятий, наконец, за счёт жесточайшего контроля в сфере обращения валюты.
По поводу последнего нельзя не вспомнить ликвидированную спустя полтора года после дефолта Федеральную службу валютно-экспортного контроля, сумевшую, хотя бы на время, но почти полностью закрыть коридоры утечки валюты из страны.
Служба ВЭК, созданная по личной инициативе президента Ельцина и прямо подчинённая ему, координировала усилия сразу семи ведомств: Центробанка, Минфина, Минэкономики, Министерства внешних экономических связей, Таможенной и Налоговой служб, Федеральной службы по финансовым рынкам в сфере валютного контроля.
Нынешний преемник ВЭК - служба финансового мониторинга. К сожалению, она только собирает информацию о подозрительных сделках и валютных потоках, не имея ни права возбуждать уголовные дела, ни возможности выступить с законодательной инициативой.
Черный август. Дефолт.