Слово "либерал" в России после реформ 90-х годов стало почти ругательным, однако либеральные идеи как никогда актуальны в обществе, где есть высокий спрос на перемены, считает бизнес-омбудсмен Борис Титов. Поэтому выдвигаясь на выборы президента, он заложил в свою программу идеи, призванные дать свободу бизнесу, прежде всего малому и среднему, без которых невозможен устойчивый рост экономики. В интервью РИА Новости Титов рассказал о стратегии и планах на посту президента страны, взглядах на внутреннюю и внешнюю политику и своей главной страсти. Беседовали Екатерина Кованова и Елена Кудрявцева.
— Борис Юрьевич, позвольте вас поздравить с выдвижением на выборы президента, с тем, что решились.
— С силой характера можно меня поздравить.
— Вы прошли долгий и интересный путь — занимали разные политические и государственные должности, сейчас вы идете кандидатом на самую высокую руководящую должность в стране. Это меняет вас, накладывает какие-то обязательства?
— За всю свою жизнь я занимал одну государственно-политическую должность — омбудсмен (по защите прав предпринимателей — ред.). А выборы — это просто очередной этап борьбы, очередной этап очень тяжелый, нам надо доказывать глубину своих знаний, убеждать людей, чтобы они вникли, поняли нашу позицию, надо объяснять им. Потому что не очень много людей хотят вникать в экономические проблемы, даже среди профессионалов.
— Вы являетесь омбудсменом, находясь в действующей государственной системе. Вы все-таки оппозиционер к власти или нет?
— Я правый либерал. Я говорю о том, что стабильность, порядок в обществе — это очень важная задача, и здесь мы благодаря действующему президенту в последние 15 лет достигли очень серьезных успехов. Однако мы упустили "тучные годы", чтобы провести экономические реформы, поэтому у меня большие претензии к экономическому блоку нашего правительства. И в этом мы оппозиционеры сегодняшнему экономическому курсу. Мы хотим, чтобы стабильность, которая существует сегодня ради стабильности, трансформировалась в стабильность ради прогресса, ради развития. Мы считаем, что нам нужен рост, через который мы придем к рыночной экономике, к свободному обществу, высокого уровня качества жизни общества.
— Все, что вы озвучили, отражено в стратегии Столыпинского клуба, а с какой предвыборной программой вы будете участвовать в выборах и на чем она будет базироваться?
— Стратегия роста — и есть предвыборная программа. Наша основная задача — изменение экономики, все остальное будет меняться вслед за изменением экономики.
— Вы же ее уже показывали президенту?
— Показывали, но пока она не принята в качестве сегодняшней программы действий правительства, поэтому мы продолжаем убеждать всех: посмотрите, поймите, без этого будущего в стране не будет. И это не программа для бизнеса, это программа учета опыта бизнеса, но для того, чтобы развивалась вся страна. Стратегия роста — это программа для всех. В результате ее реализации будет расти количество рабочих мест, будет улучшаться уровень жизни в стране.
— Каждый кандидат предлагает некие перемены, предлагаете ли вы еще какие-то перемены помимо экономических?
— Сегодня главное — социально-экономические перемены, на них есть большой запрос в обществе. Это подтверждают результаты большого исследования, которое мы сделали. Начинать надо с этого. А дальше, с ростом экономики, с созданием уже нового качества среднего класса (а сейчас средний класс — это чиновники, и у них как раз запроса на перемены нет) будет меняться страна. Потому что средний класс — естественный потребитель демократических институтов.
— А сколько времени понадобится на реализацию вашей программы?
— Если мы начнем воплощать ее сегодня, то уже в первые три года мы получим достаточно высокие темпы роста, и до 2025 года у нас будет уже 25 миллионов высокопроизводительных рабочих мест. Все KPI указаны в самой Стратегии роста по срокам — когда, какие темпы роста ВВП, как будет улучшаться качество жизни и каково качество этого роста, за счет чего будем расти.
— Как вы думаете, кто будет вас поддерживать, кто ваш электорат на этих выборах?
— Люди, которые задумываются о будущем России. Люди разных абсолютно профессий. Активные, самостоятельные, которые пытаются что-то делать, предпочитающие активную жизненную позицию лежанию, выжиданию, какой очередной подарок в клюве им принесет государство. Таких людей у нас, на самом деле, очень много. Просто они пока не знают, что мы есть.
— Кто ваш основной конкурент на грядущих выборах?
— У нас нет конкурентов. Наша задача — менять экономику России, популяризировать, сделать активной Стратегию роста. Поэтому мы не против кого-то, как Ксения Собчак, она против всех, а мы — за. Мы за новую экономику России, мы хотим, чтобы люди поддержали нашу программу, Стратегию роста, хотим, чтобы она начала воплощаться в жизнь.
— На данный момент все ли учтено в вашей предвыборной программе? Сколько времени потребуется на то, чтобы ее реализовать? Помимо тезисов, который выдвигал Столыпинский клуб, еще какие-то тезисы в ней появятся?
— Наша предвыборная программа — это Стратегия роста, в которой мы говорим о социально-экономическом развитии: какими будут новые источники роста экономики, какие нужно применить инструменты, чтобы экономика все-таки от стагнации вернулась к росту.
Что же касается идеологии, она тоже определена. Мы правые либералы, хотя слово "либералы" и считается у нас нехорошим, но дискредитировали его на самом деле левые либералы, которые хотят немедленных преобразований в политике. Мы же говорим, что по пути демократического развития надо идти постепенно и первый шаг в этом направлении — это именно частная конкурентная диверсифицированная экономика. Тогда все будет постепенно реализовываться.
— Вы написали Стратегию роста, представили ее президенту. И, как ожидается, в новом политическом цикле некий микс из программ, которые сейчас готовят различные эксперты — Столыпинский клуб, ЦСР, Минэкономразвития — ляжет в основу долгосрочной стратегии развития страны. В то же время вы используете программу Столыпинского клуба как вашу предвыборную программу?
— Мы сегодня решаем, каким путем пойдет страна. Президент дал поручение нам и Кудрину готовить свои предложения. При этом он еще не сделал выбора. Будет ли это компиляция? Наверное, там окажутся умные предложения из всех программ, но нам главное сегодня доказать, что мы должны изменить модель.
Предложения Кудрина пока остаются в старой парадигме — немножко подкорректировать, гуманизировав некоторые институциональные аспекты и прочее. Мы же хотим доказать, что наша программа — правильная, и поэтому пошли по пути общественной поддержки. Если у нашей позиции, у нашей стратегии будет серьезная общественная поддержка, то мы сможем влиять на принятие решений в экономике.
На выборах в Государственную Думу мы получили миллион голосов, добились своего. Благодаря думской кампании наша программа, которую пытались всячески выбросить из повестки, теперь заняла свое место как одна из двух главных программ, сегодня предлагаемых для реализации.
Мы не прошли в Думу, но достигли задачи более важной: укрепили позиции Стратегии роста, нового альтернативного видения экономики. Сейчас мы идем на новые выборы, надеясь получить еще больше голосов со стороны тех, кто поддерживает наши идеи. И тогда тот, кто будет избран президентом, получит основания реагировать и опираться на эту программу, и первым решением, первой реакцией должно стать создание некого штаба реформ.
Аналогичные структуры были созданы в Англии, в Малайзии, в разных странах — это инструмент, который управляет развитием. Если после выборов он будет создан, значит мы победили.
— Вы с членами нынешнего правительства обсуждаете свою Стратегию роста?
— Постоянно. Мы же на базе аналитического центра при правительстве работали все это время. И поэтому там присутствовали очень много представителей и ЦБ, и Минфина, Минэкономики, Минсельхоза, Минпрома. Могу сказать, что нас поддерживает большинство так называемых активных экономических министерств.
— Перейдем к внешней политике. Обозначьте, пожалуйста, ваше видение дальнейших отношений России с США, как вы считаете, ситуация будет усугубляться, или, возможно, наступит переломный момент?
— Пока ситуация сложная. Я считаю, что с США — самая сложная ситуация. Не потому, что у нас с ними сложились или не сложились отношения. Борьба демократов и республиканцев, привела к тому, что они начали реализовывать свои внутренние программы, "антитрамповские", и использовали для этого очень много аргументов, и на первое место вышел аргумент России, участие России. Нужно было привлечь как можно больше компромата на Трампа и вся страна только этим одним и занимается, а не развивается. Там практически невозможно разговаривать ни с кем.
Но дело в том, что президент должен принимать политические решения, но он их не может до конца принимать, по крайней мере, по отношению к России. Разговаривать с его оппонентами бесполезно, потому что у них нет полномочий вообще. Поэтому внутренняя борьба привела к тому, что просто парализован диалог. С Европой легче. Я думаю, Европа сыграет свою главную роль в выходе из этого тупика, как она и раньше, и, собственно, всегда была инициатором улучшения отношений. Поэтому мы ведем активный диалог, например, во Франции. Мы, конечно, не политики, не политические руководители, но общество иногда имеет возможность сыграть большую роль, профессиональное сообщество, бизнес. Поэтому мы выстраиваем свой диалог, договариваясь между собой о каких-то приемлемых вещах с учетом нашего опыта, потом будем предлагать властям — смотрите, вот такая существует возможность, подумайте о ней. И если это будет серьезный, взвешенный подход, то мы надеемся, что мы сдвинем с мертвой точки сегодняшнюю ситуацию.
— Вы с Трампом встречались когда-нибудь?
— Нет, никогда не встречался.
— В перспективе, по вашему мнению, санкции будут сняты? В течение какого времени?
— В перспективе они когда-нибудь будут сняты. Это не вопрос формального снятия санкций. Те санкции, которые действуют по отношению к нам, с точки зрения законов — они не очень сильные. Сравните те санкции, которые действовали против Ирана — запрет экспорта нефти, ограничение и квота. Второе — запрет летать на западных самолетах. Запрещено было, не обслуживались ни "Боинги", ни "Эйрбасы". Они летали на наших старых Ту-154. В нашей огромной стране вдруг такое могло бы произойти… Поэтому эти санкции на бумаге, они влияют, но не на столько. Влияют санкции в головах. То есть каждый предприниматель, принимая решение о том, что он хочет заключить контракт с Россией, или инвестировать в российскую экономику, или купить российский товар, или просто пообщаться с российским бизнесменом, он уже десять раз подумает: а вдруг чего, а вдруг попаду в какой-нибудь список, а вдруг меня заметят. И вот эти риски, зачем брать на себя лишние риски, мы и без русских обойдемся. Поэтому санкции в головах значительно более для нас негативное влияние оказывают, чем санкции на бумаге.
Как только будет объявлено, что мы нашли какое-то взаимное понимание на политическом уровне, санкции формальные могут еще быть. Там целая процедура их снятия, поэтому формальное снятие может еще несколько лет продолжаться. Но санкции в головах уйдут. Люди перестанут оценивать отношения с Россией как риск и поэтому очень многое сразу изменится. Вот мы знали о поправке Джексона-Вэника. Она висела у нас десятилетиями, никто на нее, собственно, не обращал внимания. Ну были проблемы по импорту технологий, но мы как предприниматели могли совершенно спокойно заключать любые сделки, получать финансирование, кредиты, акции, совместные предприятия с американцами без проблем.
— Если США наложат запрет на операции с внешним долгом, с госбумагами?
— Это, конечно, более серьезные вещи для государства нашего. Но это тоже не глобальная вещь с точки зрения развития страны. Хотя, конечно, возможность финансирования резко уменьшается. Но я надеюсь, что этого не произойдет, будем делать и на нашем уровне все возможное, чтобы все-таки добиваться нормального диалога.
— В СМИ появилась информация, что российские элиты задумались о репатриации своих активов, опасаясь санкций, и ищут способы это сделать. У вас были предложения по этому поводу. Какие, на ваш взгляд, нужны инструменты, чтобы предприниматели могли вернуть в Россию свои капиталы? Может быть, они могли бы, к примеру, валютные облигации купить?
— Мы предлагали немного другое — амнистию капитала. Они просто смогли бы перевести деньги сюда на российские счета и, не заплатив налоги, абсолютно легализовать эти активы. К сожалению, этого не произошло. Там был наложен целый ряд ограничений, и, собственно, амнистии как таковой уголовной не произошло. Их не освобождают. Поэтому, да, надо репатриировать, но для того чтобы репатриировать, самое главное — создать условия здесь. Прекратить административное, уголовное давление на бизнес, создать нормальные условия по налогам, по тарифам, по процентным ставкам, по кредитам. И не надо никого будет загонять сюда палкой, они сами все приедут и начнут работать здесь. Потому что здесь выгоднее. На родине, во-первых, приятнее, интереснее и всегда было выгоднее. Новое законодательство, новая деловая среда — вот то, что нужно им.
— Вы недавно принимали участие в российско-английском бизнес-форуме в Лондоне. Встречались там с российскими предпринимателями, которые покинули по каким-то причинам Россию?
— Наша поездка в Лондон — это было не только общение по поводу наших взаимоотношений и участия в российско-британском деловом форуме и обсуждение политических проблем. Но еще и большое количество общения с нашими предпринимателями, которые нормальные ребята, но которые находятся часто в розыске через Интерпол, потому что на них возбуждено уголовное дело в России. Мы видим, что часто это заказные дела, это те же нарушения, которые мучают наших предпринимателей, которые не уехали и оказались в СИЗО. Эти ребята предпочли или воспользовались возможностью в СИЗО не оказаться. Это, наверное, единственный их грех по отношению к другим.
Поэтому мы создали специальный институт общественного уполномоченного по защите прав предпринимателей именно связанный с розыском и уголовным преследованием, и хотим сегодня начать диалог с властью. Сказать, что снять розыск по Интерполу, разрешить им вернуться в страну и с каждым же определиться все-таки по его делу. Наверное, часть предпринимателей действительно нарушили закон, и надо будет найти решение, как погасить тот ущерб, который они стране принесли. Мы очень сомневаемся, что многие из них действительно, что-то нарушили, во всяком случае по тем делам, которые мы посмотрели. Что это действительно заряженные уголовные дела. Тем более, что это в основном люди, которые давно сидят на Западе, их обвиняют по делам еще десятых годов.
— Вы лично к президенту будете обращаться?
— Мы сейчас посмотрим все случаи. Сначала мы сами проведем анализ этих кейсов, а потом конкретно по фамилиям будем обращаться к президенту с тем, чтобы решать этот вопрос.
— Сколько штабов у вас будет работать?
— У нас сегодня 74 региональных отделения, мы надеемся, что порядка 70 штабов будут работать. 62 штаба уже созданы, сейчас организуем работу остальных.
— Вы будете ездить по регионам?
— Конечно. Буквально на этой неделе мы уже выезжаем в Крым, в Севастополь.
— Как вы планируете привлекать своего избирателя, как вы будете доносить до него свою программу? Листовки, агитки — что это будет?
— Мы будем использовать и традиционные методы, и искать новые пути. В прошлый раз мы изрисовали весь асфальт в Москве и Московской области. Помните?
— Стрелочки.
— Стрелочки. Это, в общем, сработало на узнаваемость партии. У нас работают сильные политтехнологи, те, которые прошли не одну избирательную кампанию. Они сейчас разрабатывают для нас решения. Но все-таки самый важный, главный упор мы делаем на встречи с избирателями. Мы должны донести до людей нашу позицию по экономике, наши стратегические предложения. Делать это мы можем только в личных контактах: лекциями, встречами, семинарами, круглыми столами.
— Определились ли вы с источником финансирования вашей предвыборной кампании?
— Определяемся. Я могу сказать, что проблема непростая — это был один из вопросов в принципе нашего участия в кампании. Сами понимаете, это требует серьезных вложений. В этом смысле мы надеемся, что нас, как на прошлой кампании, поддержит малый бизнес. Нам переводили деньги киоскеры, ларечники. Например, в Самаре рынок не дали снести, так они там каждый по чуть-чуть, по тысяче рублей, по пять тысяч рублей переводили. Надеюсь, что таких людей станет еще больше.
— С какой позицией по Крыму вы выходите на выборы?
— Крым — наш, и это абсолютно не подлежит никакой дискуссии. Мы и до этой всей истории знали, что Крым наш, потому что там, конечно, огромное количество россиян. Мы работали в Крыму и долгое время занимались там бизнесом. И вообще, там большинство самых крупных объектов построены — это именно российские объекты. И это точка зрения бизнеса, а по населению там в основном русское население, (Крым — ред.) никогда не был украинским.
Поэтому, конечно, — это ошибка, которая была сделана Ельциным — не Хрущевым, а Ельциным, — что он отдал все для того, чтобы укрепиться в качестве президента России. Она должна была быть исправлена, особенно в тот момент, когда это все произошло на Майдане, Крым не мог пойти вместе со всей Украиной. Поэтому — Крым наш. Другой вопрос, как мы ведем свою политику в Крыму, опять же, экономическую. Мы предлагали свои варианты. Допустим, свободная экономическая зона, которая там сегодня действует, пока не очень много привлекла инвесторов. И мы понимали, что иностранные инвесторы туда идут с трудом.
Хотя вот сейчас мы, как российско-китайский комитет дружбы, мира, развития — я же еще это возглавляю, — сейчас мы везем целую делегацию китайцев на Ялтинский форум, который будет в апреле и который проводит "Деловая Россия". И мы туда везем — это будет главный гость этого форума — будут китайцы. Несколько крупных компаний и достаточно большое количество малого и среднего бизнеса.
Сегодня там нужны такие программы, которые дали бы толчок развитию экономики. Например, мы там предлагали целую программу виноделия частного, так называемого гаражного, когда там по 10 гектаров разделить территорию, и дать людям сочетать отдых с приятным занятием. К сожалению, пока этого ничего нет. Мы предлагали ввести малый бизнес по факту резидентов свободной экономической зоны. То есть весь бизнес, который есть в Крыму, который зарегистрировался как российские предприятия, ушел из украинской регистрации, тоже получил бы все льготы от тех, которые представляются в свободной экономической зоне. Сейчас же надо инвестировать, привлечь инвестиции. Тут, в общем, достаточно крупный бизнес попадает в качестве резидента.
Инвесторы туда идут с трудом по понятным причинам. Поэтому мы предлагали несколько программ, которые могли бы серьезно улучшить экономическую ситуацию. Это касалось вопросов банковской системы, которая с таким трудом там создавалась. Потом вроде бы уже создали банковскую систему, которая нормально работала.
— Пока что туда российские банки идут неохотно.
— В том-то и дело, но там банки, которые стали опорными, но я не помню точно цифру, в общем итоге работало 12 банков, из них восемь ЦБ обанкротил. Значит, сначала создаем, потом у тех же крымчан зависли там огромные деньги. Это уже не при Украине, это у нас.
— Когда ЦБ расчистку начал?
— Начал, как каток катится. Это абсолютно особая тема, мы категорически не поддерживаем многие шаги ЦБ в этом смысле… У нас в программе есть еще такое понятие, как банк плохих долгов, который необходимо создать. Не уничтожать банки, как сегодня происходит, а предложить государству выкупить плохие долги у банков — очистить их баланс, дать им возможность еще раз, новую жизнь.
— Вы не считаете, что получится второй ВЭБ?
— Нет, не ВЭБ, это будет реально плохой банк. Тут реально запланирован плохой банк, с плохими долгами, но он реструктуризирует эти долги, он начинает их постепенно продавать. Но главное — он снимает проблемы. Проблемы во многом не из-за банков возникли, из-за плохого руководства, из-за воров, руководителей акционеров, из-за того, что кризис у нас в стране. А требования ЦБ такие высокие по резервированию, что они не могут просто справляться с проблемой экономической, которая была.
Конечно, надо выделять воров, их наказывать, это естественно. Но в основном-то проблема в другом. Поэтому у нас есть этот опыт, в 2008 году он был создан, этот банк плохих долгов, и он помог расчистить банковскую систему, не убивая ее, а оздоровляя. Он прекрасно закончил свою жизнь, продал все свои долги и ушел даже в прибыль, он просто был закрыт за ненадобностью. Из кризиса мы вышли.
— Допустим, вы стали президентом. Какими будут ваши первые реформы? Что будет с правительством?
— Первое, что я сделаю, я создам штаб реформ.
— Кому он будет подчиняться напрямую?
— Это двойное подчинение. Как пример — Трутнев. Он одновременно подчиняется президенту, как руководитель округа, с другой стороны — он вице-премьер и подчиняется председателю правительства. Но вместе с двойным подчинением нужны и серьезные полномочия, например, убыстренная процедура принятия законов, чтобы президент их вносил. И серьезные полномочия во взаимоотношениях с министерствами.
Если говорить о законодательстве, то это законы, дающие свободу бизнесу. Прежде всего, малому и среднему бизнесу. Принятие закона о самозанятых (гражданах — ред.). Принятие той программы, которую мы назвали "свет для гаражной экономики". Которая в том числе включает частично амнистию. Те люди, которые начнут работать в белую, выйдут из тени, не должны преследоваться за прошлое.
По нескольким статьям Уголовного кодекса — "незаконное предпринимательство", "мошенничество", "налоговые преступления" — они должны быть амнистированы. Также как и по некоторым статьям Гражданского кодекса и кодекса об административных правонарушениях — штрафы должны быть сняты.
Но на самом деле придется начинать сразу со многого. Одновременно менять налоговую систему, систему установления тарифов, денежно-кредитную политику и закон о ЦБ тоже надо будет менять. Сегодня ЦБ отвечает за инфляцию, а надо, чтобы одновременно он отвечал за рост.
— А Минэкомразвития зачем тогда?
— Минэкономразвития — это штаб микроэкономический, он должен быть.
— Минэкономразвития и Минфин объединять не надо, по-вашему?
— По-нашему, это абсолютно неправильно, потому что Минфин — это денежные власти, а Минэкономразвития — экономические власти. Они должны быть разделены. Более того, права их должны быть одинаковы. У нас Минфин просто задавил министерство экономического развития. У нас финансисты, главная задача которых экономить, задавили тех, кто занимается развитием и главная задача которых рост. Никогда в своей компании финансовый директор даже в совет директоров не должен входить. Мы все время должны думать о развитии, мы должны искать пути роста.
— Но Минфин верстает бюджет исходя из макропрогноза, который составляет Минэкономразвития.
— Во-первых, макропрогноз у нас очень унылый. Во-вторых, бюджетное обеспечение совершенно не соответствует тому экономическому прогнозу, который делает министерство экономического развития, то есть те средства, которые выделяются на рост, на экономическое развитие, на рынок, на спрос, на социальные программы. Мы считаем минус 2,4 процента в нынешнем бюджете заложено от роста ВВП, то есть накладывается негатив на 2,4 процента. Поэтому еще раз: мы очень долго жили как государство-казначейство, у нас отсутствовал институт развития.
— Распуститили бы нынешнее правительство?
— Вы меня провоцируете на слишком умозрительные предположения. Но могу сказать, у нас сильная команда. Достаточно много людей, которые могут отвечать за отдельные блоки. Дмитриева — социальный блок, Хуруджи — человек, который может защищать право предпринимателей, это человек, который прошел сам, на своем опыте, все круги ада, был в СИЗО, был под судом, был оправдан полностью и готов помогать другим, кто попал в схожую ситуацию. Дмитрий Потапенко вполне мог бы возглавить министерство малого бизнеса, а Дмитрий Мариничев (интернет-омбудсмен) — заниматься вопросами развития инноваций.
— Еще вопрос о процессе над Улюкаевым. Как вы считаете, насколько сильно влияет он на инвестклимат? И какие сигналы дает, на ваш взгляд, этот процесс бизнесу?
— Я боюсь вас разочаровать, но на самом деле никак не влияют. Вопросы коррупции всегда как бы вынесены в другую сторону. И то, что влияет — может быть, то, что изменилась экономическая политика Минэкономики. Хотя Улюкаев тоже из ЦБ, но он очень быстро изменялся, он практически уже поддерживал Столыпинскую реформу. В последних своих статьях, в последнем своем мнении Орешкин больше минфиновский, Орешкин больше макроэкономики, Орешкин в другой парадигме. Вот в этом смысле поменялось, но с точки зрения делового климата, мне кажется, что значительно больше негативно влияют процессы над предпринимателями, чем процессы над чиновниками.
— Борис Юрьевич, какого правителя вы считаете самым выдающимся?
— Я выделяю всех правых либералов. Могу назвать тех, которые достигли наибольшего успеха и именно в нашей идеологии. Начиная от Столыпина, который был главой правительства России всего пять лет и кардинально изменил страну. При этом также жестко относился к тем, кто радикализует общество, как справа, так и слева, как к патриотам-почвенникам, так и эсерам и левым либералам. Потому что нужен порядок для того, чтобы общество пошло по правильному пути.
Я к этой группе отношу и Дэн Сяопина, который хоть и руководил Коммунистической партией Китая, но по сути тоже был правым либералом, дал китайцам экономические свободы. Еще кого бы я назвал, это, конечно, Черчилль. Черчилль — великий правый либерал. Это его выражение: "Богатый человек может быть рабом, но бедный человек никогда не станет свободным". Почти то же самое говорил Ли Куан Ю, который переделал весь Сингапур. Конечно, как пример — Маргарет Тэтчер, она очень успешный праволиберал.
— Вы были амбициозным ребенком? Юношей вы мечтали занимать государственные должности, мечтали стать главой государства? Задумывались об этом?
— Мне всегда чего-то хотелось. Я начал свою карьеру в пионерском возрасте, став председателем пионерского штаба Ленинского района города Москвы. Выступал на съездах пионерской организации, был комсомольским лидером, потом ходил на митинги на все горбачевские и противопутчевые, стоял у Белого дома. Я был не то что амбициозным, я был общественным человеком. Но, честно говоря, если говорить о карьерном росте, то я его добился еще, так скажем, к концу 90-х — я стал большим предпринимателем, все "мигалки" у меня уже были. Одно время ездил с охраной. Но я как-то этим уже насытился и действительно хочется интереса и увлечения в жизни. И это увлечение и интерес не всегда связаны с деньгами. Некоторые вещи — это просто страсть, как говорят, passion, да? И вот правильное сочетание всего этого — это, по-моему, и есть самое важное.
— А в чем ваша страсть?
— Сейчас главная страсть — это виноделие. Помимо того, что я владею "Абрау-Дюрсо", я еще председатель Союза виноградарей и виноделов. Мы сегодня создали отрасль российского виноделия как институт, у нас есть все атрибуты этого института: и рейтинги, и закон, который сегодня принимается в Государственной Думе. Огромное количество людей — богатых людей и не очень богатых — которые инвестируют в эти производства. Целый отряд "гаражников", которые просто приобретают или арендуют два гектара земли, выращивают виноград и делают вино. Мы их всех собираем раз в год на нашем форуме-саммите. Поэтому это такая огромная энергетика вина и для меня это, действительно, страсть.
— Вы счастливый человек? Что для вас счастье?
— Если бы у меня было все спокойно, я был бы олигархом, я бы имел огромные яхты, сверхдорогие машины, самолеты, я был бы менее счастливым человеком, чем сегодня. Счастье для меня состоит в том, чтобы каждый день чем-нибудь заниматься, чтобы каждый день приносил какой-то интерес, думать о том, как сделать что-то новое.
Презентация среднесрочной социально-экономической программы развития Россия до 2025 года «Стратегия Роста».
Расшифровка.
Попробую рассказать, чем же все-таки наша отличная программа отличается от других. Слова про крах неолиберализма, которые сказал Михаил Эскиндаров – это, может быть, все-таки немножко exaggerating, преувеличение, как говорят англичане. Просто для каждого периода нужна своя экономическая теория.
Когда экономика развивалась в США и Европе динамично, это были высокоразвитые экономики, очень насыщенные инвестициями, тогда действительно нужно было минимальное присутствие государства и достаточно было инструментов, которые они использовали. Борьба с инфляцией, мониторинг инфляции, игра процентной ставкой. Других инструментов просто не было.
Но когда наступают тяжелые времена, как у них в восьмом году, как у нас и тогда, и сегодня, то вступают в действие уже другие инструменты. И весь мир выбрал другие инструменты. Сначала ведь Lehman Brothers уничтожили, и пошел эффект домино. В Европе чуть Грецию не задушили. Но, тем не менее, потом все услышали голос бизнеса и сказали, что нужна сегодня активная экономическая политика государства, чтобы не остановились инвестиции, чтобы это колесо развития экономики не встало. Поэтому именно взгляд бизнеса во многом повлиял на то, как изменилась политика у них. Эта политика должна поменяться и у нас. Пока, к сожалению, этого не происходит.
Так вот, то, чем мы отличаемся – так это именно симбиозом экспертного видения и делового мышления. И если с бизнесом все понятно, кто за нами стоит — прежде всего, несырьевой бизнес России, то в отношении именно ученых, экспертов у нас был очень представительный список. Это люди с мировым именем. И Абел Гезевич Аганбегян, и Михаил Юрьевич Головнин, и Виктор Меерович Полтерович, и даже Оксана Генриховна Дмитриева, которая является доктором наук, прежде всего, чем депутатом Санкт-Петербуржского законодательного собрания. Но и представители нового поколения. Это и Александр Борисович Идрисов, который специалист даже не в экономике, а в стратегиях. И Андрей Николаевич Клепач, который долгие годы занимался макроэкономикой в стране. То есть он был ответственен за это направление в Министерстве экономического развития. И, конечно же, присутствующие здесь Яков Моисеевич Миркин, Михаил Абдурахманович Эскиндаров, Виктор Викторович Ивантер.
И мы, бизнесмены, и ученые, согласны в том, что первая и главная задача на сегодняшний день — это не стоять, а расти. Потому что когда ты встаешь, то ты начинаешь двигаться вниз, ты постепенно деградируешь. Кстати, кое-что наша стратегия уже сделала. Еще только сегодня мы ее презентуем, но уже мы чего-то добились. За последние полгода кардинально изменилась риторика правительства и президента. Если раньше любое экономическое выступление начиналось со слов «экономическая стабилизация», макроэкономическая стабильность, то сегодня президент в своем послании заявляет уже совершенно другие главные тезисы, что стабильность не значит рост, стабильность не спасет нас. Нам нужно сегодня сосредоточиться точно именно на росте ВВП. Произошло изменение главных приоритетов экономической политики. К сожалению, пока эти приоритеты не поддерживаются реальными делами. Это вторая задача для нас.
Конечно же, когда была нефть, можно было работать в инерционном режиме, потому что доходы были обеспечены. Нефти не стало — мы должны искать новые источники доходов не только для бюджета, но и для бизнеса, для людей, для домохозяйств — для всей страны.
Что будет, если не будет роста? Нас ждет новая экономическая реальность. Потому что мы станем бедной страной. Мы отстанем от ведущих стран. Вот здесь хорошая статистика, что 1% роста в Китае равен 5,3% роста в России. То есть Россия должна расти 5,3%, если Китай будет расти только 1%, для того чтобы просто не отстать.
Если соглашаться на инерционный сценарий, который сегодня, кстати, заложен в программе правительства, то мы оказываемся во втором или даже в третьем эшелоне мировой экономики. Более того, нас даже не просто по ВВП на душу населения, но нас по ППС обходит Китай, Индия, Турция, все обходят нас по уровню жизни населения в стране.
При этом мы считаем, что потенциал роста у российской экономики большой. Сценарий «Стратегии роста» — удвоение ВВП к 2035-му году. Но если взять самый оптимистичный сценарий, если поможет еще и цена на энергоресурсы, если будут реализовываться все программы на 100% эффективности, то у нас есть потенциал утроения ВВП.
Конечно, рост будет не сразу, и это будет постепенный процесс. Мы его разбили на три основных периода: период восстановления экономического роста (до 2019-го года), затем выход на высокие темпы и качество — 5-6% ВВП. Мы считаем, до 2025-го года это будет вполне возможно. Ну и после этого мы уже выйдем на период устойчивого развития, которое будет характеризоваться снижением темпов роста, но при этом это будет уже совершенно новая экономика. Мы ее называем «экономика знаний».
Но если второй период — это инновационная экономика, как мы ее называем, то первый — это новая индустриализация. Несколько раз за период своей истории наша страна почти переходила через этот барьер новой индустриальной державы, и каждый раз опять обваливалась экономика, опять страна уходила вниз. Я надеюсь, что в этот раз у России есть большой шанс перейти этот барьер, стать новой индустриальной и пойти дальше в инновационную экономику. Но только надо реализовать правильно стратегию.
Есть ли проекты, где расти без нефти, на чем может развиваться российская экономика? Только бизнес может ответить на этот вопрос — где можно зарабатывать деньги. И бизнес ответил. Направлений, конечно, было значительно больше, чем на экране, но я должен сказать, что мы выбрали самые главные, которые вышли в топ priority. Конечно, это и восстановление экономики простых вещей, то есть малый и средний бизнес. Конечно, это повышение производительности труда — как в старых, так и в новых отраслях. Повышение производительности труда открывает новую отрасль переработки сырья. Экономика инновационная, где мы тоже можем серьезно развиваться. Конечно, АПК. И хотели бы сказать, что социальный сектор — это тоже не затратный сектор. Социальный сектор дает тоже импульсное развитие экономики. Инвестиции туда — это инвестиции в рост.
Ну а макроэкономисты рассчитали, как эти сектора могут влиять на рост ВВП. По их расчетам, они дадут 5% дополнительного прироста в год, и это может привести к новым 10 миллионам высокопроизводительных рабочих мест до 2025-го года. То есть мы вполне можем выполнить задачу президента — 25 миллионов высокопроизводительных рабочих мест в стране.
Рецепт роста – сочетание микроэкономических проектов и полезных макроэкономических решений. Что такое микроэкономика? Это конкретные инвестиции в конкретные проекты. Мы считаем, что государство должно выработать ряд программ, проектов, которые могут дать первый толчок развитию экономики. Те проекты, которые мы называем здесь, были проработаны в рамках «Деловой России». Они могут дать эффект, если только скоординировать действия между предпринимателями, между предприятиями. Поэтому эти проекты на основе частно-государственного партнерства в основном по кластерному принципу.
А макроэкономика должна создать условия — экономические и институциональные условия. Вот сочетание и синергия из этих двух вещей дает рост.
Недавно встречался с делегацией английского правительства. Они говорят — приоритеты выбирать нельзя. Это такая целая теория, что промышленная политика не всегда дает результат. Бывают неудачные проекты, и государство не может думать за рынок. Да, государство не может думать за рынок, но государство может давать стимулы к развитию рынка, оно может показать ориентиры, приоритеты, и тогда бизнес пойдет в этом направлении, и действительно эти проекты будут успешными. Поэтому ни в коем случае не государственные инвестиции, а это инвестиции в предприятия частные.
Ну и если все будет правильно, то должны быть драйверы роста. Все три этапа, о которых я говорил, на каждом этапе будут работать свои экономические и прочие стимулы. Первый этап восстановительного роста характеризуется прежде всего использованием спроса на внутреннем рынке на базе умеренно заниженного курса рубля и тех основных производственных мощностей, которые уже есть в стране… А у нас была проведена целая исследовательская работа, сегодня приблизительно 25% мощностей не задействованы в России, причем это новых мощностей. Не старых, еще советского времени, а именно новых мощностей.
На втором периоде будет рост за счет, прежде всего, притока новых инвестиций в новые производственные и прочие мощности. И он будет ориентироваться как на растущий внутренний рынок, так и уже на конкурентность наших товаров на внешних рынках.
Ну а третий период, который мы называем устойчивое развитие, здесь будут уже работать новые сектора, инновационные сектора, экономика вообще будет меняться. И мы должны выходить на внешние рынки, занимать свое место на международном разделении труда уже на новых рынках. И, конечно, этот рост будет происходить на базе уже нового курса рубля, который будет максимально приближен к ППС. То есть не должно быть разницы между стоимостью макбургера в Москве и в Вашингтоне. Это должна быть одна экономика. Мы будем настолько сильны, что мы не должны иметь барьеров на наших границах.
Чтобы все это заработало, нужна реализация большого количества системных решений. И главную проблему мы видим в том, что риски по отношению к доходности (или risks по отношению к return) сегодня в России ушли в минус. Сегодня этот коэффициент, это соотношение не работает. Если риски были раньше и сегодня высокими (хотя риски 90-х годов, наверное, даже сравнить с сегодняшними рисками сложно), то доходности резко упали. А это главный принцип, по которому инвестирует бизнес. Он всегда соотносит риски и доходности. И тогда, если это нормально, если эта пропорция его устраивает, он идет. Поэтому сегодня мы, в отличие от других программ, мы говорим: да, нужно уменьшать риски. Но главная проблема вот здесь — доходность в российской экономике.
На Сочинском форуме председатель «Внешэкономбанка» сказал, что если раньше они в основном рассматривали проекты на 5-7 лет окупаемости, то сегодня мало проектов даже с 10-15 годами окупаемости. Почему? Потому что издержки настолько выросли, что возвратность, доходность этих проектов уходит за 10 лет. Вот главная проблема в российской экономике.
Поэтому в отличие от других программ мы за институциональные реформы, они нужны. Но не забывайте о том, что есть еще экономические условия работы.
Мягкая денежно-кредитная политика. Это первый пункт в нашей программе. И мы доказываем, что это нормальная практика всех рыночных развитых стран при выходе из кризиса. Нельзя затягивать пояса тогда, когда у тебя останавливается экономика. Необходимо государству вступать активно не как собственнику в экономику, а как создателю стимулов развития. И мы видим это в той программе, которая была принята и в США, и в Японии, и в Европе, которая называется «политика количественного смягчения» (QE). Поэтому нам нужна своя мягкая денежно-кредитная политика, но со своими особенностями. QE, но в российском варианте.
Конечно же, прежде всего это ключевая ставка, которая прежде всего влияет на коммерческую кредитную ставку в России. Поэтому мы считаем, что она должна снижаться, а не то, что происходит сегодня.
Конечно, мы говорим об умеренно низком валютном курсе. Позавчера на встрече с Дмитрием Анатольевичем только, наверное, ленивый не говорил о том, что всем нужен умеренно низкий курс, что только вздохнули многие предприятия, и сейчас опять повышение курса приводит к тому, что все откатываются назад. Поэтому умеренно низкий курс на первой стадии экономического роста необходим. Дальше он будет повышаться постепенно, в зависимости от экономического развития страны. Но на первом этапе это, конечно, прежде всего, низкий валютный курс.
Стабильность курса рубля. Даже объяснять ничего не надо.
Что касается бюджетной политики страны, то сегодня, затягивая пояса, мы ограничиваем рост. Поэтому мы считаем, что предельный уровень дефицита бюджета, наверное, может быть на уровне минус 3%, а уровень государственного долга — на уровне 30-35%.
Необходимо, чтобы власти таргетировали не только и не столько инфляцию (потому что это больше все-таки показатель развития экономики, а не цель), а таргетировали рост и число производительных рабочих мест.
Вся борьба с инфляцией, вся наша денежно-кредитная и финансовая политика, которая была нацелена на инфляцию, на самом деле не приводила к результату. Потому что мы боремся не с той инфляцией. Даже сегодня власти, заявляют о том, что мы боремся с инфляцией через вот это, ограничением М2, то есть снижение и сужение денежного спроса. На самом деле происходит другое. У нас прежде всего из-за издержек, из-за себестоимости растут цены на рынке. А власти борются с инфляцией путем сдерживания курса рубля. Потому что именно курс, то есть не монетарный фактор влияет на инфляцию. И то, что происходит с carry trade сегодня, это как раз почти искусственная система поддержки Центральным банком спекулятивных инвестиций, которые создают спрос на рубли. И если мы хоть на 1% сегодня снизим ключевую ставку, то это может обрушить вот эту пирамиду, которая сегодня есть по carry trade. Поэтому основная причина, почему ключевая ставка сегодня не снижается, это именно спекулятивные иностранные инвестиции.
Ну так что, мы отдадим нашу экономику полностью в компромисс с сиюминутной необходимостью поддержания курса? Нет, конечно, этого делать нельзя. Нужна долгосрочная политика, поэтому нужен рост. Инфляция — это только показатель того, как чувствует себя экономика на стадии роста.
Конечно, нужны доступные долгосрочные кредиты. Статистика показывает, насколько у нас выше процентные ставки, и насколько у нас ниже закредитованность экономики. Мы на самом последнем месте здесь — 48%. Но еще обращаю ваше внимание вот на этот период. Ни одна страна на периоде кризиса 2008-2009-х годов, который был кризисом для всех, не подняла ставки рефинансирования. Только Россия это сделала в 2008-2009-м году и то же самое сделала еще в больших масштабах в 2014-2015-м.
Для того чтобы обеспечить доступ к кредитованию, необходимо несколько главных решений. Мы должны создать новые инструменты рефинансирования, которых сегодня в России практически нет, как институтов. Нет института проектного финансирования, нет института торгового финансирования. Не работает это, потому что требуется дополнительное обеспечение другими активами.
Нужно докапитализировать институты развития. Мы считаем, что на эти цели может выделено быть до полутора триллионов рублей, и это никак не повлияет на инфляцию. Почему? Потому что, во-первых, сегодня эти средства незначительны в масштабах нашей экономики, многие другие наши расходы значительно больше. Например, на санацию банков АСВ получил кредит Центрального банка в размере 1,4 триллиона рублей. А здесь всего полтора триллиона. Напомним, что в США программа количественного смягчения составляла 787 миллиардов долларов. Мы здесь говорим о 30, даже меньше, миллиардах долларов.
Вот эти институты уже показали себя как эффективные. Это и фонд развития промышленности, это и ЭКСАР, который сегодня развивается. Это корпорация развития МСП. Поэтому еще и создав, допустим, фонд развития АПК, мы можем сказать, что эти деньги не будут использованы понапрасну, не будут сворованы и не будут использованы не по назначению. Потому что там работает система, которая обеспечивает использование денег в нормальном режиме. Здесь мы приходим, как бизнес, с нашим содействием. В большинстве случаев вообще даже разговора нет о том, что они могут куда-то деться в сторону. Мы знаем, как организовывать инвестиционный процесс. И то же самое мы можем сделать в государстве. В фонде развития промышленности уже сделали. Возвратность на сегодняшний день пока 100%. Хотя фонд маленький, всего 40 миллиардов рублей. Хотя заявок сегодня больше, чем на 600.
Конечно, необходимо и очень ограниченно стимулировать спрос. Это еще одна функция государства, которое могло бы содействовать развитию инвестиций в экономике. И мы считаем, что несколько направлений самые важные. Это и жилищная ипотека, которая при субсидируемой ставке в 5% даст удвоение рынка строительства жилья. Мы считаем, что, конечно, должна быть специальная программа по социально незащищенным категориям граждан. Она уже разрабатывается в Министерстве торговли, но сумма ее очень незначительна. Мы считаем, что она может быть увеличена до 170 миллиардов, прежде всего, за счет лекарственной программы.
Конечно, мы говорим о стимулированию закупки как автомобилей (эта программа уже показала себя), но также и сельхозтехники, и возможно расширение на другие промышленные товары. Мы знаем, как с этим работать. И надо сказать, что как раз опровержением того тезиса, что государство не должно заниматься промышленной политикой, является политика нашего же правительства именно в секторах аграрном, именно в секторах автомобилестроения, именно в секторах оборонной промышленности или инновационной, где реально реализовывалась эффективная, активная поддержка, стимулирование бизнеса через субсидирование процентной ставки, через софинансирование проектов. И в результате эти сектора развиваются наиболее динамично. Кроме автомобильного. Но здесь другая история. Ну и сейчас он уже первый начинает восстанавливаться.
Очень важный вопрос — тарифы. Многие говорят о том, то тарифы у нас в стране обоснованы, многие говорят о том, что морозить тарифы вообще нельзя, некоторые говорят: ну хорошо, давайте заморозим тарифы на уровне инфляции минус. Кстати, я могу сказать, что иногда в объемах инфляции влияние тарифов занимало до 40%.
Так вот, по нашему мнению, сегодня тарифы имеют очень большой резерв в стоимости, мягко говоря. У нас работает большая группа, Алексей Малоземов ее возглавляет, по тарифам, которая считает тарифы по регионам. И надо сказать, что резерв только по электроэнергии, по передаче электрической энергии, по транспортировке — 27,8% в среднем по стране. Поэтому у нас есть очень хороший резерв, для того чтобы на время остановиться, заморозить тарифы на 2018-2019-й год и продумать программу, как мы будем устанавливать тарифы на будущее. То есть ничего не произойдет, если мы на два года заморозим тарифы. Это будет необходимое время, во-первых, начать дышать экономике. У нас снизится инфляция. Вы понимаете, что тарифы — это не только тарифы для бизнеса, но и тарифы для населения, поэтому будет серьезное понижающие давление на инфляцию, и это будет возможность, для того чтобы перейти к новой системе установления тарифов.
По-моему, вчера Артемьев, который теперь отвечает за эту тему в правительстве, заявил, что ему надо три года, для того чтобы перейти на новую систему установления тарифов. Вот как раз эти три года у нас есть. За два года мы вполне можем проанализировать серьезно всю ситуацию с себестоимостью и выйти на новые решения. Причем основные направления этих новых решений мы тоже здесь даем. Это, прежде всего, price cap.
Совсем коротко — налоговая система. Мы считаем, что у нас здесь тоже большие резервы. Но мы не хотим сегодня менять, мы не хотим сегодня давить на доходы бюджета. Поэтому на три года, мы считаем, что должна работать старая система, но дать стимулы тем, кто развивается. То есть этой прибыли еще нет. Этих доходов в бюджете налоговых от этих предприятий еще не существует и в помине. Они появятся, но меньше, чем могло бы быть. Тогда и мы дадим им возможность развиваться и получим хотя бы часть тех налогов, которые платят предприятия.
Поэтому снять налоги, дать льготирование по новым предприятиям и по тем предприятиям, которые активно развиваются.
Но потом нужна структурная реформа. Наша налоговая система должна во многом походить и использовать тот опыт (зачем изобретать велосипед), который есть в других развитых странах, и прежде всего структура должна ориентироваться на то, что производство платит меньше, потребление платит больше. То есть в основном все налоговые системы развитых стран направлены именно на физических лиц, а не на корпорации. Прежде всего на тех, кто зарабатывает много. И поэтому, конечно, в этой парадигме должна изменяться на втором этапе налоговая система. Мы считаем, что не раньше 2020 года это возможно будет сделать. Но это должна быть новая, реально продуманная система, новая структура налогов Российской Федерации.
Административное давление. Конечно же, должно быть выгодно, то есть хороший return, но все-таки risks имеет очень большое значение, тем более, что этот risks стоит конкретных денег. Поэтому мы целую программу предлагаем по снятию административного давления, при этом это такие долгосрочные программы по рискориентированному подходу, по анализу всех требований контрольно-надзорных органов. Но все-таки нужно быстро двигаться вперед. Поэтому на первом этапе мы предлагаем сейчас просто волюнтаристски ограничить количество проверок. Тех, прежде всего, разрешение на которые дает прокуратура РФ. Просто в два раза снизить количество разрешений, которые они дают. И количество проверок, которые проводят на одном из предприятий контрольно-надзорные органы. И чтобы не было больше определенного количества проверок, двух проверок в год, плановых проверок на каждом отдельном предприятии, не более двух проверок. Это очень важная для нас норма прямого действия. И тогда это резко снизит количество проверок в стране.
Суды. Целый комплекс задач, потому что тоже одним решением не сделаешь наши суды независимыми, но ответственными за заведомо неправомерные решения. Должно пройти несколько лет для того, чтобы программа реально дала эффективный результат. Но уже сегодня необходимо, опять же, волюнтаристски набрать в судейский корпус тысячи адвокатов, которые разбавят сегодня тех администраторов от судей. Потому что вы знаете, в основном судейский корпус сегодня формируется за счет сотрудников судов, которые растут с секретаря суда и потом до судей апелляционной и кассационной инстанции. И это очень важно. Хотя и апелляционные и кассационные инстанции должны быть отделены сегодня от судов первой инстанции. И многое другое необходимо сделать, для того чтобы суды заработали по-другому.
Уголовное право — для меня особенно волнительная тема. Вы понимаете, что мы с этим сталкиваемся каждый день и очень хорошо знаем, что нужно делать. И, опять же, здесь самое главное — комплексность решений, а не отдельно вырванные какие-то из контекста решения. Потому что отдельно они не дают результата. А здесь целая проблема и возбуждения уголовных дел, и здесь вопросы применения мер пресечения, здесь и вопросы преюдиции, вопросы экспертизы. Целый комплекс проблем, которые мы все объединяем в шестой пакет гуманизации уголовного законодательства в экономической сфере и будем предлагать. Конечно, 159-я статья должна быть переписана. Сейчас появилась идея переписать вообще Уголовный кодекс и Уголовно-процессуальный кодекс. Я считаю, что, наверное, к этому уже пришло время. Тем более, что это займет, я думаю, больше года точно.
Уровень качества жизни. Мы включили эту часть в те системные решения, которые дают толчок росту экономики. Мы считаем, что нельзя вот эти расходы бюджета считать, как выброшенные деньги. Необходимые, но выброшенные из экономики. Это не так. Инвестиции в социальный сектор, повышение уровня качества жизни есть инвестиции в развитие экономики. Мы считаем, что бюджет, который был принят с уменьшением затрат на многие сектора, повлиял на рост ВВП. Мы считаем, что они украли из роста чуть больше 2% только за счет сокращения расходов. Но главное, чтобы эти расходы не сокращались в социальной сфере. Мы должны, конечно, их делать более эффективными, перераспределить внутри и сделать новые KPI. Например, в медицине у нас есть целая программа, количественные KPI, сколько коек в больнице или сколько врачей. Если их переделать на качественные, то есть результаты, сколько заболеваемость и сколько даже смертность в регионе, дает сразу очень серьезный эффект. И не будет у нас сегодня директоров больниц, которые выплачивают себе миллионы рублей заработной платы, как мы уже неоднократно это встречали.
Ну вот мы, наконец, добрались до цифровой новой экономики. Мы проанализировали очень серьезно все инновационные тренды, которые есть в мире. И надо сказать, что вывод главный, что вообще-то мы сейчас переходим в новую социально-экономическую формацию. Это не просто какие-то технологические изменения, которые приведут к росту производительности труда, снижению затрат. Это новая экономическая формация, где все складывается на балансе предложения и спроса. Мы переходим к так называемой прогностической экономике, когда можно будет на базе анализа big data, больших чисел, которые сегодня собирают все развитые страны из экономики, прогнозировать рост экономики, прогнозировать спрос и выпускать товары только под уже существующий спрос. Поэтому не будет никаких перепроизводств. И в этом, наверное, главные изменения, которые будут проходить в экономике мира. Но технологий очень много изменяющихся, которые будут этому способствовать. Но в отличие от других мы опять привлекли именно бизнес мышление сюда и посмотрели, какие же первые проекты должны быть в области развития цифровой электронной экономики. И прежде всего мы должны сегодня обеспечить анализ больших чисел. Это на базе ФНС (федеральной налоговой службы), которая в этом смысле намного более развита, чем все остальные наши государства. Ну, возможно, казначейская, которая сегодня осуществляет казначейское сопровождение, тоже использует новейшие технологии.
Мы считаем, что должны развиваться компании и платформы. У нас есть, по крайней мере один росток, который может обеспечить именно сервисную большую компанию, как Alibaba или другие. Это Сбербанк, который первые шаги уже сделал, но они должны выйти на международный уровень, и здесь мы должны разработать программу, как им помочь.
О блокчейне сегодня говорит вся страна. Хотя еще год тому назад, когда мы начинали, например, «Партию роста» и говорили, что мы защищаем блокчейн, в аудитории никто этого слова не знал. А сейчас на сочинском форуме с трибуны банкиры говорят о том, что блокчейн — это наше будущее. Потому что это система верификации данных, которая сделает финансовую систему двухуровневой. Не нужны будут посредники. В юридической системе — верификация данных на всех базах данных. Например, на имущественной базе данных, на других. Росстат, Росимущество. Многие реестры, которые сегодня ведутся, перевод их в блокчейн приведет к тому, что это значительно удешевит и облегчит процесс.
Ну и, конечно, криптовалюты. Самая такая спорная часть. Но мы считаем, что мы должны быть впереди всех в этом смысле, и мы должны использовать возможность, которую создают криптовалюты. Это опять двухуровневая финансовая система, это возможность привлечения инвестиций. Вы знаете, мы сейчас работаем с одной компанией, которая называется Waves, российская компания, она практически за месяц собрала в криптовалютах инвестиций 15 миллионов долларов на развитие своей сети. Это возможность, обходя любые санкции, обходя сегодняшние институты, получать инвестиции в развитие российской экономики. Это одна из огромных потенциальных возможностей, которые создают криптовалюты. И все страны, кто сегодня их активно развивает, ими будут пользоваться. Мы не должны остаться в стороне от этого процесса.
Следующий слайд – о «приватизации снизу». И кроме этого, конечно, мы считаем, что разделение земельных участков на сельскохозяйственные и под промышленное производство, устарело, и сегодня надо говорить об едином виде разрешенного использования — единый имущественно-производственный комплекс.
Пространственное развитие тоже может стимулировать экономику. Но в отличие от других, которые предлагают, что нужно создавать многомиллионные агломерации, мы считаем, что главной географической единицей экономического роста должны быть города от 250 до 500 тысяч жителей. Это самое эффективное и экономически, и социально. То есть это самая удобная среда для жизни людей. В этом городе или вокруг этого города. Это самые короткие расстояния, это самая удобная инфраструктура для бизнеса. Поэтому именно здесь. Это ближе всего к природе. Поэтому мы считаем, что именно вот такими городами должна прирастать Россия.
Ну и внешняя экономическая политика. Тоже разделяем ее по крайней мере на два этапа. На первом этапе это политика, открытая вовнутрь, как китайцы придумали этот термин. То же самое надо делать нам сегодня — стимулировать активно экспорт, но и импорт технологий. Поэтому должна работать все-таки достаточно жесткая протекционистская политика, пока нельзя отпускать все. Стимулировать приток инвестиций, то есть импорт финансов. Этот принцип был зафиксирован еще Витте с Менделеевым. Средние величины пошлины на оборудование и самые высокие пошлины на потребительские товары, чтобы стимулировать приток инвестиций, чтобы у нас эти потребительские товары производились на территории России. Причем это будут не только наши, которые будут за стеной производить, но мы прежде всего ориентируемся на «Боши», «Сименсы», все крупные технологические компании, которым будет выгоднее производить здесь, чем везти этот товар откуда-нибудь из Индонезии.
На втором этапе это политика открытых дверей вовне. Здесь мы должны активно стимулировать наши компании к выходу на внешний рынок, создание цепочек производственных на внешних рынках. И ориентироваться, конечно, уже на новые рынки: Blockchain, криптовалюты — то, что создает уже сегодня новая экономика. Интернет-вещей, биотехнологий и прочего.
Надо ответить на вопрос, есть ли трудовые ресурсы, для того чтобы осуществлять эти инвестиции? Нужны же люди, квалифицированные кадры, для того чтобы поддерживать все эти проекты. Вот мы заявляем, что нет этой проблемы. В отличие, допустим, от той же ЦСР, которая раньше вообще на первое место ставила вопрос о кадрах, обеспеченности трудовыми ресурсами. Мы считаем, что у нас огромные резервы -внутренние и внешние, и квалифицированных и малоквалифицированных трудовых ресурсов. Главное, чтобы у нас работали программы по переквалификации. Мы должны нашим русским сотрудникам давать возможность повышать свою квалификацию, и чтобы они работали в том секторе, где меньше конкуренции с людьми, которые приезжают из-за границы. То есть они должны занимать более высокие ниши на рынке труда. И для этого нужно работать, чтобы специальные программы по переквалификации… То есть надо развивать образование. Прежде всего, профессиональное образование.
Финансовые ресурсы. Один из основных упреков в нашей программе, что мы пытаемся строить облачные какие-то романтические программы, проекты. Мы прожектеры, потому что денег на это все нет. Вот мы считаем, во-первых, сколько надо денег. От Кудрина слышали 40 триллионов цифру. Не знаю, как это считалось.
Во-первых, у нас сегодня 21,3%, а не 18%, как говорит Кудрин, сегодня норма накопления. Нам довести ее до 26% необходимо. То есть нам нужно на сегодняшний день для основных фондов порядка 5,9 триллионов рублей. Это общая цифра. Но если государство вложит один рубль, то по нашим оценкам… даже не то что по нашим оценкам, это опыт подсказывает нашей же страны, 4-5 рублей придут частных инвестиций. Поэтому из этой цифры мы говорим о сумме государственной, которую необходимо будет на экономику направить, 2,2 триллиона рублей — общая цифра. При этом это не один год. Это общая цифра, которую потом можно корректировать в сторону повышения, в зависимости от эффективности программ. Но это первоначальный взнос, что называется.
Поэтому мы говорим о том, что, во-первых, эту цифру можно будет вернуть одним простым способом. Будет экономический рост, который даст не только доходы дополнительные людям, которые будут получать свои зарплаты на новых рабочих местах, не только бизнесу, который будет создавать новые предприятия, но и бюджету Российской Федерации. Хотя о бюджетном мышлении мы сейчас еще поговорим. 300 миллиардов рублей — это 1% дополнительного экономического роста. Это очень консервативная оценка.
Но кроме этого есть и другие источники. Есть Центральный банк, который вполне мог сегодня тратить не на санацию банков, вместо того, чтобы банкротить и потом пытаться восстановить их балансы, а создал бы институт… как мы говорим, это необходимость, это есть в программе — банк плохих долгов, который бы пытался спасать банки еще до того, как они разрушились, скупая у них плохие кредиты. Но кроме это, конечно, институты развития и новые системы рефинансирования. Причем из этих полутора триллионов 100 миллиардов уже как минимум есть. Это суммы, которые сегодня ассигнованы под так называемое проектное финансирование, которое на самом деле проектным финансированием не является, а является просто программой поддержки крупных проектов у нас в стране. Так вот это могло бы быть переориентировано. Есть активы госбанков, которые сегодня имеют ликвидность и которые сегодня используются, но для совершенно других целей, чем на выдачу коммерческих кредитов. Если мы изменим систему регулирования, то эти деньги пойдут в экономику.
Гарантии государства. Приватизация. Но кроме этого мы еще считаем, что сегодня есть деньги и у населения, и у тех портфельных финансовых инвесторов, которые активно работают на российском рынке иностранных инвесторов и которые могли бы, если дать им альтернативу, вкладываться не в процент по рублям, а вкладываться в новые инструменты, которые, с одной стороны, обеспечивали им гарантии от валютных рисков, но, с другой стороны, давали определенную доходность, которая бы их устроила. Так вот таким инструментом могли бы быть так называемые индексные облигации, о которых мы тоже говорим и описываем. Это тот опыт, который, например, использовался Израилем в свое время на высокой инфляции. Это тогда, когда предоставляется бумага в рублях государственная, но погашается по курсу на момент погашения. То есть снимается валютный риск, но вместе с тем это бумага, номинированная в российской валюте, что не создает дополнительного спроса на доллары. То есть снять практически давление рубля через вот такой инструмент. Это возможность сделать в любой момент. Я говорил с Силуановым на эту тему, к сожалению, пока они не берут на себя риск. Если курс рубля упадет, тогда им придется заплатить больше, чем они взяли. Но слушайте, если мы хотим реализовывать стратегии, мы должны верить в то, что наша стратегия сработает. И тогда бояться того, что курс упадет, просто не приходится.
Еще что хотелось бы сказать. Раз мы говорим о финансах, то та программа, которая сегодня готовится и в ЦСР, и многие другие программы до этого, в основе всегда лежит бюджет государства. Все мышление идет от этого. Но на самом деле государственный бюджет составляет очень небольшую часть от ВВП страны, в целом от экономики страны. Поэтому надо мыслить другими категориями. Надо мыслить категориями бюджета страны, то есть который объединяет в себе и бюджет домохозяйств, бюджет бизнеса и бюджет правительства. Поэтому надо смотреть более широко на вещи. Даже бюджет может уходить в минус, зато экономика страны если будет развиваться, это уже большой плюс, а не минус.
Поэтому хотелось бы обратить ваше внимание, когда появится программа ЦСР (она уже появлялась в таком предварительном виде), то сразу там идет вопрос — а как это все влияет на бюджет?Смотрите, если мы сегодня снизим налоги, то мы должны тогда снизить те суммы, которые ассигнуются на развитие экономики. То есть если мы хотим увеличить затраты на экономику, то есть институты развития, значит, мы должны повышать налоги. Вот логика, которая сегодня существует в большинстве программ. Но это так не работает на самом деле.
Ну и штаб реформ. Отделить развитие от управления текущим состоянием. Это главное. Сегодня необходимо формировать так называемый delivery unit. Вот я был на совещании, где Дмитрий Анатольевич очень критически высказался о том, что фетиш этих delivery unit, зачем они нам нужны. Но на самом деле мы предлагаем очень простую схему. Всегда развитием должны заниматься люди с другими мозгами, которые не должны быть зашорены и заняты сегодняшними проблемами. Поэтому предлагаем создавать delivery unit, который, кстати, не возьмет на себя полностью все функции, он должен быть координатором и фасилитатором, как это называется, для других министерств, которые сами должны реализовывать свои программы и проекты. Но он должен их координировать и упрощать для других. И что мы говорим о том, что давайте его создадим. Уже существует (правда, не институциональный) такой орган как совет по стратегии и приоритетным проектам, который возглавляет президент, где огромную роль играет правительство. Давайте его институционализируем и сделаем на его базе тогда такой delivery unit.
Ну и, конечно же, здесь должна быть новая система и анализа, должна быть новая статистика. Та, которую представляет Росстат, к сожалению, не всегда соответствует необходимым требованиям. Поэтому здесь нужны новые статистические данные от ФНС и других источников. Поэтому он должен сегодня по-новому смотреть и формировать межотраслевые балансы на новом уровне, не как раньше. Вернее, раньше они вообще у нас не формировались. У нас есть возможность перепрыгнуть в технологиях и создавать уже новые межотраслевые балансы.
И что очень важно. Общественная поддержка необходима для реформы, потому что если сегодня эта реформа не будет поддержана всеми, то шансы на ее реализацию очень маленькие. Поэтому надо организовать именно так стратегию сегодняшнего развития, чтобы она была поддержана в стране. Кроме того, что она должна быть поддержана, она и сама будет еще создавать некие консолидирующие тренды, потому что хорошая, правильно написанная, выгодная всем стратегия, она сама будет являться центром объединения страны. Поэтому наша стратегия роста не создает никаких рисков практически никому: ни населению, ни бизнесу. Она не предлагает пережить тяжелые времена ради светлого будущего. Это светлое будущее может постепенно приходить. Да, не сразу, но постепенно мы идем все время по растущему тренду. И для предпринимателей это очень важно, и для населения, и для государства, потому что оно получает очень четкую программу развития экономики, а значит решение социальных проблем, что на выборах тоже немаловажно.
Конечно, страна должна поверить в эту стратегию, но еще, что очень важно, чтобы в нее поверили сами власти. Потому что наши власти не верят в нашу страну. Они переоценивают риски нашей страны, они не верят в то, что страна может динамично развиваться, что у нас можно создать нормальную управленческую некоррупционную схему решения вопросов. Поэтому здесь очень важно, чтобы сама власть научилась доверять и бизнесу в нашей стране, и людям. И тогда поверила бы в рост, и тогда такая программа возможна.
Ну а тот KPI главный для общества, который может объединить нас всех, это высокопроизводительные рабочие места. Здесь даже выдумывать ничего не надо. Президент их уже в свои майские указы внес. Правда, с тех пор правительство ничего не сделало. Хотя они растут у нас. На сегодняшний день это чуть больше 15 миллионов. А поскольку мы с вами уже посчитали, что та программа, которую мы предлагаем, может до 25-го года создать больше 10 миллионов высокопроизводительных рабочих мест, то мы можем ее вполне выполнить по главному KPI. 25 миллионов высокопроизводительных рабочих мест к 25-му году. Это выгодно и людям, потому что это рабочие места, это выгодно бизнесу, потому что это технологическое обновление, значит, новые инвестиции. Ну и, конечно, это выгодно государству и президенту, который идет на новые выборы. Как Кудрин сказал, в ходе выборов не принимаются, не реализуются новые программы. Это не так. Наверное, в ходе выборов не реализуются уже конкретные какие-то сложные решения, но в ходе предвыборной кампании необходимо вырабатывать стратегии, необходимо определять перспективы, показывать, куда мы идем. И тогда люди поверят, и после выборов все вместе эти реформы мы реализуем. Спасибо.
Фото: титов Источник: https://www.google.ru
ПРЕДВЫБОРНАЯ ПРОГРАММА
ВСЕРОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ «ПАРТИЯ РОСТА»
НА ВЫБОРАХ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Почему мы - правые либералы - востребованы именно сегодня Наша страна пережила множество революций, катаклизмов, экономических кризисов. Но до сих пор так и не пришла к среднему уровню жизни населения, которого
достигли европейские страны. Вот и сейчас, после заметного подъема 2000-х, мы снова зависли», снова вокруг неопределенность. Семьи простых людей не могут планировать свое будущее на более-менее обозримую перспективу, потому что непонятно, как и за счет чего будет расти экономика.
Если в богатой ресурсами стране три четверти населения тратят большую часть семейного бюджета на еду, а расходы на оплату коммунальных услуг составляют больше половины пенсии - это огромный риск для всех. В России третий год подряд падают реальные доходы населения, при этом беднеют не только получатели социальных пособий
и выплат, беднеют работающие люди. Это угроза будущему всей страны. Работающий человек не должен быть бедным!
Мы - та самая конструктивная оппозиция с реальной повесткой дня, об отсутствии которой недавно сожалел глава государства. Мы хотим изменить Россию мирным, эволюционным и цивилизованным образом, избежав рисков неумного
охранительства, с одной стороны, и анархической вседозволенности - с другой.
Кто мы такие
Мы называем себя либералами, поскольку уверены в том, что права личности не могут подавляться ради интересов общества в целом. Мы исповедуем три главные ценности: священное право собственности; верховенство закона, без которого невозможна свобода личности; рыночная экономика и свободная конкуренция как основы
материального существования общества. Но мы - именно ПРАВЫЕ либералы, и это очень важно.
Социальный, левый либерализм ищет справедливые способы распределения ресурсов государства. Его позиции сильны в ситуации процветания: когда есть, что распределять.
Правый либерализм всегда в первую очередь думает о том, как производить. Его востребованность и роль усиливаются в кризисных обстоятельствах, когда надо перезапустить экономический механизм. А перезапускать его в России сегодня
необходимо.
Что в нашей стране не так?
Наша страна так и не смогла избавиться от системы, в основе которой лежит ручное управление десятком крупных, в основном сырьевых, компаний.
В ее нынешнем виде и с ее структурой экономика не способна расти. У нее нет внутренних механизмов роста, поэтому она полностью зависима от внешних - таких, как цена на нефть. И эта зависимость углубляется.
Экономическая политика правительства сосредоточена на единственной задаче - защите интересов федерального бюджета, то есть себя. Любой ценой, даже ценой торможения экономики, падения уровня жизни населения.
Для глубоких перемен в структуре экономики нужны инвестиции. Их недостаточно. В стране стало невыгодно и небезопасно производить. Невыгодно - из-за высоких процентов по кредитам, высоких тарифов и налогов, небезопасно - из-за сильного административного и уголовного прессинга. Половина экономики - в тени. Ожидать, что ситуация исправится сама собой, - бессмысленно. Не исправится. Потому что нынешние проблемы - не результат случайных ошибок или обстоятельств. Это и есть суть нашей экономической системы.
Поэтому нам нужны перемены. Хорошо продуманные и постепенные. Без потрясений и конфликтов. Только успешное экономическое развитие способно стать надежным фундаментом гражданского общества и устойчивой политической демократии.
О пути к демократии
Демократия - не власть демократов, как это пытались доказать нам в 1990-е. Это форма политического устройства, которая отвечает сложившимся запросам представителей общества. Демократию нельзя насадить, импортировать, но ее можно вырастить изнутри.
А для этого нужен многочисленный средний класс. Не тот, который мы имеем сейчас, - состоящий в основном из чиновников, у которых запроса на демократию нет, а новый, сформированный из миллионов частных собственников, свободных в своей самореализации.
Мы выступаем исключительно за эволюционный и мирный путь развития.
Революции и потрясения к нужному результату не приведут, все, что они могут - это спровоцировать либо новый передел собственности с хаосом, который мы уже проходили, либо резкий поворот в сторону левого тоталитаризма.
Чего мы хотим?
В экономической сфере - избегая потрясений и конфликтов, перейти к новой модели экономики, основанной на конкуренции, развитии частного предпринимательства и росте производительности труда.
В политической сфере - вырастить на этом базисе широкий слой частных собственников, которые сформируют запрос на конкурентное политическое устройство общества.
Как этого достичь?
Нужно изменить основы экономической политики. Отказаться от политики макроэкономической стабилизации. Пора признать, что ее единственная реальная цель - концентрация денег в федеральном бюджете. А это ведет к подавлению экономической активности,разрушению бюджетов регионов и расширению бедности.
В первую очередь нужно:
Снизить проценты по кредитам для производства и населения. ЦБ должен держать ставку на уровне выгодном не государству, а людям и бизнесу.
Предложить людям недорогую 5% ипотеку, тогда строительство вырастет в два раза, что даст толчок развитию всей экономики.
Ограничить аппетиты естественных монополий. Поставить под контроль их тарифы, которые сегодня увеличиваются вслед за любыми запросами самих монополий.
Перенастроить налоговую систему на рост, а не на вытаскивание из экономики остатков последнего ради удовлетворения сиюминутных потребностей. Сформировать пенсионную систему, которая будет
насыщаться благодаря росту производительности труда и, соответственно, росту базы для начисления социальных взносов. Механическое повышение пенсионного возраста без изменения качества экономики - тупиковый путь.
Помочь базовыми продуктами и лекарствами тем, кто в них нуждается.
Перейти к активной промышленной политике: реализовать 100 первоочередных проектов роста - СОЗДАТЬ 25 МИЛЛИОНОВ
СОВРЕМЕННЫХ РАБОЧИХ МЕСТ.
Управление реформами
Мы считаем, что нужно:
Создать штаб реформ - «Администрацию Роста», отделив его от текущей работы Правительства. Такова мировая практика, и она доказала свою успешность.
Ввести стратегическое индикативное планирование экономики, в основе которого лежит современный анализ больших баз данных.
Перейти на реальный проектный принцип управления - с проектными менеджерами, ответственными за результат.
Наш идеал государственного устройства - сильное и компактное государство.
Ограниченный по количеству аппарат чиновников должен выполнять свои функции с максимальным КПД, в том числе благодаря возможностям современной техники. А сила государства заключается не во всеобъемлющем контроле (который только осложняет и замедляет развитие), а в способности установить и поддерживать законность, понятные и
прозрачные правила игры. С точки зрения правых либералов, государство необходимо лишь там и тогда, где не справляется частный сектор.
Где найти деньги на реформы?
Только повысив эффективность управления государственными финансами, казначейство может сэкономить 700 млрд. руб.
А еще деньги, которые ЦБ тратит на спасение проворовавшихся банков (в 2015-2017 гг. - почти 7 трлн. рублей), направить на кредиты экономике и в социальный сектор.
И занять в рост - бюджет может и должен занимать больше и тратить деньги на развитие страны.
Задача преобразований - создание к 2025 году 25 млн. высокопроизводительных современных высокодоходных рабочих мест. Это главное. Потому что хорошая работа, которая приносит доход и удовлетворение - это главная ценность в современном мире.
Что даст «Стратегия Роста» каждой российской семье?
К 2035 году:
Продолжительность жизни увеличится до 80-85 лет
Заработная плата вырастет до 62 000 рублей
Ставки ипотечных кредитов снизятся до 3,5%
Обеспеченность жильем увеличится в полтора раза и составит 30 кв.м на человека
Средняя пенсия составит 23000 рублей
Каждая семья сможет себе позволить приобрести автомобиль
Доля расходов на питание сократится почти в два раза
Граждане получат возможность увеличить накопления, больше
тратить на отдых и культурные мероприятия.
Уже в ближайшие 10 лет реальная зарплата увеличится почти наполовину.
***
Мы знаем, что люди устали от обещаний и разуверились в возможности перемен. Мы не обещаем чудес и счастья для всех бесплатно. Мы даем только одно обещание - вернуть стране рост экономики, который обеспечит гражданам рост доходов, достойную жизнь и уверенность в будущем.
И БОЛЬШЕ НИКАКИХ РЕВОЛЮЦИЙ. Это основа нашей программы, которая так и называется: «СТРАТЕГИЯ РОСТА».
Мы идем на выборы профессиональной опытной командой. Мы знаем, как добиться наших общих целей. Мы не отступимся!
Уполномоченный при президенте РФ по защите прав предпринимателей, лидер Партии роста Борис Титов намерен идти на выборы президента с праволиберальной программой. Об этом он рассказал сегодня на пресс-конференции в Москве.
"Мы считаем себя правыми либералами", - сказал он и добавил, что именно представители этой части политического спектра знают, "как производить и зарабатывать", и поэтому выходят на первый план во время экономических кризисов. "Мы уверены, что сейчас будет большой запрос на тех, кто умеет работать и зарабатывать для страны, - на правых либералов", - заявил Титов.
Он намерен участвовать в выборах с программой экономических преобразований "Стратегия роста", разработанной совместно со "Столыпинским клубом". Цель программы - не допустить спада экономического и социального развития страны в условиях снижения цен на нефть, перейти от сырьевой экономики к новой модели, ориентированной на развитие малого и среднего бизнеса, повышение производительности труда, развитие цифровой экономики, создание эффективного социального сектора.
Среди тезисов программы - снижение процентной ставки Центробанка, облегчение общей налоговой нагрузки, ипотечные кредиты под 5%, помощь нуждающимся продуктами и лекарствами. Предлагается также создать четыре фонда развития. К существующему Фонду развития промышленности добавить фонды по агропроектам, по проектам оборонно-промышленного комплекса и по проектам инновационной деятельности.
В случае победы на выборах президента Титов намерен вплотную заняться рынком труда. В частности, к 2025 году создать 25 млн современных высокопроизводительных рабочих мест. Кроме того, бизнес-омбудсмен будет добиваться принятия закона о самозанятых и отмены запретительных норм регулирования в интернете. Он отметил, что сейчас к самозанятым можно отнести почти половину населения страны, при этом граждане "вынуждены прятаться" от налоговых органов из-за неурегулированности своего статуса. "Они должны иметь возможность заниматься законно своим делом", - уверен Титов.
Свои шансы на выборах бизнес-омбудсмен оценивает "прагматично". "Мы можем ставить задачу выиграть мировое господство, но этого не будет. Сегодня президент обладает такой поддержкой, что если он будет избираться, то никакие даже самые важные стратегические программы не позволят обеспечить кому-то результат на этих выборах", - сказал он.
Тем не менее, Борис Титов будет серьезно биться за симпатии избирателей. "Чем больше людей проголосуют за меня как за президента, тем больше людей узнают и поверят в "Стратегию роста" и экономические реформы", - подчеркнул он.
На парламентских выборах в 2016 году возглавляемая бизнес-омбудсменом Партия роста набрала 1,29% или 679 тысяч голосов (данные ЦИК). "На этой избирательной кампании мы ставим еще большие цели, мы будем стремиться за максимальное количество голосов, понимая, что каждый голос, это голос за новую экономику России", - заявил Титов.
Выборы президента России состоятся 18 марта следующего года. Согласно Конституции и закону о выборах главы государства, старт кампании должен дать Совет Федерации не ранее, чем за сто и не позднее, чем за девяносто дней до дня голосования. Удовлетворяющее этим требованиям заседание палаты состоится 15 декабря.
На прошедшем вчера заседании Экономического совета при президенте Борис Титов и советник Владимира Путина Сергей Глазьев представили президенту экономическую программу, предложив президенту «включить печатный станок» и ежегодно вливать в экономику дополнительные полтора триллиона рублей. Поход бизнес-омбудсмена в политику начался некоторое время назад с создания «Партии Роста». Ксения Соколова сыграла с ним в игру, узнала об отношении к присоединению Крыма, выяснила, что такое «экономика драйва» и чем занимается бизнес-омбудсмен.
Борис, поводом для этого интервью является ваше решение идти в политику. Вы создали «Партию Роста», объявили о том, что будете участвовать в выборах в Государственную думу и рассчитываете преодолеть пятипроцентный барьер. При этом на сегодняшний день вас, по статистике, поддерживает 0,7% избирателей и времени остается три месяца. Закономерным был бы вопрос: на какое чудо вы рассчитываете в такой ситуации? Но я его задавать не буду. Я предлагаю вам игру. Я - та целевая аудитория, к которой обращается ваша партия. Успешный профессионал, self made на 100%, у меня невнятные перспективы на будущее в России и так далее. Этим интервью у вас есть возможность убедить меня проголосовать на будущих выборах за «Партию Роста» Бориса Титова – или не убедить. Сыграем?
Прежде чем принять условия вашей игры, я должен задать вам вопрос, на который хотел бы получить искренний ответ. Вы связываете свое будущее с Россией, вы не собираетесь уезжать?
Это хороший вопрос. Главный. И я отвечу вам искренне. У меня есть возможность уехать из России и жить в другой, спокойной и богатой стране. Но мой отъезд будет означать, что я ставлю крест на своей карьере, зачеркиваю все, чего достигла за 30 лет, просто выбрасываю это и начинаю с нуля другую жизнь, на другом языке. Последнее для меня, как вы понимаете, особенно важно. Еще для меня важно, что на Бутовском полигоне лежит мой прадед-священник, и, хотя я совсем не сентиментальный человек, я испытываю нечто сродни чувству вины, словно у меня есть какие-то обязательства перед ним, от которых я отрекаюсь, покидая это место. Я чувствую себя так, словно собираюсь сдаться… Я сказала вам правду, которую мне было непросто сказать, и хочу, чтобы правду сказали и вы.
Ксения, правда заключается в том, что мы и есть вы. И у нас, в нашей стране есть не только прошлое, но и настоящее – нами и вами сделанное. Наши семьи, дети, дома, компании, люди, которые работают на нас, люди, за которых мы отвечаем, и так далее. Это и есть настоящая Россия. Мы – класс предпринимателей, думающих self made, или, говоря по-русски, «могущих» - не видим, не осознаем себя в полной мере, или же нам не дают себя осознавать. К нам можно было относиться равнодушно, пока была нефтяная рента, но время равнодушия прошло. Мы заявляем, что мы - сила, которая может изменить ситуацию в стране, потому что мы многое сделали, создали, заработали и мы можем платить. Мы - сила которая производит добавленную стоимость, а значит, делает деньги для людей вне зависимости от капризов нефтяной судьбы. Бизнес – это те, кто - не хочу употреблять затасканное слово «созидают» - те, кто делают деньги для всех остальных. Для себя тоже, конечно, – хотя многие для себя в первую очередь – но и они, зарабатывая себе, зарабатывают в результате для всех.
В этом, кстати, состоит наша принципиальная разница позиций с Алексеем Кудриным – «экономика драйва» вместо унылого лунного ландшафта, предлагаемого моими оппонентами как ответ на вызов кризиса.
Вы всерьез считаете, что в настоящий момент российская экономика в состоянии продемонстрировать какой-то «драйв»?
Я считаю, что экономику надо менять. Экономическую доктрину, которая реализовывалась у нас в стране, называют монетарной. Хотя на самом деле это не совсем так. Эта модель была ориентирована на стабилизацию, борьбу с инфляцией и создание резервов. Это правильная финансовая модель, если есть природная рента, которую можно экспортировать и жить на эти доходы. Деньги, которые приходят, надо правильно собрать, не упустить. Кстати, Кудрин совершил, по-моему, героический поступок. Одно из первых решений, которое он реализовал, было введение экспортной пошлины на нефть. Это было прямо против интересов всех нефтяных компаний. Таким же правильным шагом было введение изменения налоговой системы в стране, введение 13%-ного подоходного налога. Но время-то идет! Цены на нефть упали, рента снизилась больше чем в два раза. Еще в 2005-2007 годах стало ясно, что ту задачу, которую ставил Кудрин, - выход из хаоса 90-х, стабилизация финансовой системы страны - он выполнил. Мы погасили долги, у нас все было хорошо. В этот момент надо было задуматься о будущем.
- Почему не задумались?
Знаете, психологи говорят о том, что в процессе принятия решения определяющим на 60% фактором становится предыдущее решение. Они сделали свое дело, они были уже герои. Во второй раз выпрыгивать с парашютом из самолета – самое тяжелое. Но они пытались что-то делать. За монетизацию льгот получили по шапке. Пытались демократические реформы делать, но каждый раз это были неудачи. Отсюда их осторожность, нерешительность. Да, все говорят, что бизнес нужен. И что дальше?! Сколько мы с Кудриным дискутировали! Мы ему говорили «хотя бы не берите налоги с бизнеса, у вас и так полно денег, снизьте налоговую нагрузку! Тогда пойдет инвестиция, развитие». Нам отвечали: «Нет, если деньги останутся в кошельках у предпринимателей, они пойдут не в инвестиции, а в коррупцию - на взятки - или будут выведены за границу». Это глубокое убеждение, которое сохраняет Кудрин и его команда до сих пор. Они не верят в то, что у нас в стране можно реализовать не коррупционные, а нормальные схемы.
- А разве можно?
Разумеется, можно. Во-первых, не надо считать, что в России бизнес делают исключительно воры и прохвосты. Во-вторых во всем мире созданы механизмы управления инвестициями, которые сводят такие риски на нет. Вообще, знаете, с нефтью все устроено так, что она то дорогая, то дешевая, а производительный, не сырьевой бизнес делает деньги всегда, независимо от погоды. Деньги - это кровь проектов. Любых инновационных, консервативных, социальных и культурных. Людей, которые «сдают» эту кровь, я знаю не понаслышке, их интересы я представляю и собираюсь представлять на всех уровнях, в том числе в политике.
- Интересы бизнесменов и только их? Или кого-то еще? Для кого вы партия?
- «Партия Роста» в первую очередь - партия российского интеллекта. Тех, кто снова и снова проектирует великую страну на развалинах прошлой эпохи. И кого раз за разом декапитализируют и сдвигают на обочину. Сейчас эти люди разных поколений маргинализируются властью. Они втягиваются в сервисную роль либо не принимают участия в общественной жизни. Власть дисконтирует их труд, их роль в управлении и их общественный статус. Мы же хотим, чтобы на этот раз они получили возможность спроектировать страну надежно и надолго.
- От кого получили возможность?
От бизнесменов, второго слоя, который представляет наша партия. Наши бизнесмены делают деньги – ту самую кровь проектов. И они могут и должны объединить эту кровь с высшей нервной тканью интеллектуального сословия. Но мы не только партия состоятельных и высоколобых. Мы - партия тех, кто осуществляет в стране коммуникацию, партия коммуникативного класса. Мы - партия тех кто работает в деловых, коммуникационных и интеллектуальных структурах, то есть, если продолжать вашу метафору – партия квалифицированного труда. Это те люди, работники, которые составляют основную массу нового сектора. Мы - партия для молодежи, которая не найдет себя нигде, кроме как в новом секторе. Потому что где вы видите другие социальные лифты? Между тем, эти лифты – та самая кровеносная система общества, которая должна работать, иначе начнется застой. А потом коллапс.
Но, насколько мне известно от тех, кто занимается развитием предпринимательства в России, молодежь не хочет идти в предприниматели - студенты более чем на 90% хотят идти в бюджетную сферу: те, кто из семей побогаче - в чиновники, кто из семей победнее - в силовики. Где же очередь к вашему лифту?
Конечно, если о бизнесменах продолжать говорить как о буржуях из советской пропаганды, о капиталистах из «Незнайки на Луне», если продолжать строить «капитализм по Суслову« - то и все 100% пойдут повышать нагрузку на бюджет, на госслужбу, которая как раз перестает быть социальным лифтом - как в известном анекдоте, «у генерала тоже есть сын».
- То есть они ошибаются? Неверно оценивают перспективы?
Может быть, и верно - патриотично хотят служить государству, и это достойно, мы поддерживаем это устремление - но неправильно и неточно. Сегодня самый нужный патриот - тот, кто делает деньги сам, и для налогов бюджета, и для своих работников, и для своей семьи и себя. А не тот, кто повышает нагрузку на истощающийся бюджет или, хуже того, подавляет тех, кто платит, в пользу тех, кто тратит. Государственная служба - это великое изобретение цивилизации, большая технология. Но есть еще и служение - в науке, инженерии, предпринимательстве, в искусстве, наконец.
В искусстве? Вы партия художников? Но современное искусство сегодня скорее заинтересовано в выходе на мировой рынок, в России рынок современного искусства низкий, неразвитый?
Я говорю о великом искусстве. О том искусстве, которое не обслуживает, а строит общество. Ведь посмотрите - уходящая эпоха высокой нефти была эпохой возвращения в Россию государственного строя; поэтому и госслужба так популярна - как всегда, оценка кадровых перспектив запаздывает, и на вчерашний высокий рынок труда молодежь устремляется, когда он уже заполнен и дисконтируется. Сегодня перед Россией стоит новая стратегическая цель - строить общественный строй, простите мне эту тавтологию. А у нас вместо этого зомбируются - поднимаются из мертвых - псевдосоветские общественные институты.
- Скажите, почему идти в политику вы решили именно сейчас? Вам явно приходится двигаться против тренда - я имею в виду ностальгию по славному советскому прошлому, конфликт с Западом, существующую тенденцию «все взять и поделить» и т.д. Что вас останавливало раньше?
То, о чем вы говорите, мы называем «успеть вставить ногу в закрывающуюся дверь». Перед страной в данный момент действительно стоит глобальный выбор: двигаться вперед или стагнировать, закуклиться, изолироваться от мира, устремиться помыслами в светлое прошлое. Давайте прикинем, что это конкретно значит для экономики. У нас есть выбор – либо придавить, подзадушить всех, бизнес в том числе, и в таком состоянии ждать следующего пика, за которым опять последует провал, и в перспективе постоянно так и дергаться, либо освободить людей, освободить бизнес не только для роста экономики, но и для личностного роста людей, а значит, для приумножения человеческого капитала. Бизнес - это предприниматели, все те, кто работает в предпринимательском «новом секторе». Раньше для того, чтобы отстаивать интересы этих людей, нам достаточно было таких инструментов, как бизнес-союз, отраслевые организации, наконец, институт уполномоченного при президенте. Мы создали АСИ - Агентство Стратегических Инициатив при президенте – единственную прогрессистскую структуру в нашей власти. А это и дорожная карта, и рейтинг Doing Business, и программы национальной технологической инициативы, и т. д. До сих пор мы считали, что этих мер, объединений, рейтингов и т. д. российскому бизнесу достаточно, чтобы развиваться и защищать свои интересы. К сожалению, ситуация резко изменилась. Еще в 2005 году мы выпустили доклад, который назывался «Политика роста». Мы писали, что цена на нефть упадет, и предлагали что-то в связи с этим предпринять. К сожалению, нас не услышали, и вот нефть упала. Сегодня мы понимаем, что единственный способ добиться кардинального изменения экономического курса – это идти в политику. Никакие другие инструменты больше не работают. Поэтому мы создали партию и рассчитываем на широкую электоральную поддержку. Это качественно другой уровень.
То, что вы говорите, наверное, звучит убедительно. Для экономистов. Но я, ваш потенциальный избиратель, не экономист и склонна полагать, что ситуацией, которая сложилась в России на сегодняшний день, мы обязаны не только ценам на нефть и т. д., и чтобы из нее выйти, недостаточно смены экономического курса.
Хотите вы это признавать или нет, но экономика лежит в основе всего. Она глубинно увязана с политическими процессами. Я сказал вам про выбор «призадушить или освободить». Но что значит это «призадушить»? У нас принято противопоставлять духовное материальному, а их, напротив, надо сопоставлять и связывать. У любого духовного есть своя материальная сторона, инфраструктура, а инфраструктура стоит денег. Это «дважды два четыре» для любого человека бизнеса. Ностальгия по Советскому Союзу – это во многом ностальгия по романтическому отрицанию материальной подоплеки жизни вообще. Но давайте говорить правду себе самим, давайте вспомним, что в действительности значит этот «романтизм»?
СССР был бедной страной! Все, что там было хорошего, в том числе тот самый романтизм, давно и безнадежно разрушено, мы живем в глобальном потребительском обществе. И мы никогда не получим той высоты переживаний и устремлений, потому что мы привыкли к стиральной машине и цветному телевизору! Устремляясь в прошлое, мы достигнем только бедности. Помните, как тогда шутили: многопартийность в СССР невозможна, потому что мы одну-то партию не можем прокормить.
Источник несвободы – бедность. Свобода человека должна опираться на общественное богатство. В индустриальную эпоху богатство могло достигаться милитаризацией и постановкой всех к конвейеру, но в постиндустриальную эпоху общественное богатство создается свободными людьми. В свободной стране.
Вы так говорите, как будто вам кто-то не дает свободы, но предприниматели свободны, плановой экономики больше нет.
Нет, мы не свободны. Потому что мы сами эту свободу не берем. 25 лет уже не берем! И сейчас открылось последнее в этой половине века окно возможностей, если не вообще последнее. Если мы дадим дорогу бедности, мы дадим захлопнуться двери к свободе на десятки лет.
- Почему?
Помните, как часто повторял Чубайс: «У нас очень большая страна». У нас очень длительные, затяжные инерционные процессы. Если принимается значимое государственное решение, его последствия могут ощущаться в полной мере только через десятки лет. Поколение наших детей к этому времени может состариться. Мы не можем позволить ходу вещей сделать из наших детей потерянное поколение. Мы должны побороть, преодолеть этот ход. И выборы в сентябре 2016 года являются точкой преодоления.
Вам будет нелегко. У вас немного сторонников. С одной стороны, «Партию Роста» одни уже сейчас называют «партией-спойлером», созданной по указанию Кремля, с другой, говорят о том, что Кремль от вас открестился после ваших неосторожных заявлениях о том, что у вас «все схвачено» с Вячеславом Володиным. При этом в вашем активе нет ни революционных социальных доктрин, ни скандальных расследований, ни ярких маргинальных фигур, я говорю в хорошем смысле, как у радикальной оппозиции .
Пусть те, кто говорит о том, что мы «спойлер», определятся, в чем именно нас обвинять: в том, что мы созданы по указке Кремля или в том, что Володин открестился. Наше общество приучили верить в теории заговора. Люди уже не верят, что можно взять и создать политическую партию
- «Не верят» - это мягко говоря…
Придется поверить, иначе завтра придется поверить в спасение «святым Николой от рок-н-ролла». А что касается господина Володина, я часто общаюсь с ним по долгу службы, он курирует меня как бизнес-омбудсмена. Но наше общение совершенно не означает, что он поручил мне - вне моих должностных обязанностей, кстати, - создать партию и будет нас как-либо специально поддерживать. Тем не менее мы будем выстраивать конструктивные отношения со всеми.
Теперь что касается нашего отношения к радикальной оппозиции. Да, там есть яркие люди. Но мы против политики тотального отрицания, против идеи разрушить до основания старое и начинать новое на пепелище. Пробовали уже! Мы знаем из опыта, что в каждый момент времени изменить можно очень немногое и надо заплатить своими романтическими представлениями о немедленном изменении всего за то немногое, но ключевое, что можно изменить на самом деле. У японцев есть поговорка - «быстро - это медленно, но без остановок». Наша игра вдолгую, и, по-европейски говоря, нам важен не моментальный результат, а положительная динамика. Посмотрите, сколько Путину понадобилось чтобы вернуть Россию в историю – 15 лет! Следующие 15 лет – это 15 лет решения нашей задачи.
Раз уж вы заговорили о Путине и «возвращении в историю», не могу не спросить вас про Крым. Ключевой элемент вашей риторики заключается в том, что Россия не должна изолироваться от западного мира, «закукливаться», с Западом нужно сотрудничать и т. д. При этом вы горячо поддерживаете присоединение Крыма. Но именно он и есть ключевая точка конфликта. Как вы собираетесь преодолевать это противоречие? Чей все-таки Крым?
Крым мой и ваш, Ксения.
- Меня только не примазывайте. Я в вашем Крыму единственный раз была, когда школу закончила.
И все-таки он мой и ваш. Заметьте, это тот же лозунг, но в другой формулировке. Крым мой и ваш в том же смысле, в котором вы говорили, что в бутовской земле лежит ваш расстрелянный дед…
- Не стоит ли поосторожнее? Со мной и вообще…
- …И дед вашего деда. Да, Ксения! И наш русский язык – вы же говорили, что он важен для вас, не так ли? – создан в том числе Толстым, воевавшим в этом самом Крыму. Помните «Севастопольские рассказы»? Я намеренно затрагиваю эти чувствительные вещи - для вас и, поверьте, для меня тоже, - чтобы объяснить, что действительно означает для России возвращение Крыма.
- И что же?
Возвращение Крыма означает ни много ни мало возвращение России в историю. Сейчас так много говорят о возвращении национальной гордости, самосознании русской нации и т. д., что эти слова потускнели, затерлись, как монеты от долгого употребления. Но давайте вернем им смысл, вдумаемся, о чем они. Давайте честно скажем себе, что последние 100 лет истории России – это одна сплошная травма. Вы представляете уровень посттравматического синдрома, который за годы войн, террора, революций накопился в нашей стране?! Вы знаете еще хоть один прецедент за всю человеческую историю, чтобы одной стране столько раз, за такое короткое время переломали кости и вывернули суставы?! Может быть, разве что Франция - и то не факт. Последствия этого колоссального слома переживает каждый, кто здесь родился - в том числе я и вы. Это нас с вами еще до рождения ломали. Этот синдром, сама генетическая память, рождает комплекс национальной неполноценности. Мы думаем: «Мы ничего не можем. Произвести, изобрести, наладить жизнь в своей стране». Мы позволяем себе забыть, что такие выходцы из России, как Малевич, Рахманинов, Сикорский, Набоков, Зворыкин и многие другие запрограммировали развитие мира на весь ХХ век. В этом проклятом веке Россия принесла такую жертву, на крови которой взошла вся западная цивилизация в ее современной форме. Ценой этой жертвы был побежден фашизм, и тем самым западный мир фактически спасен от самоуничтожения. Так почему же теперь мы - те, кто это сделали, - должны вести себя как страна третьего мира?! Назовите мне хотя бы одну причину! Нас невозможно игнорировать, обесценивать или предлагать подождать в приемной. Это не наш уровень разговора. Я вам скажу больше: считаю, что если бы Запад признал и поддержал - и это еще далеко не поздно сделать - возвращение Крыма в Россию, это превратило бы народ России и народы западных стран в крепких и горячих союзников на всю историю. И многие в политическом и военном истеблишменте Запада призывают к этому, пусть и непублично.
Браво, Борис, это была мощная речь. Я даже поверю в вашу искренность. Но скажите мне, не велика ли цена, которую нам сейчас приходится платить за возвращение национального самосознания, которое вы отождествляете с конкретным, отдельно взятым полуостровом?
Если продолжить метафору про нашу травму, затяжную болезнь, то Крым – наше горькое лекарство. И да, за него придется дорого заплатить. Возвращаясь к приземленным категориям, Крым нам очень дорого стоит. И платят не столько граждане своими налогами, сколько мы – средний и малый бизнес. Это нормально, потому что платить может только тот, у кого есть чем платить.
- Но я и такие, как я, стали только значительно меньше зарабатывать из-за Крыма.
Все правильно, мы, те, кто делает деньги, и платим за Крым прежде всего упущенной выгодой. Платим за наше возвращение в историю. Если, конечно, мы всерьез хотим в нее вернуться.
- Но кажется, нам опять что-то мешает. Крым уже наш, но эйфория иссякает - нужны все новые подпитки: Украина, Сирия …
Дело не в «допингах». Наша основная внутренняя проблема в другом. Теперь, когда достигнута точка национального единства, главное - не превратить единство в тотальность.
- По-моему, вы уклоняетесь от ответа.
Ничуть. Смотрите, целое состоит из частей. Ведь что такое, например, все существующие в России политические партии? На самом деле это одна и та же партия, потому что за ними стоит одна и та же организационно-управленческая культура советского образца. Культура образца индустриальной эпохи. Даже одиозный слоган Жириновского «каждой бабе по мужику» - это абсолютно индустриальная идея. Мы же предлагаем современную, соответствующую вызовам времени организационно-управленческую культуру, которая адресуется не к массе, а к отдельным людям, которых мы знаем, знаем их потребности, желания и т. д. И главное, мы можем инвестировать, заплатить за это. Я считаю, что из-за неготовности расстаться со старой организационно-управленческой культурой мы глобально проиграли, когда были Советским Союзом. Мы достигли многого в 2000-х, когда взяли ее на борт. Но мы рискуем сейчас, зомбируя «совок« и советские оргуправленческие технологии, окончательно потерять современность.
Как говорит Д Артаньян, «ваша латынь ускользает от меня»? Что вы имеете в виду под новой корпоративной культурой?
Конкретный пример - институт омбудсменства.
- Наконец-то я выясню, что означает это посконное русское слово…
Это из английского языка, а там из шведского. Омбудсмен – законный представитель народа при правителе по разбору жалоб.
Кстати, уж если мы об этом заговорили, я могу признаться, что впервые обратила внимание на вашу деятельность как омбудсмена в связи с амнистией предпринимателей, которой вы добились. Это был красивый шаг.
Спасибо. Но я не считаю это своей заслугой. Это была скорее волна. Народ тогда очень хотел иметь омбудсмена, поэтому была очень серьезная общественная поддержка у института омбудсменства. Одновременно все понимали, что существует серьезнейшая проблема уголовного преследования бизнеса и что это придется решать. На этой политической волне я инициировал идею о том, что нужно провести экономическую амнистию в стране, уголовную амнистию. Власть увидела эту тему в основном благодаря широкой общественной поддержке и пошла со мной на договор.
Договор предложили именно вы. Помню, что меня тогда к вам расположило то, что на вашем месте многие предпочли бы конвертировать близость к президенту во что-то более лично полезное, а вы предложили спасти людей. Причем это трудная и неприятная тема, которая могла первое лицо озадачить и даже разозлить.
Тем не менее я пошел на это. Идея была моя. Ожидания у меня, конечно, были значительно большие, и, кстати, потом меня полоскали в прессе – кто за что. Мало людей освободил, не тех и т. д.
Как вы считаете, можно ли повторить такую амнистию, сделать ее регулярной практикой? Сейчас вы поддерживаете многих, в том числе фигурантов резонансных дел Сергея Полонского, Дмитрия Каменщика и т. д.
Регулярными амнистии не бывают. У меня были такие романтические надежды, что мы проведем амнистию и дальше начнем жить по-новому, правоохранители перестанут нас душить. Мы примем ряд новых законов, изменений в Уголовный и Уголовно-процессуальный кодекс. Тем более что уже удалось внести серьезные изменения - медведевские пакеты гуманизации. Я думал, что после этой амнистии мы перевернем страницу, но амнистию мы провели, а страницу не перевернули. Признаюсь, это стало разочарованием. Приходится по-прежнему работать с отдельными кейсами и людьми, вытаскивая их, но ситуация не улучшилась, если не ухудшилась.
Насколько я понимаю, уголовное преследование бизнесменов остается одной из главных проблем предпринимательского сословия в России?
Это так.
Поправьте меня, если я неправильно формулирую, но со стороны это выглядит как массовый промысел правоохранительных органов, которые отжимают у предпринимателей бизнес. Называя вещи своими именами, это государственный бандитизм, абсолютно одиозный, невозможный в минимально цивилизованном обществе…
Знаете, в девяностые годы такого не было…
- Ну да, тогда коммерсов просто убивали.
Тогда были бандиты, другая беда, но правоохранительные органы были достаточно слабы. Потом началась вторая перестройка, с девяностых на двухтысячные, которая проходила под главным лозунгом «Наведем порядок в стране», потому что действительно в 1990-х здесь был хаос. Предприниматели понимали, что никакой системы нет. Порядок наводился с помощью того же Кудрина в финансовой сфере и с помощью правоохранителей в сфере силовой. Приходил порядок на плечах государства, его силами. То есть не создавались конкурентные механизмы, а конструировалась жесткая система ответственности перед государством за то, что ты делаешь. Это было на определенном этапе полезно. Надо признать, что сейчас все бизнесы отдают этому должное, потому что работать стало, особенно в начале 2000-х, намного интереснее. Середина 2000-х - это было самое интересное время для развития бизнеса в стране. Но поскольку порядок приходил на плечах государства, то бюрократия, в том числе и правоохранительная, получила серьезные права. Ситуация, которую мы имеем сегодня, это отрицательное последствие того порядка, который государство насадило. Отдельные представители силовых ведомств полагают, что погоны и пистолет – это способ и средство обогащения. А другие не корысти ради, просто считают, что бизнес у нас вороват и что нужно навести порядок - запретить, задушить… Но только они не понимают, что какой бы ни был бизнес, он необходим
А вам не кажется, что если бы у подобного уголовного рейдерства не было покровительства на самом высоком уровне, оно бы просто не существовало?
Еще раз говорю: на плечах этих людей наводился порядок в стране в начале 2000-х.
- И что? Это пожизненный карт-бланш на рейдерство?
Во многом силовой ресурс является одним из главных для реализации политики в стране.
То есть, переводя на человеческий язык, силовиков-рейдеров не трогают, поскольку они заслуженные и могут пригодиться?
Они многое сделали в этой стране…
- Понятно. Давайте вернемся к амнистии. Скольких людей вы тогда освободили?
2466 человек.
- Кстати, кто-нибудь из них вас поблагодарил?
Нет, но это нормально. Я и не ждал. Кстати, я хотел освободить значительно больше, но мне ограничили количество. В результате был принят компромиссный вариант, при котором надо было погасить ущерб, если закрывалось уголовное дело. Кроме того, под амнистию не попала 159-я статья, мошенничество – по ней очень много предпринимателей было осуждено.
Я помню, когда читала эти новости про амнистию, смотрела на вашу фотографию. У вас лицо доброго человека. Вы правда в жизни такой… человеколюбец? Людей жалеете?
Я считаю, что людей надо не жалеть, а помогать. Есть такая любовь-жалейка. «Я вместе с тобой поплачу о том, как тебе плохо, но ничего для тебя не сделаю». Я за другую любовь – деятельную! Деятельно любить означает помогать. Но не плодить иждивенцев, а создавать возможности роста, рабочие места! Я где-то читал, что Рейгану левые однажды предъявили то, что он – богатый, а рабочим нужны рабочие места. В ответ он достал бумажник, стукнул им по трибуне и сказал: «Ваши рабочие места здесь» Вот и я считаю, что лучше бумажником по трибуне стучать, а не ботинком. Но чтобы так делать, в бумажнике должно что-то быть! Чтобы помогать другим, надо иметь, чем помогать. Иметь деньги, ресурсы, ту самую кровь, которую можешь отдать людям, но и сам при этом не умереть, а генерировать новую. По-моему, настал момент, когда предпринимательское сословие в России имеет такие возможности, мы хотим и можем отдавать. И мы хотим иметь представительство, быть услышанными. Причем «быть услышанными» не значит постоянно озвучивать жалобы. Время перейти к чему-то более масштабному – от жалоб к ответственным инвестиционным предложениям.
- Красиво завернули.
Вы же хотите, чтобы я вас убедил! Приходится прибегать к популизму.
Допустим, кое-что на этом тернистом пути вам удалось. К тому же у вас есть козырь. Я люблю шампанское. Расскажите, как вы стали обладателем завода «Абрау-Дюрсо»?
Это интересная история! Начнем с того, что идти в винный бизнес я никогда не планировал. Мне когда-то принадлежал «Порт-Кавказ», главная логистическая точка для паромов на Крым. Мы туда пришли достаточно давно, сделали химическую и мазутовую базу. Однажды в 2003 году мы с товарищем приехали в аэропорт, самолет задерживался, и он мне сказал: «Поедем, выпьем шампанского». Я спросил: «Какого шампанского?» Он говорит: «Абрау-Дюрсо». А я был убежден, что Абрау-Дюрсо - это в Крыму! Кстати, многие до сих пор думают, что Абрау-Дюрсо - это Крым. Крым действительно рядом, но все-таки с другой стороны пролива. Товарищ меня туда повез, и я обалдел, потому что, во-первых, само место невероятной красоты. Во-вторых, бренд был совсем лежачий. Попробовал я то шампанское…Там тогда было две таблички: экскурсия «с дегустацией» и «без дегустации». Все это было ужасно. Туристов совсем мало. Ну и, конечно, качество вина. Я хоть и небольшой был специалист в то время в шампанском, но понял, что дело швах.
- И решили купить и улучшить?
А я вообще по жизни люблю брать и улучшать! Глаза у меня загорелись, тем более что мы никогда не занимались ритейлом - продуктом для потребительского рынка. Я же раньше удобрениями, аммиаком, разной химией занимался.
- Вы на аммиаке разбогатели.
Да, основные деньги заработал еще в 1990-е. Мы сначала купили большой проект в Вентспилсе, тогда это еще была Российская Федерация. Мы купили большой терминал, потом приватизировали аммиачный химический терминал. Через него мы взяли почти 10% мирового рынка аммиака. Это был большой объем. Потом пошли в химию, начали покупать заводы, доли, проценты акций в заводах. Кирово-Чепецкий завод, Московский завод, Пермский завод. Мы стали тогда крупной компанией, можно сказать полуолигархами.
- Кажется, в те годы такой бизнес находился в сфере интересов криминала?
К криминалу мы не имели отношения. Мы были «мгимошники».
- Но, возможно, криминал вас… беспокоил?
Беспокоил. Но мы сумели выстоять. Могу честно сказать, стрелки были.
- Вы сами ходили на «стрелки»?
Сам не ходил. Ходили специально обученные люди… В один прекрасный день нам было сказано, что эти активы надо продать. Момент был очень трудный, но нам помогало много людей. Я, кстати, тогда понял, что такое предпринимательское комьюнити и как это важно. Тем не менее наш пакет пришлось продать, хотя и за неплохую цену. Но сейчас это стоит значительно дороже. Когда мы продавали, аммиак стоил $65. А сейчас $300.
- Завод по производству шампанского купили, чтобы обиду запивать?
Заниматься шампанским, может, не так выгодно, но уж точно интереснее, чем аммиак продавать, поверьте! Раньше у меня всегда были тонны, вагоны, километры, огромные объемы, жидкая химия - это всегда был b to b, а b to c никогда не был. Мы смогли выкупить долю «Абрау-Дюрсо» у частных владельцев. Причем я долго сомневался, многие меня отговаривали. Считалось, что винный бизнес - это игрушка, которую может себе позволить только богатый человек.
- Но вы уже были богатым человеком, когда купили «Абрау», не так ли?
Я был не настолько богат, чтобы позволить себе шампанское даже не ящиками, а целым заводом. Но потом один мой школьный товарищ, с которым мы вместе работаем, сказал: «Ты что, это очень важный проект, федерального уровня. Это национальный бренд, это может вывести тебя на другие высоты». В общем, мы выкупили пакет, начали инвестировать, а к концу 2006 года получили контрольный пакет у государства, и сейчас владельцы 100% завода.
Мы пустили туда деньги от других наших продаж, восстановили старое здание завода, до нас это был сплошной металлолом. Сделали шикарный отель из заводского общежития, увеличили объемы производства, качество. У нас французы работают. Сейчас мы первое место в России занимаем по объему производства игристого вина, по финансовым показателям и по количеству туристов. Многие меня, конечно, за «Абрау» критикуют…
- За что?
Мой сын, например, критикует. Он инвестиционный банкир, прошел и Merryll Lynch и ABM Amro банк, Royal Bank of Scotland, помогал делать большие сделки, потом во время кризиса 2008 года его сократили из крупного инвестиционного банка, и он не пошел никуда, а попросился ко мне. Так что бизнес у нас теперь семейный. Для молодого поколения, конечно, имеет значение нацеленность на конкретные прибыли. Они не понимают, зачем делать большие инвестиции в какие-то парки, скульптуры..
- То есть не понимают самого главного про жизнь…
Да! Я надеюсь, мой сын это понял. Потому что таким образом я создаю то, чему радуется душа, и не только моя. Это огромная энергетическая подпитка. А с другой стороны, как ни странно, «Абрау-Дюрсо» приносит прибыль.
- Правда?
Что вас удивляет? Быть правильным - очень выгодно.
Полностью согласна! Еще Платон это утверждал. К сожалению, большинство людей придерживаются противоположных воззрений.
Надо объяснять, наглядно показывать. Улучшать окружающее пространство.
Вы уже не первый раз говорите, что любите все улучшать. Откуда у вас такое стремление делать лучше, помогать и т. д. и такой общественный темперамент? Вас так родители воспитывали? Или в МГИМО научили?
Мне действительно повезло с родителями. Мой отец из московской семьи. Мой дед умер еще до моего рождения. Он был главврачом так называемой больницы старых большевиков. Был лечащим терапевтом очень многих врачей, Боткина, Вишневского - до войны и после войны. Он из дворянской семьи, но бабушка была из семьи зажиточных кулаков Тверской губернии.
- Неравный брак?
Можно сказать. Бабушка была медсестрой, они познакомились на профессиональной почве. Она школу при Марфо-Мариинской обители закончила. Деда чуть было не репрессировали после войны. Ему предложили давать показания на его пациентов, он отказался. В результате его не арестовали, но уволили. Он до конца жизни занимался частной практикой. Денег в семье было всегда мало, особенно после смерти деда. Отец зарабатывал для всей семьи спортом. Он баскетболист и академический гребец. Благодаря спорту поступил в Губкинский институт нефти и газа, там познакомился с моей мамой. Они поженились, и отец пошел по карьерной лестнице, стал депутатом Моссовета. Потом стал работать во Внешторге. Его послали в Новую Зеландию, куда я тоже поехал. Потом ездили в Индию. В Индии я познакомился с будущей женой – дочерью таких же внешторговцев. Потом я поступил в МГИМО, где у меня, кстати, была кличка «оппортунист».
- За что вас так?
Очень любил рассуждать. Иногда на грани фола. У нас в МГИМО была поговорка: «Слово не воробей, поймают – вылетишь». После окончания института, когда перестройка началась и т. д., я на все митинги ходил. До сих пор помню ощущение, как стоял перед Белым домом и слушал выступление Ельцина. Тогда я работал в совместном предприятии. У нас были машины, мы в те дни к Белому дому возили багажниками еду из «Березки», хлеб, колбасу, «кока-колу», ну и выпить. Еды-то не было в простых магазинах! Помню, отдали защитникам два мобильных телефона, которые тогда были как чемоданы и страшная редкость – до сих пор жалко! Но я готов был тогда последнюю рубашку отдать – лишь бы не возврат в СССР! Я помню выступление Ельцина с трибуны после победы. Это было невероятно круто, мы смогли, добились! Страна будет другая! Свобода! Россия - демократическая страна, мы сможем общаться со всем миром, будем ездить, все барьеры сломаны, другая жизнь. А потом все начало как-то меняться… Стало понятно, что свобода, которую мы получили, - это свобода для определенной группы людей. Настоящим демократическим государством мы так и не стали, и рынка мы не построили.
- Как вы считаете, почему рыночную экономику построить не удалось?
Расхожий ответ, что нефть нас подвела, хотя до 2000 года у нас нефти не было. Мы просто не справились с этой задачей. Честно могу сказать, что не уверен в правильной политике Гайдара. Хотя в 1990-е я был его ярым приверженцем и считал, что это один из самых честных людей. До сих пор так считаю. Но шоковой терапии можно было избежать. И все-таки на первом месте стоит конкуренция, а потом приватизация. У нас же пошли приватизировать в разные, вполне определенные руки. И начали с самых главных активов.
- Вы хотя и не одобряете приватизацию, тем не менее успешно участвовали в ней.
Да, но мы делали все честно – на общих основаниях, это все знали. Моя репутация в результате и помогла мне занять пост в РСПП.
- Как это произошло?
Это был 2000 год. Я уже стал немаленьким предпринимателем, когда мне позвонил мой товарищ Володя Потанин. Кстати, он был среди тех, кто потом помогал мне в борьбе за мои активы, в которую я оказался вовлечен. Потанин сказал: мы создаем РСПП в новом варианте, всего 27 человек.
- С этого началась ваша общественная карьера?
Я оказался брошен как кур во щи! Тогда РСПП считалось очень демократической тусовкой. Олигархи все демократы, в общем…
- О да
Но это было интересно! Я, например, тогда впервые увидел живых Чубайса, Ходорковского. Это было одно из интереснейших времен. Мы все впервые оказались перед задачей не решать тет-а-тет свои проблемы, а создавать площадку, которая бы отстаивала интересы бизнеса. Не каждый за себя, а коллективно.
- Почему вы покинули РСПП?
Ко мне обратился мой товарищ. Сказал, что есть такая «Деловая Россия», организация второго уровня, где состоят не самые крутые, она создавалась для среднего бизнеса. И что-то там все не получается, идут конфликты и т.д. Предложил мне заняться. Я пришел, вник в ситуацию, мы провели съезд, восстановили организацию. Я как раз тогда продал минеральные удобрения. Это 2004 год был. У меня были и другие бизнесы, но уже не столь крутые. Еще не было «Абрау-Дюрсо». Через полгода меня выбрали председателем, я им являлся десять лет. Пока в 2014 году меня не назначили уполномоченным по правам предпринимателей при президенте.
- Такая долгая и успешная общественная карьера означает, что вы человек компромиссный. Так ли это?
Думаю, что так. Но для меня компромисс не идеология, а инструмент для решения проблем. Надо договариваться, использовать для этого любые возможности! Лишние эмоции, негатив и обиды приводят к плачевным результатам, страдает много людей. Поэтому сейчас, выстраивая партию, я исхожу из существующей ситуации, из того, что возможно на сегодняшний день. Я готов идти на компромисс, договариваться, но в пределах границ основной задачи. Я не готов сдавать принципиальные позиции. Это важно.
- Насколько вы любите деньги? Вы жадный человек?
- Вы этого достигли?
Нет пока, мне надо больше денег, чем у меня есть.
- Для чего?
Например, в Абрау-Дюрсо еще гостиницу построить, надо партию финансировать…
- Кстати, из своих собираетесь финансировать?
Я стараюсь сам не финансировать, но не получается пока.
- Вы религиозный человек?
Я православный, крещеный, но не могу сказать, что я воцерковленный человек.
Хорошо. А теперь, Борис, когда мы с вами поговорили по всем правилам искусства и я знаю о вас практически все, ответьте честно на мой последний вопрос: зачем вам весь этот геморрой с политической деятельностью ?
Я вам отвечу в том же тоне, в котором вы спросили. Намедни мне прислал предсказание один авторитетный астролог…
- То есть звезды виноваты
Именно! Сейчас зачитаю вам: «В прошлой жизни он получил благословление гуру, и гуру следит за ним. Он родился c ответственностью. Отвечает за четыре «деревни»…
- Пелевин какой-то. И что это, по-вашему, за четыре деревни?
- То есть лишняя?
Выходит, так. Выходит, много на себя беру. Впрочем, как всегда.
Придется вам от чего-то отказаться, чтобы было 4 – гармоническое число. От чего откажетесь? Понимаю, что Союз виноградарей не стоит даже предлагать.
Ох, не знаю! Не лишиться бы через эту «пятую деревню» остальных четырех и имущества в придачу…
- Вот и я говорю, ну ее, эту политику, пока не поздно. Давайте лучше шампанское пить
Поздно, мой дорогой потенциальный избиратель. В эту драку я уже ввязался.